Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста

• Название: Исповедь сталиниста
• Автор: Иван Стаднюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

6

С автором цитируемых выше записок Константином Антоновичем Токаревым я был хорошо знаком еще с Северо-Западного фронта, когда он приезжал в нашу 27-ю армию, будучи корреспондентом "Красной звезды". Потом, в 50-х годах, мне довелось рецензировать рукопись его повести о Власове; в ней были подробности сдачи Власова в плен немцам на Волховском фронте в июле 1942 года. И, естественно, после прочтения "Приговора" я тут же позвонил Токареву. Без обиняков рассказал ему известную мне версию о первом пребывании Власова у немцев. Токарев долго молчал, размышляя, потом сказал:

- Близкие к этому мысли у меня появлялись... Но подтвердить их ничем не могу. Да и сам сейчас сижу над воспоминаниями о тех временах...

Последующие разговоры с К. Токаревым (очень больным; не так давно ему отняли раненную на фронте ногу) ничего не прояснили, и я вновь обратился к товарищам из КГБ, сославшись на публикацию "Комсомольской правды". Ответ получил, как и прежде: интересующих писателя документов в архивах КГБ не имеется.

Итак, для меня этот вопрос закрыт, но убежден, что перед будущими историками он еще встанет.

* * *

В своих воспоминаниях я забежал далеко вперед, дабы не разрывать на части внезапно возникшую "власовскую тему". А сейчас возвращаюсь в свою бытность редактором Военного издательства.

Напомню читателю, что я уже тогда всерьез занимался художественным творчеством как прозаик. И настало наконец время, когда осмелился положить на стол полковника Крутикова, нашего главного редактора, объемную рукопись - сборник собственных рассказов, в том числе и о Максиме Перепелице. В этот же день моя рукопись перекочевала на стол Михаила Алексеева (напоминаю, что мы оба были редакторами Воениздата, сидели в одном кабинете и уже были друзьями). Наверное, не придумать горшего наказания для автора, чем быть свидетелем чтения его рукописи сидящим рядом редактором. Я время от времени косил глаз на Михаила Николаевича, видел, как он, шевеля губами, читал и перечитывал мои страницы, что-то откладывал в сторону. Но я ни о чем не спрашивал, несколько дней перенося мучительную пытку и сам почти ничего не делая. Наконец он вынес приговор:

- Хочешь, чтобы книжка заинтересовала читателя и критику?

- Хочу.

- Тогда оставим для издания одного "Максима Перепелицу".

Я взвыл от обиды и негодования, но Алексеев был непреклонен. Не помогли ни мои уговоры, ни наша дружба. И я почти всерьез попросил его если издавать только одного "Максима Перепелицу", то хотя бы на бумаге потолще... А потом уже в шутку:

- Давай, пусть даже на картоне - чтоб книга была потяжелее.

Алексеев рассмеялся и ответил:

- Вот-вот, это бунтует в тебе Максим Перепелица!.. Значит, верно решили - он пока твой главный герой.

Но не так просто издать первую книгу в своем издательстве! Возможно, не потому, что, как гласит библейское утверждение: "Нет пророков в своем отечестве"; к редактору-писателю, видимо, требования были повыше, дабы перед лицом авторов издательства не оказался он в неловком положении, если вдруг его книга не удалась... Во всяком случае, вопреки правилам прохождения рукописи художественной книги в издательстве, ее послали на рецензирование в управление пропаганды Главпура. Со временем она была возвращена в Воениздат с официальным заключением, гласившим: "Возражений против публикации не имеется". "Максим Перепелица" получил права гражданства. В газетах стали печататься добрые отзывы о нем; в "Огоньке" появилась хвалебная рецензия, написанная известным критиком Александром Макаровым. Еще бы! Ведь после войны это была первая книга о современной армии.

Но триумф "Максима" был впереди. Начался он с того, что его заметила редакция литературно-драматического вещания союзного радио. Мне предложили написать серию сценариев радиоспектаклей по мотивам повести. Режиссер Виктор Турбин, редакторы Лидия Стишова и Ольга Новикова взяли шефство над моей работой. А когда роль Максима стал репетировать артист МХАТа (ныне народный артист России) Алексей Покровский, стало ясно, что уже первый полуторачасовой радиоспектакль обречен на успех. Покровский в роли Перепелицы оказался неподражаем.

Телевидение в первую половину пятидесятых годов только входило в наш быт. Деревни и села еще не ведали, что это за чудо. И радио было главным вещателем жизни страны и планеты, "поставщиком", особенно в глубинку, разного рода художественной продукции, музыки, песен, новинок литературы, драматургии.

И как же взыграло мое честолюбие, когда по радио, особенно в праздники - под Новый год, Первомайские, Октябрьские дни включали комедийные спектакли по моим сценариям. Я представлял себе, как их слушают в моей Кордышивке, в Тупичеве, во всех уголках страны, как ахает от изумления моя многочисленная родня-Шутка ли, наш Иван, бывший пастух, помиравший от голода полусирота, оборвыш, - и вдруг непонятно каким образом пробился Бог знает куда, стал загадочным для них человеком. Да еще изумлялись мои земляки и тому, что по радио звучали знакомые им имена кордышан - деда Мусия, тетки Явдохи, почтальона Марка Мухи... Это уж казалось им совсем невероятным.

Впрочем, я и сам млел от гордости, слушая, как мое имя упоминалось рядом с именами обаятельнейшего Алексея Покровского и игравших в радиоспектаклях наиболее именитых в то время актеров: Грибова, Яншина, Гриценко, Трошина, Светловидова, Кольцова, Пельтцер, Викланд, Васильевой, Понсовой...

В моей душе и сейчас звучит сопровождавшая постановки лирическая музыка композитора Корчмарева.

О, сколько прибавилось у меня в тот период родственников, о существовании которых я раньше и не подозревал, сколько получил писем с выражением чувств дружбы и любви.

* * *

Замечу также, что после первой же прозвучавшей в эфире радиопостановки о Максиме Перепелице у издателей возрос интерес к последующим моим рассказам. Журнал "Советский воин" стал для меня главным литературным прибежищем. Его ведущие работники Константин Иванович Поздняев и Евгений Фотиевич Дырин всячески содействовали моим публикациям на страницах двухнедельника и его приложения. Поздняев проявил себя как беспощадный критик, а Дырин уже был сложившимся прозаиком (его повесть "Дело, которому служишь" занимала тогда видное место в нашей военно-художественной литературе). Но случилась беда: Евгений Фотиевич, человек трудной судьбы, внезапно ушел из жизни. На его место - начальником отдела художественной литературы и членом редколлегии "Советского воина" - назначили меня. "Фотиевич заменил Фотиевича", - мрачно шутили иные из моих друзей. Тридцать лет состоял я в редколлегии журнала (даже после увольнения в запас), пока меня не сменил там мой сын Юрий, предварительно закончив институт, аспирантуру, отбыв срочную службу в армии, экстерном сдав экзамены за военное училище, заочно закончив военную академию и немало поработав в военной печати.

* * *

Однажды в нашей квартире раздался телефонный звонок, и я услышал:

- Это говорит начальник сценарного отдела ленинградской студии художественных фильмов Беляев Владимир Сергеевич. - Голос в трубке был незнакомым. Он продолжал: - Я в поезде прослушал отрывок из вашего радиоспектакля "Максим Перепелица на побывке".

- И что из этого следует? - насмешливо спросил я, будучи уверенным, что меня разыгрывает кто-то из моих друзей, скорее всего, Михаил Алексеев. Розыгрыши тогда в наших кругах были в моде.

- Давайте встретимся. Поговорим о возможности создания кинокомедии.

Мне это показалось совершенно несбыточным. Кино мне виделось недосягаемой сферой искусства, тем более что в те времена в течение каждого года на экраны выходило не более десяти - двенадцати фильмов. И я, сказав в ответ какие-то неучтивые слова, положил телефонную трубку.

Вскоре вновь зазвенел телефон. Тот же голос стал убеждать меня:

- Я понимаю... Вы приняли мое предложение за чью-то шутку. А я вполне серьезно, слово чести! Приходите завтра на Большой Гнездниковский, в Главкино. Там будет заказан пропуск. Заходите к главному редактору Игорю Вячеславовичу Чекину. Я буду ждать вас.

Упоминание об Игоре Чекине, которого я помнил по Северо-Западному фронту, смутило меня. Никто из моих друзей не мог знать его отчества. А вдруг не розыгрыш?

На второй день я шел на Большой Гнездниковский, все время оглядываясь, полагая, что если меня кто-то разыгрывает, то обязательно будет подсматривать, клюнул ли я на злую шутку. И был радостно смущен, когда в бюро пропусков у меня взяли удостоверение и стали выписывать пропуск.

Все произошло как в сказке. В кабинете Игоря Чекина я познакомился с Владимиром Сергеевичем Беляевым - моложавым, коренастым, улыбчивым. Нас потом на долгие годы свяжет крепкая дружба семьями. Он высказал уверенность, что Максим Перепелица, как литературный герой, дает все возможности для экранизации книги о нем. В это время в кабинет вошел высокий, чуть старше меня мужчина. Это был режиссер "Ленфильма" Анатолий Михайлович Граник, чья картина "Алеша Птицын вырабатывает характер" недавно вышла на союзный экран. Он попросил Чекина подписать какой-то документ, связанный с поездкой на целину для поиска сюжета.