Иван Стаднюк - Люди не ангелы

• Название: Люди не ангелы
• Автор: Иван Стаднюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я стою над разлившейся Бужанкой. Слева, за оврагом, среди голых, просыпающихся после зимнего сна садовых деревьев виднеются осклизлые фундаменты домов - заброшенное строительство.

Бужанка дышит пахучей прохладой. Она вышла из берегов, затопив на той стороне луг. В чистых и тихих водах ее купается глубокое небо с редкими, дымчатыми облаками и плавится ослепительное золото солнца.

Сзади слышится чавканье болота. Оглядываюсь - и вижу приближающегося на рыжей кобылице Павла Платоновича Ярчука. Он сидит в седле, по-молодому прямо, одетый в брезентовый плащ. Серая мерлушковая шапка низко надвинута на брови, и это придает усатому, обветренному до красноты лицу Павла лихой, задиристый вид.

Подъехав ко мне, Павел Платонович легко соскакивает с лошади, бросает повод на луку седла и радушно здоровается со мной. Мы с Павлом одногодки и старые приятели. Но он всегда в первые дни моего пребывания в Кохановке обращается ко мне на "вы", и я угадываю в этом подчеркнуто-уважительном обращении скрытую иронию. Думается мне, что Павел как бы упрекает меня за далекость от сельской жизни, а мои вопросы, касающиеся земли и хозяйства, не принимает всерьез.

Павел всегда удивляется тому, что, живя в далекой Москве, я почти не позабыл родного языка и разговариваю с земляками "по-кохановски". Но в то же время недоумевает, почему бы мне и мои книги не писать по-украински, хотя знает, что я еще безусым юнцом стал солдатом и прослужил в армии, работая военным журналистом, до седых волос.

Мне приходится отвечать будто в шутку:

- В книгах ведь главное - голос сердца, душа народа и правда жизни... Пишу-то я о нашей Кохановке и о тебе, усатом дьяволе. И волей судьбы пишу на том языке, многие тайны которого удалось постичь уже зрелым, испытавшим горечь заблуждений умом.

Павел вроде и соглашается со мной. Даже как-то извинительно уточняет мои объяснения: "Приятно, конечно, когда о родной Кохановке читает многолюдье великой Руси". Но все-таки чувствую: не понять ему (да и многим другим моим землякам, к сожалению, не понять), что со школярским запасом слов, какой обрел я в детстве и юности, никому не дано всерьез стать писателем. Можно, конечно, заново окунуться в сказочное и певучее море родного языка, памятуя, что язык самый ощутимый образ народного духа. Но тогда в короткий человеческий век не успеть рассказать людям о том, что велит совесть. И да будет известно всем, что задуманные, но не написанные книги - это "утопленные дети" писателя.

...Стоим мы с Павлом Ярчуком над родной Бужанкой, со скрытой теплотой смотрим друг на друга и, взволнованные, не находим самых нужных, простых слов. А может, неловко старым солдатам выдавать волнение?.. Закуриваем, покашливаем и молчим.

Рыжая кобылица мягкими, бархатными губами теребит плечо Павла и косит на него крупный, лиловый глаз.

- Закурить просит, что ли? - усмехаюсь, я.

- Нет, она уже бросила и курить и пить, - отшучивается Павел и выдыхает в ноздри лошади облако табачного дыма.

Кобылица ошалело мотает головой, а я хлопаю ее по лоснящемуся крупу и говорю Павлу:

- На харчи, видно, не жалуется.

- Еще бы! - со скрытым довольством отвечает Павел. - Шестьдесят четвертый год не обидел ни мужиков, ни скотину. Постаралась землица.

- А почему же строительство забросили? - И киваю головой в сторону почерневших фундаментов.

- В этом году закончим, - Павел утвердительно машет рукой. - Вот только техник-строитель дезертировал.

- Куда?

- В колхоз к своему отцу, к Арсентию Хворостянко.

- Не понимаю. При чем тут инструктор обкома Арсентий Хворостянко и колхоз?

- О, вижу, вы не в курсе дела! - весело засмеялся Павел.

- Рассказывай! - тороплю я его. - Только не "выкай" мне, а то и я начну величать тебя во всех числах.

- Ну хорошо, - в глазах Павла мелькает веселая искорка. - Арсентий Хворостянко, когда объединили сельский и промышленный обкомы партии, перебрался было в Будомир. Избрали его там секретарем райкома.

- А Степан Григоренко?

- Степан Прокопович секретарствует у нас, в Воронцовке. Выделились мы из Будомирского района.

- Значит, на пенсию не ушел?

- Нет. Пока работает. А Хворостянко, когда стал секретарем в Будомире, начал наводить в районе свои порядки. Первым делом взялся обновлять председателей колхозов. И случилась такая петрушка: в Яровеньках, где самый крупный колхоз в районе, люди заартачились, не захотели снимать своего председателя. А Хворостянко настаивал. Тогда один шальной дедок предложил избрать головой колхоза его самого - Хворостянко. Все и проголосовали.

- Разве так можно? - удивился я.

- Можно, - с ехидцей засмеялся Павел. - Вот возьмем и тебя выберем вместо меня.

- Я вам нахозяйничаю!..

- Хворостянко тоже завопил. А в обкоме сказали: "Раз колхозники доверили - руководи..." И руководит... Из кожи лезет, чтоб в маяки выбиться да прогреметь на всю область. Вот мне и приказали отпустить к нему техника-строителя.

- А Маринка Черных разве не закончила техникум?

- Закончила, - ответил Павел, и на его лицо легла тень досады. Удрала с моим Андреем в Киевскую область. Работают там в совхозе и заочно учатся в институте.

- Поженились, конечно? - спросил я и смутился от нелепости своего вопроса.

- Расписались, - Павел погасил в глазах усмешку. - Настя и Тодоска поехали звать их в Кохановку.

- Что еще нового?

- Много нового! - Павел заговорил взволнованно: - Кажется, всерьез взялись за село. Повеяло теплым ветром...

Долго еще стояли мы на берегу разлившейся Бужанки, вдыхали свежесть полей и говорили, говорили...

Потом пошли по вязкой улице к старым левадам. Когда идешь селом после долгой разлуки с ним, каждая хата напоминает какое-либо событие, чью-то необыкновенную судьбу; память воскрешает годы детства, хоть и трудные, но удивительно яркие, наполненные песнями, росным серебром на холодных травах, птичьим щебетом и недозрелыми ягодами в садках. И кажется, что ни у кого другого, кроме тебя, такого детства не было, и чудится, что нет на земле-планете лучше места, чем родная Кохановка.

1960 - 1965.

Кордышивка, Усух,

Сосново, Летки,

Вороновица, Москва

РОМАН О ЗЕМЛЕ И НАРОДЕ

"Вверху, в пространствах, тысячекратно повторенных во все стороны, бушуют звезды, а внизу всего только люди... Но какой ничтожной пустотой стало бы без них все это! Наполняя собой, подвигом своим и страданием мир, ты, человек, заново творишь его".

Эти замечательные слова Л. Леонова невольно вспоминаются в раздумьях о судьбах народных и людских, запечатленных в талантливой, воистину выстраданной всей жизнью книге Ивана Стаднюка "Люди не ангелы". В этом романе бушуют вихри истории, кажется, колеблется сама земная твердь, поддаваясь сотрясениям социальных сдвигов и войн; над Кохановкой, родиной стаднюковских героев, над всей Украиной встает порой печальное, ущербное солнце бед и тягчайших испытаний. И нередко сам народ в протяжных песнях говорит о страдании, лихолетье, постигших родную землю, о буре, вырвавшей сотни сыновей и разбросавшей их в бескрайние просторы войны.

На Вкраiнi свiт не бiлий

Почорнiлый, закурiлий...

Копитами шляхи збитi,

Снарядами села зритi...

Но человек не сдается... И каким бы пустым, ничтожным и безотрадно-трагичным было бы все это: и небо, и солнце и звезды, глядящие на мир с невозмутимых высот, - если бы не били из земли, из сердец человеческих горячие, неистощимые ключи подлинного мужества, доброты, патриотической любви к Родине, братства. Жизнь не умирала и в этих снарядами срытых селах, народ побеждал врагов своей земли, вновь возрождал все, чем он жил и радовался, вновь рождалось в сердцах юности чудесное чувство любви, вновь расцветал в душах прекрасный крестьянский дар понимания земли и хлеба... Наполняя своим подвигом, страданием, победами над неправдой мир, народ творил его как светлый мир красоты и счастья.

Иван Стаднюк (родился в 1920 году в селе Кордышивке Вороновицкого района Винницкой области) всей своей судьбой связан с народом - хлеборобом и солдатом; он пережил и как очевидец и как активный участник такие великие события народной жизни, формировавшие нравственный облик миллионов людей, как коллективизация и Отечественная война. Окончив за три недели до войны военно-политическое училище, он сразу попал в самое пламя приграничных боев; будущий писатель лично вывел из окружения группу бойцов, прошел затем с армией весь ее трагический и победный путь. И для него стало естественным свойством таланта мыслить не камерно, не приземленно-узко, а обобщенно-эпически, романтически взволнованно. Мир и человек в его повестях "Человек не сдается" (1946 - 1956 гг.), "Максим Перепелица" (1952 - 1956 гр.) предстают во всей полноте и правде, без смягчающих прикрас и "спасительных" недомолвок. Народный характер И. Стаднюк исследует пытливым и проникновенным взглядом художника. Он стремится воспеть мужество и юмор, страдания и "чудинку" в людях, любовь девушки и красоту материнского чувства как различные грани цельного народного характера, выдержавшего все тяготы и лишения в своем историческом пути.