Евгений Карнович - Царевна Софья

• Название: Царевна Софья
• Автор: Евгений Карнович
• Издательство: Новая книга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8474-0222-8

Тема этого сборника — судьба загадочнейшей из фигур русской истории, царевны Софьи.

Образ царевны — не понятой современниками, побежденной в борьбе с братом, царем Петром I, умершей в монастырском заточении — стал легендарным в поздние времена.

Какие цели преследовала царевна Софья? Был ли ею действительно организован заговор? Какие идеалы она хотела сохранить на Руси? — вот лишь некоторые вопросы, ответ на которые ищут авторы исторических романов.

Бесстрашие и слабость, государственная мудрость и женское коварство — все переплелось в образе последней правительницы Древней Руси.

---

— Пришла сюда молодая девушка? — спросил он холопа, отворившего ему калитку.

— Беглая-то? Пришла недавно.

— Где же она?

— Спроси об этом у других холопов. Мое дело стоять у ворот.

Василий вошел в дом. В сенях остановил его слуга вопросом:

— Кого твоей милости надобно?

— Я прислан боярином Иваном Михайловичем. Он из дома князя Хованского велел сюда прийти какой-то девушке. Где она?

— Мы отвели ее в горницу Сидора Терентьевича крестного сына боярина, заперли и послали Федьку-садовника сказать об этом Ивану Михайловичу.

— Хорошо! Отведи меня к ней.

— А зачем? Я твоей милости не знаю.

— Ты вздумал еще умничать? Делай, что велят! — закричал Бурмистров грозным голосом.

Слуга, оробев, повел Василия вверх по крутой лестнице к светлице, где жил Лысков. Сняв со стены висевший на гвозде ключ, он отпер дверь и вошел за Бурмистровым в горницу. Наталья сидела у окна. Бледное лицо ее выражало безнадежность и отчаяние. Увидев Василия, она вскочила и закричала:

— Ради Бога, скажи: где моя бедная матушка?

— Успеешь еще с нею увидеться! — отвечал Бурмистров сурово. — А теперь ступай за мной: боярин Иван Михайлович велел теперь же привести тебя к нему..

— Постой, постой, — сказал слуга, — Я отпустить ее не могу.

— Разве ты не слыхал, дурачина, что боярин приказал привести ее сейчас же к нему?

— Воля твоя, господин честной, а один я отпустить ее не могу. О! Кто-то идет по лестнице, — сказал слуга, пойдя к двери. — Никак Сидор Терентьич! Он и есть. Изволь его спросить.

Слуга, пропустив Лыскова в горницу, пошел вниз в сени.

Сидор Терентьевич остолбенел от удивления. Услышав от слуг, что Наталья заперта у него в комнате и что за нею прислал крестный отец его какого-то стрелецкого пятисотенного, он вовсе не ожидал увидеть Бурмистрова.

— Послушай, бездельник, — сказал ему Василий, — если ты пикнешь, я тебе снесу голову.

— Что это значит?.. Открытый разбой, что ли?

— Молчать, говорю я тебе! — сказал Василий, вынув саблю.

Лысков замолчал, дрожа от страха и злости. На храбрость холопов Милославского не мог он надеяться, да и знал, что Бурмистров всегда исполнял свои обещания.

— Проводи нас с Натальей Петровной за ворота. И не вздумай хитрить.

Вложив в ножны саблю и взяв Лыскова под руку, он пригласил Наталью идти впереди. Увидев толпу слуг на дворе, он начал дружески с Лысковым разговаривать:

— Приходи завтра ко мне обедать. Грешно, забывать старых приятелей, — сказал он громко. — Не забудь, что жизнь твоя на волоске, — прибавил вполголоса.

Они вышли за ворота. Лысков по приказанию Бурмистрова отвязал, от верей лошадь Василия, и тот повел ее одною рукою за повода, держа другою Лыскова. Окруженные густою темнотою вечера, приблизились, они к мосту. Бурмистров, отпустив руку Лыскова; вскочил на лошадь, посадил Наталью вместе с собою и полетел как стрела.

— Держи! — закричал во все горло Лысков.

Через несколько минут Бурмистров был уже у своего дома и приказал Гришке, переодевшись ямщиком, заложить повозку. Взяв с собою все свои деньги и небольшой чемодан с вещами, Василий поехал с Натальей к Лаптеву.

Андрей все еще сидел у окна, а Лаптев расхаживал большими шагами по горнице. Вдруг услышали они шум на лестнице, дверь отворилась, и вошли Наталья с Бурмистровым. Она бросилась на шею брату. Долго не могли они оба ни слова выговорить. Бурмистров смотрел на них с умилением. Лаптев шакал от радости как ребенок.

— Ну, Василий Петрович, — сказал он наконец, отирая рукавом слезы, — ты настоящий ангел-хранитель Натальи Петровны! Как это ты ее выручил?

— После, Андрей Матвеевич. Теперь надобно подумать о том, как бы скорее отправить Наталью Петровну с братцем в дорогу.

— Как, неужто теперь, ночью? Да и лошадей нигде не достанешь!

— Повозка уже у ворот! Нельзя терять ни минуты.

— Коли так, то я мигом.

— А где Варвара Ивановна?

— На сеновале. Ушла туда и не возвращается. Глаза показать стыдно.

— Пойдем к ней.

Все сошли вниз. Лаптев засветил свечу и повел всех к сеновалу. Дождь уже перестал, облака редели, и месяц, с усеянного звездами небосклона светил гораздо яснее, нежели свеча Лаптева.

— Жена! — закричал он.

— Виновата, Андрей Матвеич, виновата! — раздался голос на сеновале. — Попутал меня лукавый!

— То-то, лукавый! Вперед слушайся мужа. Сойди скорее, Наталья Петровна уже здесь.

— Здесь?! Ах ты, моя жемчужина! Где она, мое ненаглядное солнышко?

Варвара Ивановна слезла по крутой лестнице с сеновала и бросилась обнимать Наталью. Через полчаса все — вещи были уложены. Лаптев тихонько положил в чемодан кожаный кошелек с рублевиками; Потом все вошли в светлицу Варвары Ивановны и сели. Помолчав немного, они поднялись, помолились и начали прощаться. Бурмистров помог Наталье сесть в повозку. Брат сел возле нее, и повозка поехала.

— Дай Бог вам счастья и благополучия, — говорил Лаптев, глядя вслед отъезжающим.

— Дай тебе Господи жениха по сердцу, — повторяла плачущая Варвара Ивановна. — Не забудь нас, моя ласточка! Мы тебя никогда не забудем!

Бурмистров ехал верхом рядом с повозкой. Вскоре они приблизились к заставе. За двадцать серебряных копеек стоявший на часах сторож пропустил их за город без всяких расспросов. До восхода солнца ехали они без отдыха. Тогда, остановись в каком-то селе, оглянулись они на Москву, но она уже исчезла в отдалении.

VI

Узнав на опыте, как опасно поверять тайну не только женщине, но даже и женатому мужчине, Бурмистров не сказал при прощании Лаптеву, что он решился тихонько уехать из Москвы, чтобы скрыться от преследований Милославского.

Путешественники наши, отдохнув в селе Погорелово, пустились далее и вскоре с большой троицкой дороги свернули к югу, на проселочную, проходившую сквозь густой лес. Гришка ехал шагом. Брат Натальи вылез из повозки и пошел возле ехавшего верхом Василия, начав с ним разговор о событиях в Москве.

— Я удивляюсь, — сказал Андрей, — как царевна Софья Алексеевна до сих пор не наказала Сухаревский полк за его верность царю Петру Алексеевичу.

— Она хочет уверить народ, что бунт не ее рук дело и что она приняла правление по просьбе патриарха и Думы для того только, чтобы положить конец смуте. Но я узнал, что Милославский предложил ей послать весь полк в какой-нибудь дальний город и что она на это согласилась.

— Так и тебе, Василий Петрович, надобно будет идти с полком?

— Нет. В первый день после бунта я подал челобитную об отставке. Вчера узнал я, что меня уже уволили и что дано тайное приказание Милославскому при первом удобном случае схватить, меня и отправить на всю жизнь в Соловецкий монастырь.

— Слава Богу, что ты успел из Москвы уехать.

Ехавшая впереди повозка, миновав лес, остановилась.

— Андрей Петрович! — закричал Гришка, приподнявшись и оборотясь к брату Натальи. — Сестрица просит тебя, чтобы ты сел в повозку. Дорога стала получше, все идет полем, да и Ласточкино Гнездо уж видно.

Андрей сел к сестре. Гришка свистнул и пустил вскачь лошадей. Переехав вброд небольшую речку, путешественники встретили на берегу другую повозку. Она остановилась.

— Василий Петрович! — закричали оттуда, и из повозки выскочил Борисов. Василий остановил свою лошадь, и Гришка с большим трудом удержал разбежавшуюся тройку.

— Матушка Натальи Петровны благополучно доехала, — сказал Борисов. — А ты как сюда попал, Василий Петрович?

Василий рассказал ему о причинах своего поспешного выезда из Москвы и поручил продать все оставшиеся в доме его вещи и деньги взять себе.

— Нет, Василий Петрович, я все деньги, какие выручу, тебе перешлю или привезу сам.

— Разве ты не хочешь принять от меня последнего, может быть, в жизни подарка? Мы Бог знает когда еще с тобою увидимся!

— Что ты говоришь, Василий Петрович!

Бурмистров соскочил с лошади, подошел к Борисову и сказал ему вполголоса:

— Меня из полка уволили, и царевна Софья Алексеевна тайно велела Милославскому схватить меня и отвезти в Соловецкий монастырь. А по твоей челобитной, которую ты вместе со мною подал об отставке, приказано тебе отказать. Сухаревский полк скоро пошлют в какой-нибудь дальний город. Чаще уведомляй меня о себе. Старайся при первом случае выйти в отставку и прямо приезжай ко мне. Теперь все в руках царевны Софьи Алексеевны, но авось придет время — и все переменится. Тогда опять начнем служить по-прежнему. Ну, прощай, Борисов! Не забывай меня.

— Прощай, Василий Петрович; прощай! Накажи меня Бог, если я тебя забуду…

Борисов не мог говорить более: слезы градом покатились по лицу его.

Они бросились друг другу в объятия и долго не могли расстаться. Наконец Борисов вскочил в повозку, взял вожжи и, переехав речку, поскакал по дороге к лесу. Въезжая в лес, он оглянулся и, увидев на берегу речки Василия, который все еще стоял и смотрел ему вслед, закричал издали: