Уильям Стайрон - Уйди во тьму

• Название: Уйди во тьму
• Автор: Уильям Стайрон
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073675-1, 978-5-271-36808-0

«Уйди во тьму» — удивительный по своей глубине дебютный роман Стайрона, написанный им в 26 лет, — сразу же принес ему первую литературную награду — приз Американской академии в Риме.

Книга, которая считается одной из жемчужин литературы американского Юга. Классические мотивы великой прозы «южной готики» — мотивы скрытого инцеста, тяги к самоубийству и насилию, вырождения медленно нищающей плантаторской аристократии, религиозной и расовой нетерпимости и исступленной, болезненной любви-ненависти в свойственной Стайрону реалистичной и даже чуть ироничной манере изложения.

---

Краешком глаза он увидел, как она подняла руку и двумя тонкими бледными пальцами защипнула складки на шее. Это был напряженный, требовавший размышления момент, словно он попросил ее решить математическую задачу, требовавшую сосредоточенной концентрации. Затем она произнесла отчетливо, будничным тоном:

— Не знаю, Кэри. Можно ли знать, когда ты под конец… потеряла голову? Вы понимаете, что я имею в виду? Годы назад это было бы иначе. Все тогда было другое. Я могла чувствовать, как все остальные. Но вы знаете так же хорошо, как и я, что произошло, когда все рухнуло. Пейтон и вообще все. Когда ушел Милтон. Я тогда рассказывала вам об этом. А сейчас я не хочу больше об этом говорить. — Отвернувшись, она стала смотреть в окно.

— Вы потеряли… — заговорил он, — …вы покинули Бога.

— Бог покинул меня. Еще прежде. Когда умерла Моди.

— Нет, — сказал он, — Бог никогда никого не покидает.

А сам думал: «Не надо об этом больше. Слишком для подобного разговора поздно. Сейчас важно другое, а о Боге мы можем поговорить позже».

— Выдумали о Милтоне? — сказал он. — Думали ли вы о том, что я говорил вам сегодня утром?

— Я легла спать, — сказала она. — Мне снился сон. Я ни о чем не думала.

— И что… что же вам снилось? — спросил он с надеждой.

— Приятное. Берег, каким он был много лет назад. Песок. Туман утром. Мой сад, как он выглядел тогда, когда я им занималась.

— Милтон нуждается в вас и хочет быть с вами, — сказал Кэри. — Он раскаивается. Он достаточно настрадался.

— Да, я думала об этом. Возможно, это и так.

Сердце Кэри забилось быстрее, словно он вдохнул возбуждающее дуновение надежды.

— Он действительно нуждается в вас, — поспешил сказать Кэри, — действительно. И вы нуждаетесь в нем. Ведь он — все, что у вас есть. Неужели вы этого не понимаете, Элен, дорогая? Неужели не понимаете?

— Да, — тихо произнесла она, — да.

Но это был ответ, произнесенный еле слышно, усталым голосом, по-настоящему ни в чем не убеждавший, и Кэри подумал: «Да, возможно, это правда, что она далеко зашла и ничто теперь ей не поможет. Даже Бог. Значит, она все-таки обезумела?»

И он подумал о безумии и об этой семье, которой удалось — казалось, без особых усилий — разрушить себя, и его охватила такая меланхолия, что у него забунтовал желудок и руки обмякли и задрожали на руле. Он вспомнил этот дикий вечер после похорон Моди, когда Пейтон отсутствовала, а Лофтис, как он полагал, скрывался наверху, Элен сказала ему, что пришел конец всему: «Бога нет, вообще ничего нет, перед вами лишь, — кивком указав наверх, где находился Лофтис, и включив, как понимал Кэри, сюда и Пейтон, — эти выродки чудовищ». Боже, какие она употребляла слова! И тут, в этот момент, он понял, что иначе и быть не могло: она же сошла с ума — трудно сказать насколько, но он понял, внутренне застонав от отчаяния, что она слишком далеко зашла и его советы священника ей ни к чему. А отчаяние возникло у него не только из-за ее трагедии, а из-за себя: ведь он не сумел; все эти годы, что он знал ее, она постепенно стала для него своего рода символом заблудшего человека, ищущего — неважно, что прерывисто, — Христа, и такого человека, которого можно спасти. Но он ее не спас, не научил ее верить, что она сумеет пережить беду; и в тот вечер, когда завывал ветер, была непогода и Элен дрожала от холода в своем доме, а Лофтис, находившийся наверху, был слишком пьян, чтобы затопить печь, ужас и сознание провала охватили Кэри, словно по его спине прошлась мокрая морщинистая рука утопленницы, и он на какое-то время почувствовал себя отступником, обращающимся раздраженно, жестоко к Богу, который так и не объявился: «Почему, Бог?» Тем не менее он пытался что-то сделать даже после того.

А теперь вот это. Кого винить? Сумасшедшая Элен или нет, но она ведет себя гадко. Держась своей особой, неизменной манеры, она не дала Лофтису ни прощения, ни понимания и, главное, — гадко вела себя с Пейтон. Правда, и сам Лофтис оказался не таким уж хорошим, и в конце-то концов кто, кроме самого Господа, мог знать, где начинался и где кончался этот круг, состоявший из таких трагических подозрений и недопониманий? Кто был автором первоначального злодеяния? Пейтон — подумаем о Пейтон. Она выше упрека? Другие дети выросли даже в худших условиях. Возможно, ответ в Пейтон.

Кэри нажал на тормоз. В своей рассеянности он чуть не наехал на тощую цветную женщину, которая катила на велосипеде в одежде для крещения и продолжала бездумно крутить колеса с величайшей радостью на лице.

— Из-извините, Элен! — воскликнул Кэри и, придя в себя, добавил: — Я подумал, что вы через некоторое время нашли это, Элен.

— Что? — безо всякого интереса спросила она.

— Все, что вы искали. — Он поехал дальше. — Некоторое время. После… после того, как умерла Моди.

— Нет.

— Нет… — соглашаясь с ней, вздохнул он, — нет, не нашли. — Потом: — Он нуждается в вас. Вы нужны друг другу, — снова пробормотал он тихо и тщетно. — Ой, смотрите-ка, — вдруг произнес он. — Смотрите туда.

На подъезде к захудалой бензоколонке, которая, по-видимому, была также и закусочной, стоял катафалк перед пустым лимузином. Кэри быстро свернул с шоссе, взвизгнув шинами. Он остановился за лимузином и стал осматриваться. Он никого не увидел, однако откуда-то возле катафалка и по другую сторону его — там, где был поднят капот, — донеслись тихие голоса. Что-то металлическое — молоток или гаечный ключ — упало на гравий.

— Значит, — сказал он, — они должны быть тут.

— Да.

— Интересно, что случилось?

— Я не знаю.

— Интересно, что могло случиться, — повторил он, но ответа не последовало. — Что ж, — сказал он, — выйду-ка я и посмотрю.

— Да.

— А вы не хотите выйти и на минутку зайти туда? Тут жарко. Сидеть в машине.

— Нет.

— Вы уверены?

— Да.

Дневная жара несла с собой опьяняющий и тяжелый застой; по дороге проехал грузовик, полный негров, и шум его потерялся на востоке. Вокруг них залитые солнцем, высохшие, чуть ли не выжженные, как после засухи, поля были пусты и не жужжали насекомые, среди сорняков не было ни стремительных взлетов, ни шуршания, а в темных сосновых лесах позади не слышалось птичьих звуков. Все умчалось от жары. В воздухе пахло бензином, и Кэри стал потеть.

— Элен. Вы не хотите сесть… здесь?

— Да.

Он направился к катафалку — в этот момент она что-то сказала. Ему показалось: «Постойте». Он повернулся.

— Я не хочу видеть эту женщину, — произнесла она ровным, ясным голосом. — Вы меня поняли, Кэри? Она…

— Что, Элен, дорогая?

— Я не хочу видеть эту женщину. Я не хочу встречать ее взгляд.

Он вернулся к окну машины и посмотрел вниз, на нее. Он чувствовал злость, горечь и тщету.

— Элен, — сказал он мягко, голосом, в котором звучала горечь, — зачем вы сегодня поехали? Раз вы ко всему так относитесь. Зачем? Только потому, что так надо? Только… — Он умолк, его трясло. — Извините, Элен, — сказал он.

Она отвернулась и слегка склонила голову.

— Все отдам за сигарету, — сказала она. — Все.

— Извините, Элен, — повторил он и направился к катафалку. «Она утратила любовь и, возможно, способность горевать, — подумал он, — но не ненависть. Не ненависть».

Три фигуры стояли, нагнувшись над мотором: механик, мистер Каспер и Барклей. Мистер Каспер, когда Кэри подошел к ним, с присущей его профессии улыбкой во весь рот, обнажившей зубы.

— Ах, — вздохнул мистер Каспер, — мистер Карр. Плохой сегодня день. Все плохо. Страшное дело. Вы приехали с матерью покойницы?

— Да. Это ужасно.

— Вот именно. У нас тут произошла небольшая беда, но мы ее быстро поправим. Мигом. Я звонил на кладбище могильщику. Все готово. Ох как это печально, одно из самых моих печальных дел.

Кэри снова согласился, что это действительно печально, с обоих лил пот, и тут мистер Каспер, который в глубине души считал себя таким же помазанником Божиим, как любой священник, сказал Кэри, что пути Господни бывают очень странными и причины происходящего неведомы смертным, и несмотря на жару, на яркое солнце, грозившее прожечь дырки в их одинаковых белых панамах, они поболтали некоторое время, понимая друг друга.

Но жара была действительно ужасающая, и Кэри, перебив мистера Каспера, который, прижав к груди сжатые кулаки в красных веснушках, говорил о спасительной благодати освященных христианских похорон, спросил его, где Лофтис.

— Да тут, — сказал мистер Каспер, — с той женщиной… миссис Боннер, по-моему. — Его веки печально опустились, лицо приняло неопределенное выражение — одновременно плутоватое и неодобрительное, оно мелькнуло и исчезло. — Пожалуйста, сэр, скажите мистеру Лофтису, что мы готовы будем через несколько минут ехать дальше. Мы уже пробыли здесь полчаса, и могильщик…

Кэри поспешно отправился на бензоколонку. Подойдя к двери, он повернулся и посмотрел на Элен. Она по-прежнему сидела на переднем сиденье машины и угрюмо смотрела вперед. Порыв ветра слабо прогудел в соснах; завеса пыли пролетела над катафалком и машинами, неся с собой высохшие семена и угольки, но Элен не обратила на это внимания — она смотрела прямо перед собой на голые поля, а ветер, затихая, продолжал шуршать, белое завихрение следовало за тонким белым завихрением такими идеальными волнами.