Борис Башилов - Масонство и русская интеллигенция

• Название: Масонство и русская интеллигенция
• Автор: Борис Башилов
• Жанр: История

---

XIII

"Франкмасонство является организацией космополитической", указывается в уставах всех масонских ритуалов. Организацией космополитической был по своему духу и Орден Р. И. Члены его любили все общечеловеческое и отворачивались от всего русского. Так же как и масоны, члены Ордена Р. И. являются космополитами. Белинский в короткий период своей идейной трезвости (в эпоху "примирения с действительностью") утверждал, что "Космополит - есть какое-то ложное, бессмысленное, странное и непонятное явление, какой-то бледный, туманный призрак, существо безнравственное, бездушное, недостойное называться священным именем человека". "...без национальностей человечество было бы логическим абстрактом... В отношении к этому вопросу я скорее готов перейти на сторону славянофилов нежели оставаться на стороне гуманистических космополитов". Но стоило Белинскому увлечься политическими и социальными идеями масонства, как он со свойственным ему спокойствием совести стал всюду пропагандировать мысль, что он "гражданин Вселенной". "Чтобы покорить умы, - говорится в "Наставлении для получения степени Руководителя Иллюминатов", - надо проповедовать с великим жаром интересы всего человечества и внушать равнодушие к интересам отдельных групп его". Вот этой масонской идеи и придерживались основатели Ордена и всегда ее с жаром проповедовали. По пути космополитизма шли и духовные потомки Герцена, Белинского и Бакунина: национальные интересы России их не интересовали. "Уменьшайте, уничтожайте в сердцах людей чувство патриотизма, наставляют иллюминаты членов своего ордена. - Посредством работы тайных философских школ монархи и национальности исчезнут с лица земли. Тогда разум будет единственным законодателем". И вот уже Печорин приветствует грядущий космополитизм жуткими стихами: Как сладостно отчизну ненавидеть И жадно ждать ее уничтоженья... Вот несколько примеров деятельности организаторов Ордена Р. И. во славу масонского космополитизма: участник многих революций в Европе Бакунин, на всех митингах призывает к борьбе с "главным оплотом тирании - Россией". Тем же самым занимается во все время своей жизни заграницей и Герцен. Во время Севастопольской войны он, например, печатает подложные письма от имени Пугачева и св. Кондратия и с помощью этих агентов распространяет среди стоящих в Польше русских войск. В этих прокламациях он призывает воспользоваться тем, что идет война и восстать против царской власти. Во время восстания в Польше в 1861 году призывает создать в польской повстанческой армии русский революционный батальон. Гнусная пропаганда организаторов Ордена, дала уже в царствование Николая I обильные гнусные плоды. А. И. Кошелев, бывший ранее масоном, пишет, что многие обрадовались, услышав о высадке иностранных войск в Крыму: "Казалось, что из томительной мрачной темницы мы как будто выходим, если не на свет Божий, то, по крайней мере, в преддверие к нему, где уже чувствуется освежающий воздух. Высадка союзников в Крыму в 1854 г., последовавшие затем сражения при Альме и Инкермане и обложение Севастополя нас не слишком огорчили; ибо мы были убеждены, что даже поражение России сноснее и полезнее того положения, в котором она находилась в последнее время". В воспоминаниях Н. В. Шелгунова находим следующее признание: "Когда в Петербурге сделалось известным, что нас разбили под Черной, я встретил Пекарского, тогда он еще не был академиком. Пекарский шел, опустив голову, выглядывая исподлобья и с подавленным и худо скрытым довольством; вообще он имел вид заговорщика, уверенного в успехе, но в глазах его светилась худо скрытая радость. Заметив меня Пекарский зашагал крупнее, пожал мне руку и шепнул таинственно в самое ухо: "Нас разбили". А Герцен писал 19 июня 1854 года итальянскому революционеру А. Саффи: "Для меня, как для русского, дела идут хорошо, и я уже (предвижу) падение этого зверя Николая. Если бы взять Крым, ему пришел бы конец, а я со своей типографией переехал бы в английский город Одессу... Превосходно". (Литературное Наследие т. 64, стр. 330). Русская действительность, конечно, не могла удовлетворить Герцена. Как только Герцен получше познакомился с Европой, его перестала удовлетворять и европейская действительность. Да и вообще Герцена, как и всех других основоположников Ордена Русской Интеллигенции, не удовлетворила бы никакая действительность. "Герцен, - пишет С. Н. Булгаков в книге "Душевная драма Герцена", - не удовлетворился бы никакой Европой и вообще никакой действительностью, ибо никакая действительность не способна вместить идеал, которого искал Герцен". Никакая действительность не удовлетворила бы и Бакунина и Белинского.

XIV

Изумительна оценка Герцена и Белинского сделанная Достоевским в "Дневнике Писателя": "Герцен не эмигрировал, не полагал начала русской эмиграции; - нет, он так уж и родился эмигрантом. Они все, ему подобные, так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их и не выезжало из России. В полтораста лет предыдущей жизни русского барства, за весьма малыми исключениями, истлели последние корни, расшатались последние связи его с русской почвой и русской правдой. Герцену, как будто сама история предназначила выразить собою в самом ярком типе этот разрыв с народом огромного большинства образованного нашего сословия. В этом смысле это тип исторический. Отделяясь от народа они естественно потеряли и Бога. Беспокойные из них стали атеистами; вялые и спокойные - индифферентными. К русскому народу они питали лишь одно презрение, воображая и веруя в то же время, что любят и желают ему всего лучшего. Но они любили его отрицательно, воображая вместо него какой-то идеальный народ, каким бы должен быть, по их понятиям, русский народ. Этот идеальный народ невольно воплощался тогда у иных передовых представителей большинства в парижскую чернь девяносто третьего года. (Год начала Французской революции. - Б. Б.). Тогда это был самый пленительный идеал народа. Разумеется, Герцен должен был стать социалистом и именно как русский барин, то есть безо всякой нужды и цели, а из одного только "логического течения идей" и от сердечной пустоты на родине. Он отрекся от основ прежнего общества;. отрицал семейство и был, кажется, хорошим отцом и мужем. Отрицал собственность, а в ожидании успел устроить дела свои и с удовольствием ощущал за границей свою обеспеченность. Он заводил революции, и подстрекал к ним других, и в то же время любил комфорт и семейный покой. Это был художник, мыслитель, блестящий писатель, чрезвычайно начитанный человек, остроумец, удивительный собеседник (говорил он даже лучше, чем писал) и великий рефлектор. Рефлекция, способность сделать из самого глубокого своего чувства объект, поставить его перед собою, поклониться ему, и сейчас же, пожалуй, и надсмеяться над ним, была в нем развита в высшей степени. Без сомнения это был человек необыкновенный, но чем бы он ни был - писал ли свои записки, издавал ли журнал с Прудоном, выходил ли в Париже на баррикады (что так комически описал); страдал ли, радовался ли, сомневался ли, посылал ли в Россию, в шестьдесят третьем году, в угоду полякам свое воззвание к русским революционерам, в то же время не веря полякам и зная, что они его обманули, зная, что своим воззванием он губит сотни этих несчастных молодых людей; с наивностью ли неслыханною признавался в этом сам в одной из позднейших статей своих, даже и не подозревая, в каком свете сам себя выставляет таким признанием - всегда, везде и во всю свою жизнь, он, прежде всего был gentil homme Russe et Citoyen du Monde (русский барин и гражданин мира), был попросту продукт прежнего крепостничества, которое он ненавидел и из которого произошел, не по отцу только, а именно через разрыв с родной землей и с ее идеалами". "Никакой трагедии в душе, - дополняет Достоевского В. Розанов, ...Утонули мать и сын. Можно было бы с ума сойти и забыть, где чернильница. Он только написал "трагическое письмо" к Прудону". "Самодовольный Герцен мне в той же мере противен, как полковник Скалозуб..." "Скалозуб нам неприятен не тем, что он был военный (им был Рылеев), а тем, что "счастлив в себе". "Герцен напустил целую реку фраз в Россию, воображая, что это "политика" и "история"... Именно, он есть основатель политического пустозвонства в России. Оно состоит из двух вещей: I) "я страдаю", и 2) когда это доказано - мели, какой угодно, вздор, это будет "политика". В юношеский период, когда Герцен еще не отвернулся от христианства, в религиозные идеи его, как утверждает В. Зеньковский, уже "врезаются в чистую мелодию христианства двусмысленные тона оккультизма" (т. I, стр. 288). "Вслед за романтиками Франции и Германии Герцен прикасается не к одному чистому христианству, но и к мутным потокам оккультизма. Существенно здесь именно то, что христианство, религиозный путь, открывается Герцену не в чистоте церковного учения, а в обрамлении мистических течений идущих от XVIII века" (т. I, стр. 289). Оккультному "христианству" Герцена скоро приходит конец и он превращается в открытого атеиста. Философию Гегеля Герцен, по его признанию, любит за то, что она разрушает до конца христианское мировоззрение. "Философия Гегеля, - пишет он в "Былое и Думы", алгебра революции, она необыкновенно освобождает человека и не оставляет камня на камне от мира христианского, от мира преданий, переживших себя". Когда читаешь высказывания Герцена о христианстве и Православии, сразу вспоминаются высказывания о христианстве масонов.