Альфонсо Микельсен - Избранные

• Название: Избранные
• Автор: Альфонсо Микельсен
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

Роман «Избранные», принадлежащий перу видного общественно-политического деятеля, бывшего президента Колумбии Альфонсо Лопеса Микельсена, написан от лица потомственного франкфуртского банкира, который, спасаясь от преследований нацистов, эмигрировал в Латинскую Америку. Роман отличается антиимпериалистической, пацифистской направленностью. Автор анализирует экономические, политические и социальные процессы в латиноамериканском обществе. Основной обличительный пафос романа направлен против «избранных». Миллионерам от сахара, кофе, табака и хины противопоставлен мир простых и скромных тружеников.

---

Я подумал о том, как в Европе накануне великого кризиса недолюбливали латиноамериканцев. Не различая национальностей, всех их называли единым словом: «аргентинец». «Аргентинцем» считался каждый, кто смугл, подтянут, говорит на испанском языке и танцует скандалезное танго в европейских кабаре. Мы узнавали их издалека — по прическе, по манере громко говорить, по тому, как демонстративно они швыряли деньгами. «Аргентинцы» были любимыми клиентами импресарио ночных ревю, проще сказать — убежищ для любовных услад. Владельцы отелей терпели их, а мы — буржуа Северной Европы — относились к ним с некоторым пренебрежением. Мы чувствовали, что им наша старая добрая Европа представляется вертепом, где можно устраивать вакханалии и оргии, где любовь продажна и дешева. Ни искусство, ни история, ни прелесть наших пейзажей, ни кулинария не привлекали внимания такого рода приезжих. Сегодня мы поменялись местами. Сегодня я — инородное тело в этом процветающем организме. И мне очень трудно объяснить, почему в те годы я испытывал такое предубеждение ко всем латиноамериканцам.

— Не знаю, следует ли вам возвращаться в Европу, — сказал я неуверенно, пытаясь напомнить им, какая глубочайшая пропасть отделяет нас от того континента. — Все так меняется. Да и европейские страны обнищают после войны…

— Да… — отозвался муж Мерседес, толстый мужчина лет под сорок, подчеркнуто любезный. — Вы правы. Конечно, все изменится. Европа будет разрушена, но все же останется приманкой для туристов. Земля обетованная — это Латинская Америка. Будущее за нами. В двадцатом веке мы станем тем, чем были Соединенные Штаты в девятнадцатом. И люди, и соответственно капиталы Европы будут искать прибежища у нас — в единственной части света, где не было войны. Да и сами американцы не захотят подвергать риску свои состояния в Европе и предпочтут делать вклады на нашем континенте, что гораздо безопаснее. Мы привезем сюда инженеров, потекут толпы иммигрантов, как случилось в Соединенных Штатах в прошлом веке. Менее чем за полсотни лет мы станем такими же могущественными, как американцы! Уже сегодня Буэнос-Айрес по численности населения — третий город мира, после Нью-Йорка и Лондона! А Мехико и Сан-Пауло через десять лет будут соперничать с Парижем и Берлином. Мы — страны будущего. Жить здесь и выезжать в Европу на несколько месяцев в году — таков идеал каждого. У нас всегда хватит масла, бензина, хлеба, сигарет.

Он произносил все это с чувством глубокой убежденности, которая несколько ошеломила меня. Наблюдая за ним, я сравнивал его с гигантского вида деревьями, столь частыми в тропиках, которые, однако, имели чрезвычайно хрупкие стволы. Раздумывая над его речью сегодня, я прихожу к выводу: высказывался он не без влияния винных паров.

Меня одолевали сомнения по поводу безмерного оптимизма моего собеседника — оптимизма, почти обидного для европейца. Однако мне казалось невежливым прерывать его речь, и я предпочел хранить сдержанное молчание. Сколько раз уже я слышал подобные заявления! Я помню пылкость тех, кто увлекался политикой в годы моей далекой юности. Бог мой, каких только не было обещаний, когда вдруг на Балканах открывали новое нефтяное месторождение и появлялась возможность займа у англичан! Однако, несмотря на все предсказания о грядущих светлых днях, ни одно из Балканских государств тех времен не смогло стряхнуть с себя наследие прошлого. Забытый богом народ продолжал жить в ужасающей нищете. Правители были игрушкой в руках капитал имущих, иногда невольно, а чаще преднамеренно играя роковую роль в очередных кризисах. Неравенство во всех областях общественной и экономической жизни государства задерживало процесс развития. Зато не страдали карманы «избранных».

А как обстоят дела в этой части Америки? Разве не существует и здесь противоречий между блестящим будущим небольшого числа состоятельных лиц и будущим всей остальной нации? Что же касается Соединенных Штатов Америки, то они и впредь постараются представлять себя авангардом цивилизации; эта страна не понесла особенного ущерба от того, что в нескольких тысячах километров к югу на землях древних, очень древних цивилизаций в конце концов родились независимые государства. Но веками их сотрясали военные перевороты, здесь бурлили восстания и неудавшиеся революции, веками каста имущих опустошала эту землю.

Мог ли я признать, что Южная Америка когда-либо заменит Европу? Мне казалось, что услышанное мною — набор избитых фраз, к которым обычно прибегают государственные деятели, приглашая к примирению оппозицию.

Некий сеньор Кастаньеда — по своим манерам и восточным чертам лица (да еще при наличии косички) он вполне мог бы сойти за китайского мандарина — заметил:

— Война действительно не продлится долго, если Соединенные Штаты вступят в нее. С американцами никто не сможет справиться. Каждый день они придумывают что-то новое: то в оружии, то в авиации, то в медицине — в общем, в любой области.

Затем он продолжал, демонстрируя эрудицию, которую почерпнул из «Ридерс дайджест»[3]:

— Наши тропики скоро совершенно изменятся. Исчезнут москиты. Уже изобретено средство, уничтожающее их на расстоянии. Трудно представить значение этого открытия для тропических зон! С малярией, с желтой лихорадкой тоже будет покончено. Буквально за какие-нибудь сутки чудодейственные лекарства излечивают артрит, воспаление легких, разные инфекции. Эти лекарства уже есть, но купить их в аптеках, правда, еще нельзя.

— Вот, вот! — с энтузиазмом подхватил Перес. — Тропики станут неузнаваемы!

Кастаньеда продолжал ораторствовать о вертолетах, которые после войны придут на смену автомобилям и для которых на крышах домов в Бразилии уже сейчас строят посадочные площадки. По его словам, над этой проблемой работали самые лучшие архитекторы мира.

Вдруг зазвонил телефон. Все замерли, Мануэль взял трубку…

— Похоже, что японцы неожиданно напали на Гавайи. Подтверждения пока нет. Ночью мы уже ничего не сможем узнать, — сказал он, возвращаясь к столу.

Перес, возбужденный выпитым, продолжал:

— Фантастика! Япония напала на Соединенные Штаты, значит, Россия будет вынуждена атаковать Японию. Эти страны всегда были традиционными противниками. Но подумать только: Россия и Соединенные Штаты — союзники! Непостижимо! К чему может привести такой союз? Естественно, к разгрому всех тоталитарных государств в Европе и в Азии. А потом будет мир… И неизбежным следствием этого мира будет сближение между Западом и Советским Союзом. Англичане и американцы будут вынуждены признать тенденции к развитию социалистических идей в их странах.

В тот момент уже никто не обращал на Переса внимания. Никто, кроме меня. Я испытывал в душе непреодолимое желание ближе познакомиться с этим красноречивым, столь оптимистически настроенным адвокатом. Он умел изрекать пророчества! Много бы я отдал, чтобы быть в его возрасте и никогда не знать войны. Это позволило бы и мне верить в чудеса, о которых то и дело трубят на весь белый свет для поднятия духа человеческого. К тому же супруга Переса…

После ужина она подошла ко мне. В ней было что-то привлекательное, но что именно, я не мог определить. Возможно — голос. Возможно — глаза. Возможно — хрупкость, изящество, манера говорить. А может быть, длительные паузы в ее речи, напоминавшие почти саксонскую сдержанность.

…После ужина, когда уже было выпито сверх меры, я почувствовал себя очень одиноким. Мне показалось, что я потерян в этом мире преходящих ценностей, в стране, где нет времен года и потому не чувствуется течения времени. Где царит неуловимый холод, пронизывающий вас до костей…

Мерседес предложила перейти в библиотеку и выпить чего-нибудь прохладительного, в гостиной было жарко и сильно накурено. В тихом зале, уставленном книгами, она вновь заговорила о Европе, о своем коллеже в Монтрё, о своей поездке через Германию.

В этом обществе Мерседес была первой женщиной, с которой я говорил так искренне и просто, будто мы давно с ней знакомы. Кто знает, может, доброта и внимание Мерседес помогут мне освоиться в местных «джунглях». И вновь я подумал о реке, которая служит исследователю единственной возможностью найти путь в сельве.

Была в моей нынешней жизни еще одна «река» — Ольга. Река желаний и страстей, которые терзали меня и в эту ночь возлияний. Неужели у меня не будет больше любви? Простой любви, одинаковой на всех параллелях и меридианах? Неужели новые потоки не вынесут меня туда, где чувства не знают ни границ, ни языковых барьеров?!

Появился адвокат Перес, муж Мерседес. И опять вернулся к своей теме — бизнесу, снова заговорил о будущем Южной Америки.

— Вам надо бы поближе узнать нашу страну, чтобы оценить наши возможности. Рано или поздно европейцы вынуждены будут подумать о своих инвестициях здесь, если их интересуют настоящие доходы. Ну, какую прибыль может дать капитал в Европе? Сколько остается инвеститору после того, как он заплатит все налоги? Три или четыре процента чистой прибыли. А в Южной Америке легко можно получить десять-двенадцать процентов. К тому же акции постоянно растут. Тот, кто занимается коммерцией, знает, что у нас за год капитал можно удвоить! Вы, например, покупаете в новых районах города участки, а через пару месяцев, не прилагая никаких к тому усилий, получаете не менее шестидесяти процентов чистой прибыли. Помните: никаких усилий! Никаких хлопот! Так быстро растут цены на землю. Наши страны развиваются, и развиваются бурно. Неудержимо растет спрос. Любой промышленник, что бы он ни производил — будь то одежда, еда, дома, вещи необходимые и совершенно бесполезные, — может быть уверен в том, что найдет покупателя. У нас нет конкуренции, как это имеет место в индустриализированных странах. Зато для каждого — поле деятельности. И неограниченные возможности обогащения…