Альфонсо Микельсен - Избранные

• Название: Избранные
• Автор: Альфонсо Микельсен
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

Роман «Избранные», принадлежащий перу видного общественно-политического деятеля, бывшего президента Колумбии Альфонсо Лопеса Микельсена, написан от лица потомственного франкфуртского банкира, который, спасаясь от преследований нацистов, эмигрировал в Латинскую Америку. Роман отличается антиимпериалистической, пацифистской направленностью. Автор анализирует экономические, политические и социальные процессы в латиноамериканском обществе. Основной обличительный пафос романа направлен против «избранных». Миллионерам от сахара, кофе, табака и хины противопоставлен мир простых и скромных тружеников.

---

— Вам надо бы поближе узнать нашу страну, чтобы оценить наши возможности. Рано или поздно европейцы вынуждены будут подумать о своих инвестициях здесь, если их интересуют настоящие доходы. Ну, какую прибыль может дать капитал в Европе? Сколько остается инвеститору после того, как он заплатит все налоги? Три или четыре процента чистой прибыли. А в Южной Америке легко можно получить десять-двенадцать процентов. К тому же акции постоянно растут. Тот, кто занимается коммерцией, знает, что у нас за год капитал можно удвоить! Вы, например, покупаете в новых районах города участки, а через пару месяцев, не прилагая никаких к тому усилий, получаете не менее шестидесяти процентов чистой прибыли. Помните: никаких усилий! Никаких хлопот! Так быстро растут цены на землю. Наши страны развиваются, и развиваются бурно. Неудержимо растет спрос. Любой промышленник, что бы он ни производил — будь то одежда, еда, дома, вещи необходимые и совершенно бесполезные, — может быть уверен в том, что найдет покупателя. У нас нет конкуренции, как это имеет место в индустриализированных странах. Зато для каждого — поле деятельности. И неограниченные возможности обогащения…

Бесконечный монолог, да еще в такой поздний час и в присутствии молодой и обаятельной женщины, начинал утомлять меня. Тем не менее я не осмеливался прервать адвоката. Видимо, мое скептическое отношение ко всему, о чем он говорил, было достаточно явным, потому что Перес внезапно оборвал монолог и предложил разойтись спать. Правда, прежде он взял с меня обещание посетить в городе его контору, где с документальными материалами в руках намеревался продемонстрировать выгоду одного из задуманных им предприятий. Видимо, ему очень хотелось сделать меня своим компаньоном.

В ту ночь я никак не мог уснуть. Вновь и вновь я задавал себе вопрос: а вдруг война затянется и мне придется еще какое-то время оставаться здесь, придется привыкать к этим людям, таким молодым для меня и столь оптимистически настроенным? Они представлялись мне какими-то экзотическими существами, схожими с окружающим тропическим пейзажем. Битвы, сражения, ход войны мало волновали их. Напротив, война, как сказал Перес, помогла им за год удвоить-утроить капиталы. Такие доходы европейский буржуа, каковым я и являлся, мог вообразить с трудом. Нет, не рискнул бы я решиться на подобные сделки хотя бы из чувства природной осторожности.

Странно, но сообщение, хотя и не подтвержденное, о вступлении в войну японской империи (что бог весть насколько и расширяло, и затягивало конфликт) послужило в Эль Пинаре лишь одной из проходных тем. Как же мне выжить в таком напряжении, понять которое доступно немногим?! Что произойдет с нами, немецкими гражданами-эмигрантами, если страны Латинской Америки под нажимом Соединенных Штатов объявят войну державам «оси»? Что станет с нашими состояниями в Европе? Какова будет наша личная судьба?

Никто в ту ночь в Эль Пинаре не переживал столь горьких минут, какие переживал я. Над головами моих друзей не висел дамоклов меч. Начало войны между германским рейхом и страной, приютившей меня, в любую минуту могло превратить меня в «нежелательного иностранца». Но для остальных гостей Эль Пинара самой важной проблемой в тот момент было выяснение вопроса о том, останется ли Хаиме компаньоном Энрике, после того как «Элена зашла в отношениях с Энрике так далеко, как только можно зайти»!

Уже в постели я продолжал исследовать закоулки своей памяти, пытаясь вспомнить, как же мы жили и размышляли полвека назад. Неужели и мы были такими, как эта молодежь, для которой нет ничего невозможного и которая видит впереди только благоприятное будущее? Нет. Наш мир был иным. Он был суров и недоверчив. Правда, я вспоминал, что и в наши годы молодежь была полна иллюзий, но они касались только каждого лично, никак не мира в целом. Наш мир был спокойным, стабильным, солидным. Мы не ждали грандиозных потрясений, способных нарушить установленный раз и навсегда порядок. И росли мы тоже, как говорится, «по порядку». Зрелый возраст заставал нас там же, где судьба когда-то установила нашу колыбель. Одно и то же кафе на главной площади Франкфурта. Одни и те же горожане, приходившие в один и тот же час, чтобы выпить стакан одного и того же пива. И так десять, двадцать, тридцать лет подряд. Наблюдать за этим для меня было так же естественно, как наблюдать за сменой времен года. Странным и противоестественным было бы, если бы это кафе однажды закрылось. Если бы какое-то новое — роскошное — кафе вдруг похитило клиентов у старого. Это было бы нечто такое, что никак не могло произойти! Точно так же мои ровесники не могли отказаться от карьеры, которую избирали с детства или которую предназначали им старшие.

…Я все не спал. Итак: смогу ли я стать одной из тех лиан, что, обвивая ствол дерева, срастаются с ним и сами становятся частью непроходимых тропических дебрей?..

II

Воскресный вечер прошел тихо. Из города приехали еще какие-то гости, в том числе некто Бетета с супругой — как выяснилось, это был находившийся в отпуске посол данной страны в Чили — и несколько молодых холостяков, которые намеревались покататься здесь верхом.

Утренние газеты не подтверждали известия о знаменательном событии, обсуждавшемся нами накануне, однако воспроизвели в подробностях слухи о нем из всех столиц мира. Около часа дня в Эль Пинар позвонил кто-то из друзей Мануэля и сообщил, что японский флот атаковал североамериканскую военно-морскую базу в Пирл-Харбор и что ввиду этого Соединенные Штаты практически находятся в состоянии войны с державами «оси».

Днем разговоры волей-неволей возвращались к этой вести — ведь существенно менялся весь ход войны. Каждый из гостей комментировал новость с точки зрения собственных интересов. Перес находил все новые доказательства для своих прогнозов о роли Латинской Америки в экономических перспективах ближайшего будущего. Бетета, который, как мне сказали, усиленно пытался провести в правительственных кругах какое-то соглашение с Чили, настаивал, что ныне это соглашение будет иметь решающее значение для страны; проект его состоял в обмене местного кофе на чилийские промышленные товары, хотя последние ни по качеству, ни по ценам не могли конкурировать с американскими. Посол говорил без умолку, свойственным ему особым, доверительным тоном, а губы его растягивала заученная улыбка, которая так шла ему. Жена смотрела на него с восхищением — гости в свою очередь с не меньшим восхищением смотрели на нее, обращая мое внимание на изящество ее манер, на ее элегантность, драгоценности.

— Исольда всегда производит потрясающее впечатление! — говорил мне Кастаньеда. — Она блистала бы при дворе любого европейского монарха. Истинная посланница нашей страны! Символ красоты и благородства наших женщин! Именно так отозвался о ней даже Сирано, светский репортер «Эль Меркурио», когда увидел Исольду в Лиме.

— А муж? — спросил я. — Что собой представляет посол?

— Выдающаяся личность! — немедленно откликнулся Кастаньеда — Свободно владеет четырьмя языками. Не жалеет собственное состояние, чтобы поддерживать престиж представляемой им страны. Недавно снял в Сантьяго здание бывшего немецкого посольства — настоящий дворец! Содержание этого дворца обходится баснословно дорого, зато Бетета принимает сливки чилийского общества. И в Сантьяго, и в Буэнос-Айресе все только и говорят о Бетете и о его супруге — красавице Исольде. Супруги Бетета давно были бы нашими послами в Вашингтоне, если бы национальное правительство не поддалось давлению некоторых политиканов.

Между тем, устроившись у миниатюрного фонтана в центре гостиной, Бетета высказывал свои прогнозы насчет вступления США в войну:

— Я уже давно знал об этом и писал в наше министерство еще в прошлом году. Поверенный в делах Турции — кстати, мой большой друг — говорил мне в Сантьяго, что, видимо, в декабре японцы нападут на Пирл-Харбор.

— Так всегда! — воскликнул Кастаньеда. — Чинуши из министерства утонули в своих бумажках и забыли обо всем.

— Вы не представляете, что пришло в голову нашему министру, этому глупцу! — продолжал посол. — За день до моего отъезда сюда в посольстве была получена шифровка. Мне предлагалось переговорить с чилийским правительством — предложить ему выступить в едином блоке с другими латиноамериканскими странами против резолюций, которые могла бы принять какая-либо мирная конференция. Подумать только: сегодня говорить о мирных конференциях и резолюциях! Как можно надеяться, что русские или англичане посчитаются с этим, если мы не выступили рядом с ними? В какое глупое положение можно попасть, принимая подобные решения! Иначе как «тропикализмом» такие действия не назовешь. Нашим чиновникам следовало бы почаще выезжать за рубеж, — в негодовании закончил свою речь Бетета.