Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

• Название: Нежнее неба. Собрание стихотворений
• Автор: Николай Минаев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91763-230-8

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.

Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А. Л. Соболев

---

«Любовью к прошлому ведом…»

Любовью к прошлому ведом,
Во тьме годов тебя отметив,
Я посетил твой старый дом,
Борис Петрович Шереметев!

1925 г. 8 июня. Понедельник. Кусково.

«Вы давно мечту таите…»

Вы давно мечту таите,
Уважаемый мой сэр,
Поселиться на Таити,
Бросив РСФСР.

Правда, может быть вначале
Жаль Вам будет той страны,
Где живем мы без печали
Все свободны и равны.

Но утешьтесь, там за это
Солнце впятеро палит,
И неведом для поэта
Фантастический Главлит

Там немудрствующих янки
Презирая за дела,
Щеголяют таитянки
В чем их мама родила.

И по зарослям шагая,
Каждый маленький прохвост
Может видеть попугая
И схватить его за хвост.

Там по женскому вопросу
Не заезжены пути,
И родному Наркомпросу
Можно пользу принести,

На досуге после чая,
Для рабочих и крестьян,
Терпеливо изучая
Быт и нравы обезьян.

Но мечту свою таите,
А не то Вас без труда
Водворят не на Таити,
А похуже кой-куда!

<9 июня 1925 г. Вторник. Москва>

11 августа 1925 года («По воробьям из пушек: бум и бах…»)

По воробьям из пушек: бум и бах,
От множества цитат изнемогая,
С похвальным постоянством попугая
Твердил одно и тоже Авербах.

Лелевич спичкой ковырял в зубах,
Глазами одобрительно мигая,
А в воздухе, попутчиков пугая,
Струился дух рабкоровских рубах.

Тирады смысл под фразами запрятав,
Кого-то клял взъерошенный Арватов,
Бард от сохи не мог двух слов связать,

Грозя на мир пустить свою когорту,
И повторив раз двадцать: «так сказать»,
Малашкин, наконец, послал всех к черту.

<1925 г. 12 августа. Среда. Москва>

С. М. Городецкому («Сергей Митрофаныч…»)

Сергей Митрофаныч!
Мой возраст как будто не детский:
Я вовсе не паныч
И не бюргерчонок немецкий,
Поэтому на ночь
Выслушивать вздор молодецкий —
Сие стихотворное крошево —
Мне стоит, ей Богу, не дешево,
К тому ж и для Вас, Городецкий,
Я в этом не вижу хорошего!..

<1925 г. 16 сентября. Среда. Москва>

«Морозная полночь за окнами там…»

Морозная полночь за окнами там,
А здесь под журчанье ямбической речи,
Мне сладко всецело отдаться мечтам
О нашей, условленной, завтрашней встрече.

Три дня я блуждал под плащом темноты,
Лишь голос твой слышал, но этого мало,
Три дня на тебя не смотрел я, а ты
Моим равностопным стихам не внимала.

Но завтра я снова губами прильну
К руке вероятно уставшей от клавиш,
Но завтра ты снова, едва я взгляну,
Над грудью открытое платье поправишь.

Дыханье зимы на стекле серебря,
Сияет луна и, словам не внимая,
В мечтах о тебе в эту ночь декабря
Я чувствую легкое веянье мая.

<1925 г. Декабрь. Москва>

«Затих в бессильи ветер красный…»

Затих в бессильи ветер красный,
Вокруг сумятица и зной,
А я дышу прохладой ясной
И умиляюсь тишиной.

И над зачахшею осокой,
Немногих жаждущих поя,
Ты веешь свежестью высокой,
Моя прохладная струя.

1925 Москва

«Оборвав на полу строчке…»

Оборвав на полустрочке,
Я спускаюсь в мир земной,
Если ты в одной сорочке
Наклонилась надо мной.

Ты пылаешь как в простуде,
Ты вздыхаешь горячо,
И настойчивые груди
Обжигают мне плечо.

Ах, конец воображеньям!..
Этой близостью пьяня,
Ты порывистым движеньем
На постель влечешь меня.

И, противиться не в силах,
Я стремлюсь в желанный плен
Между розовых и милых
Разомкнувшихся колен.

1925

«Средь мглы томительной и нудной…»

Средь мглы томительной и нудной,
Навстречу первому лучу
Я вышел в путь прямой и трудный,
Затеплив скромную свечу.

Пусть слева ветер лицемерный,
Меняя дважды голос свой,
Меня сбивал с дороги верной,
Толкая в омут головой.

Пускай туманом едким справа
Сырая вестница беды,
Струилась душная отрава
От застоявшейся воды.

И пусть обросшие грибами,
Неповоротливые пни
Гнилыми шамкали губами
Давно знакомое: «Распни!..»

Я знал: – за сумрачным болотом,
Над зыбкой нивой ячменя
Сиять небесным позолотам
Настанет время для меня.

1925 Москва

Ода тысяча девятьсот пятому («Пусть искалеченный и смятый…»)

Пусть искалеченный и смятый
Штыком, винтовкой и кнутом,
Но ты сиял, девятьсот пятый,
В огне восстаний золотом.

О предвозвестник новой даты,
Пусть над тобой свистела плеть
И твердо помнили солдаты
Приказ: «Патронов не жалеть!»

Пусть на людей кидаясь догом,
Хорунжий каждый властью пьян,
По деревням и по дорогам
Порол нагайками крестьян.

И на местах «крамолы дерзкой»
Любой карательный отряд
С решительностью гренадерской
Стрелял в десятого подряд.

Пусть для «острастки и науки»
Спешили вешать до суда,
И палачам ломило руки
От непосильного «труда».

И задыхаясь дымом мглистым,
Со всех концов подожжена,
Огромным факелом смолистым
Пылала темная страна.

Пусть!.. Но для нас ты тем и дорог,
Что и замученным из-под
Расстрелов, виселиц и порок
Бросал царя в холодный пот.

Что августейшие особы,
Поняв куда твой вихрь летит,
От страха, жадности и злобы
Теряли сон и аппетит.

Что полыханьем грозных зарев
Вспугнув откормленных ворон,
Ты, декабрем своим ударив,
Поколебал чугунный трон.

Что низко согнутые выи,
Покорных исстари ярму,
Ты гордо выпрямил впервые
Навстречу ветру своему.

Что ты рассеял их сомненья
И в первый раз в одно связал
Железной цепью единенья
Завод, казарму и вокзал.

И на гнилом кресте распятый,
Через двенадцать лет потом
Ты просиял, девятьсот пятый,
Вновь в девятьсот семнадцатом!

1925

Аттила («В ту ночь твой сон дурная кровь мутила…»)

В ту ночь твой сон дурная кровь мутила,
Над станом стыл глухой собачий вой,
И выползло из бездны мировой
Огромное хвостатое светило.

А утром с цепи жизнь тебя спустила,
Ты бросился к добыче боевой,
Широкоскулый, с бритой головой,
Коротконогий увалень – Аттила.

Ты шел и пропадали города,
Леса валились, ржавела вода,
Зловещими кострами рдели дали,

Нищала и плешивела земля,
А впереди безмолвно ожидали
Тебя Каталаунские поля.

1925

Завоеватели («Покинув жен, любовниц и детей…»)

Покинув жен, любовниц и детей,
Перемешавшись в гуще пестрой банды,
Голодные, не слушая команды,
Продрогшие от кожи до костей,

Ватагою непрошенных гостей,
Спешили к грудам золота за Анды
Кастильские оборванные гранды,
Солдаты и бродяги всех мастей.

А впереди стремительный вожатый,
С усмешкою меж скулами зажатой,
К луке седельной голову клоня,

Прислушиваясь к рыку ягуара,
Нахлестывая взмокшего коня,
Скакал безжалостный Франциск Пизарро.

1925

Ленин («Под рев солдат и крики моряков…»)