Виктор Гюго - Отверженные (Перевод под редакцией А. К. Виноградова )

• Название: Отверженные (Перевод под редакцией А. К. Виноградова )
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Классическая проза

---

Мариус покрыл поцелуями записку Козетты. Так она все еще любит его! На мгновение у него блеснула мысль, что теперь ему не следует умирать. Но вслед за тем он сказал себе: «Она уезжает. Отец увозит ее в Англию, а мой дед не дает согласия на брак с нею. Следовательно, ничего не изменилось в нашей судьбе».

На мечтателей, вроде Мариуса, находят минуты полного душевного изнеможения, и тогда эти мечтатели принимают отчаянные решения. Жизнь в такие минуты кажется им невыносимой, и они находят, что гораздо легче умереть, чем бороться с препятствиями, воздвигаемыми судьбой.

Мариусу пришло на ум, что ему осталось исполнить две обязанности: уведомить Козетту о своей смерти и проститься с ней навеки, а затем спасти от неминуемой гибели бедного мальчика, брата Эпонины, сына Тенардье.

При Мариусе был маленький портфель, тот самый, в котором находилась тетрадка, служившая молодому человеку для излияния своих нежных чувств к Козетте. Он достал из этого портфеля листок бумаги и набросал на нем карандашом следующие строки:

«Наш брак невозможен. Я просил разрешения у моего деда, но он отказал. От него я бросился к тебе, но тебя уже не застал. Помнишь данное мною слово? Я сдержу его. Я умираю. Люблю тебя. Когда ты будешь читать эти строки, моя душа будет витать возле тебя и улыбаться тебе».

Не имея под рукой ничего, чем можно запечатать записку, он просто сложил ее вчетверо и надписал адрес: «Мадемуазель Козетте Фошлеван, улица Омм Армэ, № 7».

Приготовив записку, он несколько минут просидел в глубоком раздумье, потом снова открыл портфель и написал на первой странице записной книжки:

«Меня зовут Мариус Понмерси. Прошу доставить мое тело к моему деду, господину Жильнорману, улица Филь-дю-Кальвер, № 6, в Марэ».

Потом сунул портфель обратно в карман сюртука и позвал Гавроша.

Мальчик с веселым и готовым к услугам лицом тотчас же явился на голос Мариуса.

— Хочешь сделать что-нибудь для меня, Гаврош? — спросил молодой человек.

— Все на свете! — воскликнул гамен. — Боже мой, как же мне не хотеть, когда без вас я бы теперь уже издох!

— Видишь это письмо?

— Вижу.

— Возьми его. Уходи сейчас же от баррикады (Гаврош с беспокойством стал почесывать у себя за ухом), а завтра утром передай письмо мадемуазель Козетте, у господина Фошлевана, на улице Омм Армэ, номер семь.

Маленький герой ответил:

— Хорошо, это-то я исполню, но боюсь, как бы вдруг без меня не взяли баррикады…

— Не беспокойся! — проговорил с улыбкой Мариус. — Второе нападение на баррикаду будет сделано не раньше, как на рассвете, а возьмут ее разве только в полдень.

Действительно, по всему было видно, что войска хотят дать баррикаде продолжительный отдых. Это был один из тех перерывов, которые часто приходят ночью, но за которыми бой всегда возобновляется с новым ожесточением.

— А если я отнесу ваше письмо завтра утром? — спросил Гаврош.

— Утром тебе едва ли удастся выбраться отсюда: я думаю, баррикада со всех сторон будет окружена солдатами. Иди лучше сейчас.

Гаврош не находил более возражений. Он стоял в нерешительности, печально почесывая за ухом. Вдруг он со свойственной ему птичьей порывистостью схватил письмо и сказал:

— Ну, хорошо, пусть будет по-вашему.

И тут же бегом пустился по переулку Мондетур. Он решил оставить баррикаду под влиянием одной мысли, которую не высказал, опасаясь, что Мариус возразит что-нибудь против нее. Вот как формулировалась мысль Гавроша: «Теперь всего около полуночи, улица Омм Армэ недалеко отсюда. Я отнесу письмо, а к рассвету успею вернуться».

Книга пятнадцатая УЛИЦА ОММ АРМЭ

I. Бювар-предатель

Что значат судорожные волнения целого города по сравнению с бурей, свирепствующей в человеческой душе? Человек — пучина, еще более глубокая, чем целый народ.

В ту самую минуту, когда происходило описанное нами, Жан Вальжан был в страшном возбуждении. Бездна снова вдруг разверзлась перед ним. Подобно Парижу, и он трепетал на пороге грозных мрачных событий.

Нескольких часов было достаточно, чтобы произвести в нем этот переворот. Его судьба и совесть вдруг заволоклись темным облаком. О нем можно было сказать, что внутри его происходила борьба между двумя основными принципами. Ангел света и ангел тьмы схватились на мосту над бездной. Кто из них низвергнет в пропасть другого? Кто победит?

Накануне знаменательного дня 5 июня Жан Вальжан, сопровождаемый Козеттой и тетушкой Туссен, перебрался на улицу Омм Армэ. Там ожидало его сильное потрясение.

Козетта покинула улицу Плюмэ не без попытки к сопротивлению. В первый раз с тех пор, как Жан Вальжан и Козетта жили вместе, воля их если не столкнулась, то, по крайней мере, противостала одна другой. С одной стороны, была легкая оппозиция, а с другой — непоколебимость. Неожиданный совет переехать, брошенный Жану Вальжану незнакомцем, встревожил старика до такой степени, что он стал неумолим. Он был убежден, что на его след напали и его преследуют. Козетта должна была уступить.

Они прибыли на улицу Омм Армэ, ни разу на протяжении всего пути не разжав губ и не сказав друг другу ни одного слова, оба погруженные в свои личные мысли. Жан Вальжан был так поглощен своей тревогой, что не замечал печали Козетты, а Козетта так печалилась, что не замечала тревоги Жана Вальжана.

Жан Вальжан при переезде на новую квартиру взял с собой и Туссен, чего никогда не делал раньше, когда переселялся. Он предвидел, что не вернется более на улицу Плюмэ, но не мог покинуть старушку на произвол судьбы. Он не решился посвятить ее в свою тайну, хотя и был уверен в ее верности и преданности. По отношению к хозяину измена прислуги всегда начинается с любопытства. Туссен же любопытством не страдала, она точно самой судьбой была предназначена стать прислугой Жана Вальжана. Заикаясь, она часто повторяла на своем деревенском наречии: «Такой уж я человек: делаю свое дело, а до остального мне и нужды нет».

При отъезде с улицы Плюмэ, походившем на бегство, Жан Вальжан ничего не взял с собой, кроме своего маленького благоухающего чемоданчика, прозванного Козеттой «неразлучным». Полные сундуки потребовали бы для своего перемещения носильщиков, а носильщики — те же свидетели.

Туссен привела фиакр к калитке на Вавилонской улице, на нем все и уехали — вот и все.

Старушка с большим трудом получила позволение захватить с собой немного белья, несколько платьев и других принадлежностей туалета.

Что же касается Козетты, то она ничего не взяла из дома, кроме папки с писчей бумагой и бювара.

Чтобы сделать свое исчезновение с улицы Плюмэ еще более незаметным, Жан Вальжан дождался для переезда вечерних сумерек. Это дало Козетте возможность написать Мариусу.

Они приехали на новое место, когда уже совсем стемнело, и тотчас же молча разошлись по своим комнатам.

Квартира на улице Омм Армэ помещалась на заднем дворе, на втором этаже, и состояла из двух спален, столовой и смежной с ней кухни, где было маленькое отгороженное помещение с кроватью для прислуги. Столовая, служившая и прихожей, находилась между обеими спальнями. Квартира была снабжена всей необходимой хозяйственной утварью.

Человек часто так же быстро успокаивается, как и возбуждается: такова уж его натура. Едва Жан Вальжан очутился на улице Омм Армэ, как беспокойство его стало рассеиваться и мало-помалу совсем исчезло. Есть такие места, которые имеют в себе что-то успокаивающее и которые как бы усмиряют разыгравшееся воображение. Обыкновенно тихие улицы населены мирными жителями. Жан Вальжан тотчас же почувствовал, как и ему сообщается то спокойствие, которое царило на этой улице старого Парижа, до такой степени узкой, что экипаж с трудом проезжал по ней, улице глухой и безмолвной среди шумного города, тихой даже днем и неспособной ни к какому волнению, образованной двумя рядами старых зданий, молчаливых и спокойных. На этой улице царствовали вечный покой и вечная тишина. Жан Вальжан вздохнул с облегчением. Кто может найти его в этом мирном уголке?

Первой его заботой в новой квартире было поставить свой «неразлучный» чемоданчик около постели.

Спал он на новом месте хорошо. Говорят, ночь является советницей; можно бы добавить, что она, кроме того, бывает успокоительницей.

На следующее утро старик проснулся почти веселый. Он нашел столовую прелестной, хотя она, в сущности, была безобразна со своим старым круглым столом, низким буфетом, наклоненным над ним зеркалом, источенным червями креслом и несколькими стульями, заваленными теми узлами, которые тетушке Туссен удалось захватить из прежней квартиры на улице Плюмэ. Сквозь прореху одного из этих узлов виднелся принадлежавший Жану Вальжану мундир национального гвардейца.