Марк Твен - Прогулка заграницей

• Название: Прогулка заграницей
• Автор: Марк Твен
• Издательство: С-ПЕТЕРБУРГЪ. Типографія бр. Пантелѣевыхъ. Bepeйскaя, 16. 1897.
• Жанр: Прочие приключения

Книга издавалась также под названием «Пешком по Европе».

---

Кто будетъ судить о Гейдельбергѣ и его окрестностяхъ на основаніи впечатлѣнія, вынесеннаго днемъ, тотъ скажетъ, что нѣтъ равнаго по красотѣ зрѣлища, но когда онъ увидитъ тотъ же Гейдельбергъ ночью, при мягкомъ свѣтѣ млечнаго пути, на фонѣ мерцающихъ и дрожащихъ огоньковъ, вспыхивающихъ на рельсахъ, то нѣтъ сомнѣнія, что онъ попроситъ отсрочки, чтобы обдумать свой приговоръ

Никто еще не пробовалъ блуждать въ густыхъ чащахъ, которыми поросли всѣ эти холмы близъ Неккара до самой вершины. Дремучій лѣсъ всѣхъ странъ имѣетъ въ себѣ что-то чарующее; но нѣмецкія легенды и сказки о феяхъ увеличиваютъ это очарованіе вдвое. Онѣ всякую мѣстность населяютъ гномами, карликами и всевозможными таинственными и сверхъественными существами. Въ тотъ моментъ, когда я писалъ эти строки, я былъ подъ такимъ впечатлѣніемъ этихъ легендъ, что временами мнѣ казалось, что я самъ вѣрю въ существованіе фей и гномовъ.

Однажды, послѣ полудня я блуждалъ въ лѣсу на разстояніи мили отъ гостинницы и невольно въ голову мнѣ приходили мысли о говорящихъ животныхъ, о кобольдахъ, очарованныхъ путникахъ и тому подобныхъ небылицахъ; и вотъ возбужденному моему воображенію стали показываться то тамъ, то сямъ въ темныхъ колоннадахъ лѣса какія-то перепархивающія существа. Мѣсто было какъ бы нарочно выбрано для такого случая. Это былъ сосновый лѣсъ съ такимъ толстымъ и мягкимъ ковромъ побурѣвшей хвои, что шумъ шаговъ едва былъ слышенъ и я шелъ какъ бы по шерсти; стволы были круглы и прямы, какъ колонны, и стояли близко другъ къ другу; до высоты около 25 футовъ они были лишены вѣтвей, а выше образовывали такую густую сѣть, что черезъ нее не проникалъ ни одинъ солнечный лучъ. Снаружи міръ былъ залитъ солнцемъ, но здѣсь царили таинственный полумракъ и такая глубокая тишина, что мнѣ казалось, будто я слышу свое собственное дыханіе.

Я стоялъ уже около десяти минутъ, очарованный прелестью этого мѣста, какъ вдругъ, точно съ тѣмъ, чтобы довершить иллюзію сверхъестественнаго, какъ разъ надъ моей головой закаркалъ воронъ. Я вздрогнулъ, но сейчасъ же разсердился самъ на себя. Взглянувъ вверхъ, я увидѣлъ ворона, сидящаго на вѣткѣ надъ моей головой и глядящаго на меня. Во мнѣ поднялось то же самое чувство стѣсненія и обиды, какое бываетъ, когда замѣтишь, что кто-нибудь чужой тайно наблюдаетъ за тобой и мысленно осуждаетъ тебя. Я глядѣлъ на ворона, воронъ глядѣлъ на меня. Нѣсколько секундъ продолжалось молчаніе. Затѣмъ птица переступила нѣсколько по вѣткѣ, какъ будто съ тѣмъ, чтобы занять болѣе удобный пунктъ для наблюденій, приподняла свои крылья, низко опустила между плечъ голову, вытянувъ ее по направленію ко мнѣ, и каркнула вторично; карканье это было явно оскорбительнаго свойства. Если бы воронъ говорилъ по-англійски, то и тогда онъ не сказалъ бы яснѣе, чѣмъ теперь на своемъ родномъ языкѣ: «Эй, чего тебѣ здѣсь нужно?» Я почувствовалъ себя въ такомъ же глупомъ положеніи. Какъ если бы былъ пойманъ и уличенъ въ какомъ-нибудь некрасивомъ поступкѣ. Однако же, я молчалъ; я не хотѣлъ входить въ препирательства съ ворономъ. А противникъ, съ крыльями все еще поднятыми, съ опущенной головой и пронзительными, яркими глазами, устремленными все время на меня, подождалъ съ минуту, а затѣмъ кинулъ мнѣ еще два-три ругательства, которыхъ я не понялъ, хотя и зналъ не мало такихъ словъ, которыя не употребительны въ церковномъ языкѣ.

Я продолжалъ молчать. Тогда противникъ мой поднялъ голову и кого-то позвалъ. Тотъ часъ же въ недалекомъ разстояніи послышался отвѣтный крикъ, очевидно, на какой-то вопросъ. Первый воронъ принялся объяснять что-то съ большимъ увлеченіемъ, вслѣдствіе чего прилетѣлъ и второй. Оба сѣли рядышкомъ на одной вѣткѣ и принялись разсматривать меня такъ же непринужденно и оскорбительно, какъ если бы они были великими натуралистами и разсматривали бы новый видъ какого-нибудь клопа. Положеніе становилось все болѣе и болѣе затруднительнымъ. Они призвали еще третьяго товарища. Это было уже слишкомъ! Я видѣлъ, что преимущество на ихъ сторонѣ и рѣшилъ выпутаться изъ затрудненія бѣгствомъ. Они торжествовали мое пораженіе точно такъ же, какъ бы сдѣлали это на ихъ мѣстѣ многіе неразвитые люди. Они смѣялись надо мной (потому что и воронъ можетъ смѣяться точно такъ же, какъ человѣкъ), дѣлали въ догонку мнѣ различныя обидныя замѣчанія, пока не потеряли меня изъ виду. Правда, они были не больше какъ воронами, и хотя я не придавалъ значенія тому, что они думали обо мнѣ, но когда хоть бы даже воронъ начнетъ кричать вамъ вслѣдъ: «Что за шляпа! Эй, скинь свой жилетъ!» и тому подобныя вещи, то это все-таки оскорбляетъ и сбиваетъ васъ съ толку, и не помогутъ тутъ никакіе доводы и аргументы.

Животныя, безъ сомнѣнія, разговариваютъ между собою. Вопросъ этотъ уже давно рѣшенъ; но я полагаю, что есть немного людей, которые понимаютъ ихъ разговоръ. Я зналъ всего одного такого человѣка. Я говорю, что онъ умѣлъ понмать ихъ, потому что онъ самъ разсказывалъ мнѣ объ этомъ. Это былъ простодушный среднихъ лѣтъ рудокопъ, жившій долгое время въ уединенномъ уголкѣ Калифорніи, среди деревьевъ и горъ, изучившій обычаи и привычки единственныхъ своихъ сосѣдей — звѣрей и птицъ до тѣхъ поръ, пока не убѣдился, что въ состояніи понимать всякій звукъ, изданный ими. Звали его Джимъ Бэкеръ. По словамъ этого Джима Бэкера, не всѣ животныя одинаково развиты, нѣкоторыя изъ нихъ употребляютъ только самыя простыя слова и врядъ ли способны на сравненіе или какой-нибудь цвѣтистый оборотъ рѣчи. Наоборотъ, у другихъ запасъ словъ весьма великъ, языкомъ они владѣютъ въ совершенствѣ, а выговоръ правиленъ и изященъ; такія животныя и говорятъ больше всего; они любятъ поговорить и, сознавая въ себѣ талантъ, не прочь «щегольнуть» имъ. Бэкеръ говорилъ, что послѣ долгихъ и тщательныхъ наблюденій онъ пришелъ къ тому заключенію, что синія сойки лучшіе говоруны изъ всѣхъ птицъ и звѣрей. Онъ говорилъ:

— Да, синія сойки умнѣе всѣхъ остальныхъ животныхъ. Расположеніе духа и чувства, имъ доступныя, гораздо разнообразнѣе, чѣмъ у остальныхъ; и, повѣрите ли, все, что сойка чувствуетъ, она можетъ выразить и словами. И не только какими-нибудь общими мѣстами, нѣтъ, она говоритъ краснорѣчиво, литературно, мало того, она не прочь употребить и метафору, да, метафору! Что же касается до искусства владѣть языкомъ, то врядъ ли вы увидите сойку, которая полѣзла бы въ карманъ за словомъ. Никто еще не видалъ этого. Рѣчь у нихъ такъ и кипитъ! При этомъ вотъ что еще: я долго наблюдалъ и утверждаю, что ни одна птица, или корова, или кто другой, незнакомы такъ хорошо съ грамматикой, какъ синяя сойка. Быть можетъ, вы скажете, что и кошка хорошо знаетъ грамматику. Да, знаетъ и кошка; но посмотрите на нее, когда она взволнована; послушайте ихъ, когда онѣ ночью перетрясаютъ другъ другу шкуру на крышѣ, и вы услышите такую грамматику, что у васъ барабанная перепонка лопнетъ. Незнакомые съ этимъ дѣломъ говорятъ, что это не что иное, какъ дьявольскій шумъ, который поднимаютъ дерущіяся кошки, но это неправда; это происходитъ оттого, что кошки забываютъ тогда о грамматикѣ. Я никогда или же очень рѣдко замѣчалъ, чтобы синяя сойка забыла грамматику, а если и случался такой грѣхъ, то она конфузилась, какъ человѣкъ, она немедленно снималась и улетала.

«Быть можетъ, вы будете говорить, что сойка все-таки не болѣе, какъ птица. Ваша правда, да, она птица, хотя бы уже потому, что покрыта перьями и, быть можетъ, не принадлежитъ ни къ какой церкви; но, съ другой стороны, она такое же человѣческое существо, какъ и вы сами. И я скажу вамъ, почему. Потому что способности, инстинкты, чувства и интересы сойки захватываютъ положительно все на свѣтѣ. У сойки не болѣе принциповъ, чѣмъ у любого конгрессмена. Сойка готова солгать, сойка готова украсть, обойти, измѣнить; въ четырехъ случаяхъ изъ пяти сойка отречется отъ самыхъ торжественныхъ своихъ обѣщаній. Святость обязательствъ, это такое понятіе, которое никоимъ образомъ не укладывается въ головѣ сойки. Наконецъ, въ довершеніе всего, есть и еще пунктъ; въ божбѣ сойка превзойдетъ любого джентльмена изъ рудника. Вы скажете, что и кошка умѣетъ божиться. Да, можетъ и кошка; но затроньте только сойку, и куда вашей кошкѣ! Ужь вы не говорите мнѣ, я понимаю толкъ въ этихъ вещахъ. А вотъ еще обстоятельство: въ брани, въ хорошей сильной брани, сойка далеко опередитъ человѣка, хоть бы самого богослова. Да, сэръ, въ сойкѣ отражается все, что есть въ человѣкѣ. Сойка кричитъ, сойка смѣется, сойка чувствуетъ стыдъ, сойка дѣйствуетъ съ разсужденіемъ по заранѣе обдуманному плану, сойка критикуетъ, любитъ сплетни и скандалы, обладаетъ юмористической жилкой, сойка не хуже, а, быть можетъ, даже лучше, чѣмъ вы сами, понимаетъ, когда она сдѣлала глупость. Если сойка не человѣкъ, то во всякомъ случаѣ отлично имъ притворяется, вотъ и все. Сейчасъ я разскажу вамъ истинное происшествіе съ одной изъ этихъ птицъ».

ГЛАВА III

«Въ то время, когда я только-что сталъ понимать разговоръ соекъ, случилась вотъ какая исторія. Лѣтъ семь тому назадъ изъ этой мѣстности ушелъ послѣдній человѣкъ. Я поселился въ его хижинѣ, которая и по сіе время стоитъ въ томъ положеніи, какъ ее бросилъ хозяинъ; какъ видите, небольшая хибарка въ одну большую комнату, сложенная изъ бревенъ и крытая досками; между крышей и поломъ ничего — потолка нѣтъ. Ладно, вотъ какъ-то въ воскресенье утромъ вышелъ я и сижу передъ своей хижиной, и кошка около меня на солнцѣ грѣется, посматриваю на синѣющіе холмы, прислушиваюсь къ грустному шелесту листьевъ и думаю о своемъ домѣ, который остался далеко, въ Штатахъ, и о которомъ я уже около 30 лѣтъ ничего не слышалъ; вдругъ вижу садится на крышу хижины сойка съ жолудемъ во рту и говоритъ: „Галло, вотъ такъ исторія“. Между тѣмъ, жолудь вывалился у нея изъ клюва и: понятно покатился внизъ по кровлѣ, но сойка не обратила на него никакого вниманія. Голова ея была всецѣло занята поразившимъ ее предметомъ, это была дыра въ кровельной доскѣ отъ вывалившагося сучка. Она склонила голову на сторону, закрыла одинъ глазъ, а другимъ смотрѣла на дыру, какъ „опоссумъ, заглядывающій въ кувшинъ“; затѣмъ она посмотрѣла вверхъ, взмахнула крыльями, что, понимаете, означаетъ у нихъ удовольствіе, и сказала: „Это похоже на дыру, это ужасно похоже на дыру, чортъ возьми, если я не увѣрена, что это и есть на самомъ дѣлѣ дыра!“