Константин Станиславский - Работа актера над собой в творческом процессе воплощения

• Название: Работа актера над собой в творческом процессе воплощения
• Автор: Константин Станиславский
• Жанр: Кино
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-070953-3

Без «системы Станиславского» невозможно представить современное мировое театральное искусство. Эта сценическая теория и сегодня лежит в основе практического обучения актеров и режиссеров на профилирующем курсе «мастерство актера» и «мастерство режиссера».

В самом полном, «капитальном», виде «система» изложена в труде К. С. Станиславского «Работа актера над собой. Дневник ученика» (часть I и II).

Вторая часть этого произведения впервые за много лет публикуется в данном издании — «Работа над собой в творческом процессе воплощения» — посвящена вопросам подготовки «физического аппарата» актера к воплощению роли.

В этой части подробнейшим образом рассматриваются и анализируются элементы внешней сценической выразительности и подводятся итоги всему комплексу вопросов профессиональной подготовки актеров, обсуждение которых было начато в первой части — «Работа над собой в творческом процессе переживания».

---

{8} В конце тетради «Остальные элементы» находится вариант начала главы «Выдержка и законченность», который не может быть включен в основной текст главы ввиду возникающих многочисленных текстовых повторов и отсутствия на этот счет точных указаний автора. Поэтому приводим его здесь как вариант, в котором уже знакомый читателю материал излагается в другой форме:

«……………………… 19… г.

Сегодня урок был не простой, а с плакатом, на котором значилось „Выдержка и законченность“.

Аркадий Николаевич заставил нас прежде всего повторить этюд с сумасшедшим. Ученики были в восторге, так как соскучились по игре, и старались изо всех сил. Торцов хоть и похвалил нас, но без энтузиазма, сдержанно. Казалось, что он чем-то неудовлетворен. И действительно, Аркадий Николаевич ждал от нас большей выдержки и законченности в исполнении. Мы оправдывались тем, что давно не играли этюда и забыли его. Но при повторении результат оказался тот же.

— В чем же дело и чего от нас требуют? — старались мы понять.

По своему обыкновению, Торцов ответил нам на вопрос образным примером. Он говорил:

— Представьте себе, что вам приходится делать карандашный рисунок на испачканной и замаранной бумаге. Если не стереть всех лишних черточек и пятен, то они будут сливаться с самим рисунком и испортят его. Нужна чистая бумага, и потому, прежде чем начать работу, необходимо уничтожить все лишние черточки и пятна на листе, [все,] что пачкает бумагу.

Совершенно то же должен сделать и актер на сцене. Лишними черточками, которые портят рисунок, являются в нашем деле мелкие, не нужные роли наши собственные движения, которые пестрят и засоряют игру. Часто случается, что актер с хорошей мимикой не дает возможности зрителям разглядеть лица, так как все время закрывает его мелкими жестами рук. В других случаях актеры с хорошей пластикой мельчат и портят ее лишними своими собственными движениями, не относящимися к изображаемому лицу. Откуда они приходят к нам? Чаще всего ненужные на сцене движения — механические, непроизвольные. Они против желания актера сами приходят в трудные моменты игры. Нелегко воплощать несуществующее чувство с помощью внешней „актерской эмоции“. Наподобие услужливых глупцов руки и другие части тела пытаются помогать нам в этой трудной и непосильной работе.

Этим грешат многие из вас, и больше всех Вьюнцов».

{9} Приводим вариант этого заключительного текста из блокнота (№ 463):

«Установим, что вы называете вдохновением. То ли, о чем приторно и сладко пишут в плохих романах, или какое-то более крепкое и менее истеричное состояние.

При рассмотрении чувства правды я говорил вам уже об этом и приводил в пример проделанную со мной шутку с операцией. Она иллюстрировала вам то состояние артиста на сцене, при котором легче всего создается вдохновение.

Говоря о правильном внутреннем самочувствии, я старался снова намекнуть вам, как оно ощущается артистом.

Теперь, при выдержке и законченности, повторяется то же, и вы опять создаете неправильное представление об его ощущении в себе самом.

Вы принимаете за вдохновение лишь моменты крайнего экстаза. Не отрицая их, я настаиваю на том, что виды вдохновения многообразны. И спокойное проникновение вглубь может быть вдохновением. И легкая свободная игра со своим чувством тоже может стать вдохновенной. И мрачное, тяжелое осознание тайны бытия тоже может быть вдохновением.

Могу ли я перечесть все виды его, раз что его происхождение таится в подсознании и недоступно человеческому разуму?

Мы можем говорить лишь о том состоянии артиста, которое является хорошей почвой для вдохновения. Вот для такого состояния выдержка и законченность в творчестве имеют значение. Это важно понять и полюбить новые элементы не как прямые проводники к вдохновению, а лишь как один из подготовительных [моментов] для его развития.

И нам необходимы такие „чуть“, чтобы закончить отдельные части и целые роли. Без них они не заблестят.

Как много созданий, лишенных этого „чуть“, мы видим на сцене. Все хорошо, все сделано, но чего-то самого важного не хватает. Придет талантливый режиссер, скажет одно только слово, актер загорится, а роль его засияет всеми красками душевной палитры».

В литературном архиве Станиславского хранится также материал для главы «Выдержка и законченность» из творческой биографии Щепкина, который, прислушиваясь к указаниям Гоголя, сумел преодолеть в своем исполнительском искусстве излишнюю торопливость, чрезмерную чувствительность и добиться «высокого спокойствия» и выдержки.

IX. Сценическое обаяние и манкость

Печатается по машинописному тексту, имеющему исправления рукой Станиславского и представляющему собой часть рукописи «Остальные элементы» (№ 489).

В ряде случаев Станиславский говорит о сценическом обаянии и манкости как об элементах самочувствия актера, требующих особого рассмотрения (К. С. Станиславский. Работа над собой в творческом процессе переживания. СПб.: Прайм-Еврознак, 2008, с. 374, а также № 263), но в сохранившихся планах третьего тома специальной главы, посвященной этим элементам, нет.

Однако в рукописи «Остальные элементы» трижды встречается перечень элементов, которые Станиславский включает в число этих «остальных» или «других» элементов самочувствия актера. Во всех трех случаях после «выдержки и законченности» следует «сценическое обаяние и манкость», что позволяет нам определить место этой главы в томе.

X. Этика и дисциплина

Эти две рукописи выделены нами из многих других материалов и заметок по этике и дисциплине и публикуются в данном томе на основании того, что они по форме изложения связаны со всеми сочинениями Станиславского о работе актера над собой и над ролью.

С самого зарождения «системы» этика и дисциплина рассматривались Станиславским как важнейшие элементы и необходимые условия творчества актера. Он предполагал посвятить этим вопросам особую главу в книге о работе актера над собой, а в заключительный период своей деятельности — целую книгу, которая должна была стать частью его многотомного труда об искусстве актера (см. составленный Станиславским перечень томов его сочинений, № 75).

Не располагая достаточным материалом для издания особого тома по вопросам этики и дисциплины, мы вернулись к первоначальному замыслу Станиславского и выделили названный выше материал в самостоятельную главу данного тома.

В первой части «Работы актера над собой», в главе «Приспособление и другие элементы», Станиславский, говоря о последовательности изучения элементов «системы», поместил «этику и дисциплину» между элементами «выдержка и законченность» и «сценическое обаяние и манкость». В соответствии с этим в рукописи «Остальные элементы» после раздела «Выдержка и законченность» идет начало раздела «Этика и дисциплина». Станиславский пишет здесь:

«Перехожу к этике и дисциплине.

Представьте себе, что вы приходите в театр, чтоб играть спектакль, снимаете пальто и не знаете, куда его повесить, так как служащего при артистической вешалке нет на месте.

Через несколько минут вам приходится искать затерявшееся пальто, чтобы надеть его, так как в театре ужасный холод, потому что истопник не умеет топить. Все артисты и прислуга злы и раздражены беспорядками. Пора гримироваться, а света нет. Парики и краски тоже не готовы из-за задержки освещения. А между тем уже дан первый звонок, потому что помощник режиссера человек строгий и ни с чем не считается, кроме своих обязанностей. За кулисами суматоха, все спешат и ругаются.

Как вы думаете, такое настроение полезно для артистического самочувствия перед началом спектакля и творчества?»

На этом текст обрывается. Дальше следует текст, относящийся к элементам «сценическое обаяние и манкость». Это дает повод предполагать, что Станиславский был намерен поместить главу «Этика и дисциплина» между главами «Выдержка и законченность» и «Сценическое обаяние и манкость». Однако трижды повторяющийся в тетради «Остальные элементы» перечень этих элементов, написанный рукой Станиславского, и, по-видимому, позднее текста, перепечатанного на машинке, определяет иной порядок глав. Во всех трех случаях «Выдержка и законченность» и «Сценическое обаяние и манкость» следуют друг за другом. Кроме того, раздел «Этика и дисциплина» сюжетно связан с разделом «Сценическое самочувствие», где также говорится о первом выступлении учеников театральной школы на сцене театра в спектакле «Горячее сердце». Эти два обстоятельства и определили место главы в томе.

Станиславский делал записи по вопросам артистической этики и дисциплины на протяжении многих лет. Поэтому большинство примеров взято им из дореволюционного театрального быта. К тексту главы «Этика и дисциплина» в полной мере относится замечание Станиславского, сделанное им в предисловии к первой части «Работы актера над собой»[14]. И здесь характеристики, примеры и выражения часто почерпнуты из прошлого и не могут быть механически перенесены на современный театр и новых, советских людей[15]. Однако многие наблюдения и выводы Станиславского имеют прямое отношение и к современному нам театральному быту.