Станислав Лем - Журнал фантастики «Космопорт» 2014 № 12(13)

• Название: Журнал фантастики «Космопорт» 2014 № 12(13)
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: Минар
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2014

В номере:

Станислав ЛЕМ о… «8. АЛЬФРЕД БЕСТЕР» — великий фантаст рассуждает

Станислав ЛЕМ «МНОЖЕСТВЕННОСТЬ КОСМОСОВ» — по поводу одной необычной гипотезы

Кен ЛЮ «НЕКОТОРЫЕ СПОСОБЫ ИЗГОТОВЛЕНИЯ КНИГ РАЗУМНЫМИ РАСАМИ ВСЕЛЕННОЙ» — «гутенберги» далёких миров

Кен ЛЮ О КИТАЙСКОЙ ФАНТАСТИКЕ: ОТВЕТЫ НА НАБОЛЕВШИЕ ВОПРОСЫ — интервью с автором

Владимир АРЕНЕВ «ТАКОЙ ЖЕ ЗЫБКИЙ ПРИЗРАК» — на свете много, друг Горацио, такого…

Александр ЮДИН «ГРИБ ВСЕВЛАСТИЯ» — неожиданная находка: правда или вымысел?

Александр ГОЛУБЕВ «ЗОЛОТОЙ МУЖ» — о самом крепком чувстве, и не только…

Ника БАТХЕН «ЖИЛ ОТВАЖНЫЙ КАПИТАН» — магия хапа-хаоле

Олег КОСТЕНКО «ЧУДИЩА НОЧИ И ДЕМОНЫ ДНЯ» — они такие же как мы, только намного хуже. Или наоборот?

Александр ФИЛИЧКИН «КОНФЕТЫ «ПОЛЁТ» — лётчики бывают разные

Мария ПОЗНЯКОВА «ЗВЕЗДА ДЛЯ ЛАСТОЧКИ» — дорогая, загадай желание

Александр СИЛЕЦКИЙ «Я УШЁЛ, НО ВЫ МЕНЯ НАЙДЁТЕ…» — и искать придётся очень далеко

Алексей СЕМЯШКИН «ПАМЯТЬ — ГЛАЗА МОИ» — самое трудное — оставаться самим собой

Евгения ХАЛЬ, Илья ХАЛЬ «ВСЕХ ГОСПИТАЛИЗИРОВАТЬ!» — смотрю и глазам своим не верю

Станислав БЕСКАРАВАЙНЫЙ «МЕСТО, ГДЕ РОЖДАЕТСЯ БУДУЩЕЕ» — фантастика — дело весьма реалистичное

---

Похороны прошли тихо — явились друзья-пилоты, директор Академии, несколько хмурых людей в военной форме. Тётя, дядя, двоюродные братья и прочие дальние родственники наблюдали с экранов визоров — с Земли они по любому не успели бы долететь. Одетая в чёрное «мама» не плакала. Алекс вёл её под руку, время от времени тонкие, холодные как лёд пальцы женщины вцеплялись ему в ладонь или предплечье, но она держала лицо — как подобает белым. Спокойно приблизилась к гробу, поцеловала пятнистый от ожогов лоб, тронула распухшие руки, сняла с безымянного пальца своё обручальное кольцо и положила мужу на грудь. Нежный, полный цветочных запахов майский ветер трепал её длинные белокурые волосы…

На поминках звучали речи — каким справедливым, достойным, мужественным человеком был капитан, как водил корабли и всегда в срок доставлял грузы, скольким людям помог, скольких вытащил из беды. Как высоко держал знамя и честь белого человека в чужой земле. «Твой отец был лучшим, старик» — обнимали Алекса пахнущие железом и виски люди в белых костюмах. Проворные слуги разносили еду и напитки, глаза у них были красными, лица заплаканными и расцарапанными, ноги босыми, женщины распустили кудри. Чёрным не возбранялось оплакивать умерших — и танцевать в их честь. Прямо в трапезном зале трое мужчин с местными инструментами сели на пол и стали играть, а молодые служанки закружились, словно огненные цветы. Мелькали длинные волосы, разлетались широкие юбки, извивались проворными змеями руки. Женщины падали наземь, касались затылками пола, подпрыгивали так высоко, что казалось — земля над ними не властна. У белых мужчин раскраснелись лица, заблестели глаза — танец смерти танцуют во имя жизни, новых зачатий и новых рождений. Наконец всё кончилось.

Алекс спал тяжело — ему снилось, что он ведёт корабль сквозь чёрное пятно, экипаж погиб, защита не держит, стены смыкаются и вот-вот лишат его последнего глотка воздуха. Он изгибается, склоняется, напрягает мышцы, чтобы удержать потолок — и вдруг одним яростным выдохом пробивает обшивку. Он танцует — живой и свободный — в огромном космосе, он движется, и за ним вырастают огненные цветы… «Я есть» — с этими словами Алекс проснулся.

Было серое утро, прохладное, полное свежих дождей и будущего тепла. «Мама» ждала юношу на крытой веранде, где они часто обедали втроём с па. Она была необычно просто одета — синие джинсы, лёгкая голубая рубашка — и совсем не накрашена. Волосы «мамы» снова лохматил ветер, на солнце было заметно, что кое-где в прядях проблескивает седина. На столе, рядом с бокалом пальмового молока лежала внушительная пачка документов.

— Вот, — сказала «мама». — Брачный контракт, по которому я обязуюсь не беременеть и не рожать. Дарственная на аэрокар, чеки на украшения и одежду, расходный счёт на четыре тысячи кредо и персональный, ещё на десять. Всё остальное — корабль, дом, обстановка, участок, основной счёт — не знаю точно, сколько на нём, но не меньше ста тысяч — твоё. Владей. Слуги свободны, но они, скорее всего, останутся — чёрные редко меняют хозяина. Молодой господин Алекс…

Женщина криво усмехнулась. Алекс молчал.

— Если хочешь, ты можешь подать на государственную опеку и оспорить завещание. Я на многое не претендую. Твой отец вправду был хорошим человеком, я хотела бы сохранить несколько его подарков — и всё.

Алекс задумчиво щёлкнул пальцами. Тотчас — в кустах, что ли, прятался — личный камердинер отца подал ему на подносе бокал холодного сока гуавы с листочком мяты. «Созови всех» — сказал юноша. Потом улыбнулся «маме»:

— Так мы хоть на пару минут избавимся от чересчур расторопных ушей.

— Чего ты хочешь? — женщина пристально взглянула в лицо пасынку. — Смотри-ка, ты стал совсем взрослый, у тебя усы пробиваются.

— Двадцать тысяч, чтобы завершить обучение. Потом корабль. Право жить здесь, в доме, сколько я захочу.

— Это всё? — скулы у женщины закаменели, голубые глаза широко раскрылись.

— Нет, — Алекс заморгал и смутился, на мгновение став похожим на простого мальчишку. — Помоги мне найти бабушку.

«Мама» покачала головой:

— Отец запретил говорить тебе. Она уехала… в джунгли.

Алекс отвернулся и с минуту смотрел в густые, покрытые розовыми бутонами заросли. Потом кивнул:

— Я представлю тебя слугам, как хозяйку дома и мою опекуншу. Вызовем в дом нотариуса и всё оформим.

— Ты хорошо подумал, малыш?

— Да. Так поступают мужчины. Белые мужчины.

«Мама» свирепо взглянула ему прямо в глаза:

— Нет, сынок. Белые мужчины — так — не поступают.

Он прожил в усадьбе ещё неделю — распоряжался формальностями, утешал слуг, разбирал архивы. Наткнулся на старый диск с фотографиями отца и матери — через день после свадьбы, на побережье. Мать красивая, легконогая, молодая, в пенно-белом летящем платьице с маленьким зонтиком. Отец смеющийся, сильный, счастливый. У обоих глаза сияют… Он не помнил, чтобы у па были такие глаза.

«Мама» избегала приёмного сына, держалась поодаль, странно посматривала — кажется, она до конца не поняла его поступка и всё время ждала подвоха. Словно большеглазая, тощая помоечная лисица, каких Алекс не раз видал в детстве — если сидеть неподвижно, зверёк подойдёт на расстояние вытянутой руки и даже возьмёт корм с ладони, но стоит пошевелиться — только хвост мелькнёт в воздухе и поминай как звали рыжую бестию.

После вынужденных каникул, в Академии к нему стали относиться терпимее, где-то даже с сочувствием. Делали поблажки в дисциплине, смотрели сквозь пальцы на редкие неположенные отлучки, не задавали лишних вопросов. Дылда из выпускного попробовал пошутить на тему, не захочет ли осиротевший сынок продлить брачный контракт своего папочки. Алекс избил его прямо на школьном дворе — расчётливо, жестоко, так чтобы не покалечить, но причинить как можно больше боли. Это была последняя детская драка.

Вокруг юноши сложилась небольшая компания — четвёрка кадетов из тех, что ничем особым не выделялись, но вместе представляли некоторый авторитет. Алекс решал, что они будут смотреть и как развлекаться, когда они выбираются в город, давал оценку подружкам приятелей и их новым приобретениям, выслушивал их обиды и вступался за них перед старшими. И при этом каждый день помнил про свою цель. Он учился слушать людей и понимать их — ведь капитан это сердце и мозг корабля, а команда обычно состоит из таких вот, недалёких и не слишком приятных парней. Они умеют летать, прокладывать курс, чинить и отлаживать грандиозные механизмы — что ещё, кроме чести, нужно белому человеку? Тому кто не видит следа на песке, не слышит шелеста рыбы и не чувствует кожей, с какого порыва ветра переменится вдруг погода? По ночам он по-прежнему видел себя в корабле, разрывающим железную оболочку. Думал даже попросить в лазарете снотворное…

А потом он увидел Розу и захотел сорвать. Как-то вечером они с приятелями вперевалочку шли по Бродвею. И уткнулись жадными взглядами в бесстыже алеющую афишу клуба «Джанг». Юбки женщины разлетались, родинка у губы темнела, дразнясь. Музыка, доносящаяся из ресторана, наполняла фигуру движением — казалось, прекрасная танцовщица вот-вот соскользнёт на брусчатку и топнет изящной ножкой — пошли! Они долго стояли, слушали, исподтишка завистливо разглядывали витрину и входящих в стеклянные двери гостей. По законам бесфуражечных кадетов не пускали в злачные заведения, по крайней мере на главных улицах. Оставалось нюхать воздух, полный лакомых запахов, притоптывать в такт музыке и упоённо мечтать. Один из мальчишек сказал, что поднести Розе цветы стоит сто кредо, а потанцевать с ней и пригласить на ужин — полторы тысячи. «А переспать — две» — заметил другой, прыщавый хвастун — «Мой старший брат пробовал».

— Да? А когда? И как его звали, милый? Если он похож на тебя, я бы его запомнила, — раздался смеющийся голос. Смуглокожая, медноволосая, стремительная как птица танцовщица возникла рядом с кадетами как будто из пустоты. От неё сладко пахло гвоздикой, мускусом и свежим, здоровым потом. Серебристые юбки танцевали при каждом шаге, на руках позвякивали браслеты, на изумительной шее висел, колыхаясь на невесомой цепочке, тоненький лунный серп.

— Правда, похож? — парень зарделся до ушей, расплывшись в улыбке. — Я классный?

— Ты — белый и сын белого, — ладонь красавицы потянулась к щеке нахала и ущипнула её отнюдь не ласково. — Ваша кровь не умеет любить, ей нечем потешить и согреть женщину. Если бы твой брат был таким же наглым, лживым щенком как ты, я запомнила бы его — чтобы никогда больше не видеть и не брать у него денег. На, возьми!

Роза словно из воздуха добыла монетку в один кредо и подбросила в воздух.

— Купишь себе мороженое… чтобы набраться сил.

Пока парни глотали слова и слюни, выбирая ответ, с резким свистом опустился аэрокар. Из него торопливо вышел… господин директор Академии, переодетый в штатское. По счастью взгляд его был устремлён на Розу, точнее на тёмные соски девушки, дерзко приподнявшие ткань тонкой блузы. Танцовщица щёлкнула пальцами и исчезла за стеклянными дверями, директор неуклюже переступая поспешил следом. Сладкий запах цветка смешался с химической вонью одеколона и перестал быть.