Елена Квашнина - Работа над ошибками (СИ)

• Название: Работа над ошибками (СИ)
• Автор: Елена Квашнина
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Современные любовные романы

Этого не могло быть. Этого не должно было быть. Этого не должно было быть никогда. Не могли усилия многих лет пойти прахом. И все-таки факт оставался фактом. Записка, которую я комкала в руке, подтверждала рассказ Лидуси… По ее словам, Иван вернулся. И вернулся, кажется, насовсем. Эта новость просто раздавила меня. Повергла в оцепенение. Человек, из-за которого вся моя жизнь пошла наперекосяк, который столько лет висел надо мной дамокловым мечом, вернулся. Неизвестно, сколько еще бед он принесет мне своим появлением, сколько еще слез прольется на мою подушку…

---

Иван оскорбился. Встал из-за стола. Сунул руки в карманы брюк. Сказал спокойным, будничным тоном:

— Я всегда тебя любил. Всю жизнь. Как умел, так и любил. В 91-м встретил тебя у «Белого дома». Ты меня и не заметила. Мимо прошла. Выглядывала кого-то. А я тебя потом искал, как проклятый. Домой вернулся, места себе не находил. Через неделю сказал жене: «Давай разводиться. Не могу. Другую люблю.» Развелся. В Москву перебрался, два года квартиру снимал. Все решиться не мог на глаза тебе показаться. Решился наконец. На свою голову… В общем, так. Я сейчас жить к сестре пойду. Ты все обдумай хорошенько. И если действительно любишь — пойдешь со мной в ЗАГС. Нет — значит нет. Значит, нечего мне больше в Москве делать.

Он закончил свой километровый монолог, обошел меня и направился в прихожую. Оделся. Ушел, громко хлопнув дверью. На шум выскочил Димка. Совершенно сонный, ничего не понимающий.

— Ма! Что случилось? Кто так дверью грохнул?

— Отец.

— Зачем?

— Ни за чем.

— А где он?

— Ушел.

— Куда?

— Назад. К тете Лиде, — ответила я и заревела. И рыдала долго, захлебываясь, размазывая слезы по лицу.

ТОГДА

Начиналась последняя неделя моего отпуска. Почему-то отпуск всегда пролетал слишком быстро. Я и отдохнуть как следует не успевала. Только начнешь в себя приходить, а уже на работу пора.

Обычно мы отдыхали в Вербилках. Саня и Лидуся не могли заниматься своими шестью сотками по-человечески. Наезжали только в выходные дни. Вот и получалось, что каждое лето огородничали мы с Димкой и бабушкой. Как правило, сидели на даче до последнего. Но в этот раз вернулись в Москву на целую неделю раньше. Что нас так потянуло домой? Непонятно. Вообще-то бабушка прихварывала. Не мешало находиться поближе к врачам. Да и погода испортилась, пошли дожди. Вот мы и вернулись.

В воскресенье разбирали вещи, мылись, смотрели телевизор. И, соответственно, спать легли очень поздно. А в понедельник рано утром раздался телефонный звонок. Мне не хотелось вставать. Я пыталась уговорить себя, мол, ничего не слышу. Но телефон все трезвонил. Еще бабушка с Димкой проснутся! Делать нечего. Который теперь час? Семь? Восемь? Еле продрала глаза, побрела к телефону.

Звонила Лидуся. Возбужденная до нельзя.

— Катюсик! Объясни, что происходит?

— А что происходит? — поинтересовалась я и, прислонившись к холодильнику, закрыла глаза. Сквозь сон слышала Лидусино сообщение: по телевизору и по радио говорят невесть что, Горбачев заболел, власть взял в свои руки какой-то там комитет по чрезвычайным положениям. Или происшествиям? Непонятно, короче. В нем, в этом комитете, Язов, Павлов, Янаев, еще кто-то. Услышав фамилию Янаев, я перестала воспринимать Лидусины слова совсем. Этот человек чем-то неуловимо напоминал мне покойного мужа. Кстати, помнится и его Геннадием родители нарекли. Что? В Москве введено чрезвычайное положение? Ах, войска?

— Что это такое, а? Скажи, Катюсик?

— Что, что? — засыпая на ходу, пробормотала я. — Обыкновенный военный переворот.

— А нам что делать?

— Не знаю. Я спать хочу. Ты извини, ладно?

Повесила трубку. Вернулась в постель. Угрелась под одеялом. Стала благополучно проваливаться в сон. Но сквозь дрему вдруг ясно и четко прошли мысли: «Постой, постой! О чем это Лидуся говорила? По описанию — точно военный переворот. Но у нас? В Москве? Чепуха! Просто Лидуся испугалась и все перепутала. Хорошо, а с чего ей пугаться? Пугаться-то ведь тоже нужно с чего-то?!».

Я открыла глаза и села. Надо позвонить Лукиным и узнать все точно. Лучше расспросить Саню. Он мужик толковый. И с ним у нас частенько возникает полное взаимопонимание.

Пошла в ванную. Плеснула в лицо холодной воды. Взялась за телефон.

— Я ничего сам не понимаю, — взволнованно ответил Саня. — Мы сейчас к вам придем. Ты своих поднимай. И включи телевизор, радио. Там эти сообщения постоянно идут.

Я бросилась к телевизору. Включила. Немного послушала. Побежала одеваться, умываться. Делала это быстро. Шум разбудил бабушку и Димку. Они выползли в большую комнату. Ничего не понимали. Бабушка сердилась.

— Баб! — сказала ей жестко. — В Москве военный переворот. Сядь перед телевизором и слушай. Я пойду, скоренько завтрак сочиню. Сейчас Лукины придут.

Бабушка закрыла рот на середине своей возмущенной тирады. Ошарашено посмотрела на меня. Но в растерянности пребывала лишь несколько секунд. Погнала Димку одеваться. Сама накинула халат и устроилась перед телевизором.

Через час семейный совет бурлил вовсю. Надо немедленно решить, уезжать из Москвы или нет? Уезжать. Пересидеть смутное время на даче. Бог с ней, с работой. Всегда можно будет новую найти. Жизнь дороже. Бабушка, как человек опытный, прошедший лагеря и переживший Великую Отечественную, настаивала на срочных закупках. Сахар, соль, крупы, сухари, мыло, спички, водка. Еще лекарства, иголки с нитками. Сидели, считали, сколько есть денег у двух семей. Нас с Саней отправили по магазинам.

К обеду снова собрались вместе. Решали, как будем выезжать на дачу. Бабушка слушала споры тихо. Лицо ее побледнело, а подглазья чернели. Она нервничала. И боялась. Не за себя боялась, за нас. Мы плохо себе представляли подобные катаклизмы. Она их прошла.

Заглянула соседка Клавдия Петровна. Поохала. Сообщила, что ее сын поймал какую-то радиостанцию. Кажется, «Эхо Москвы». Никогда не слышали. Так вот, там все по правде говорят. Но ловить нужно на ламповый радиоприемник. Другие не берут. У меня как раз стояла «Ригонда». Саня бросился настраивать. Сигнал был слишком слабый, скрывался за шумами.

— Глушат, сволочи, — ругнулся Сашка. Побежал домой и приволок минут через пятнадцать длинный кусок обмоточной проволоки. Один ее конец воткнул в приемник, другой выбросил на улицу через балкон. Слышимость стала лучше.

Мы сидели возле старенькой «Ригонды», по очереди прижимаясь ушами к динамикам. Замерев, внимали. Боялись пошевелиться, шумно вздохнуть. Вдруг пропустим самое важное? Саня помаялся-помаялся и заявил, что надо ехать туда, к Белому дому. Раз народ туда идет, значит, там можно будет получить полную информацию. Лидуся закричала на мужа. Она не пустит его никуда. А если убьют? Чепуху кричала, в общем-то. Саня тоскливо и жалобно смотрел на меня. И я приняла решение. Выдала его безапелляционным тоном. Мы поедем туда вдвоем с Сашкой. Лидуся с дочкой и тетей Машей пусть сидят у нас. Мало ли что? Вместе не так страшно. Да и бабуля у меня человек опытный и решительный. А мы с Саней им будем звонить. К вечеру вернемся, тогда будем решать, как поступить дальше. Со мной Лидуся спорить не посмела. Только косилась обиженно.

Мы с Саней довольно быстро собрались. И поехали. Спокойно, по-деловому. Всю дорогу молчали, изредка перебрасываясь короткими фразами. Каждый думал о своем. Похоже, мы оба боялись. Что там ждет впереди? Вдруг военные действия начнутся или что-нибудь еще? Неизвестность пугала.

Пока вокруг все шло относительно спокойно. В одних местах люди спорили и митинговали. В других шутили — зло и не очень. В третьих — невозмутимо занимались своими делами. На «Баррикадной» было покруче. Сновали какие-то люди с листовками. Группками стояла милиция, еще никого не трогая.

У Белого дома народа оказалось не густо. Но со всех сторон к нему неторопливо шли, стекались люди. Кое-где вспыхивали драки на политической почве. Ненадолго. Дерущихся моментально растаскивали. Вот где шуму-то! Мы толкались там часа три. Насмотрелись, наслушались. После этого выбрались к метро, туда, где поспокойней. И все неторопливо обсудили. Поразительно, до чего в тот момент мы с Саней одинаково думали. Это было приятно. Грело душу и успокаивало. Совместно выработанное решение казалось единственно правильным. Мы поехали домой, гораздо более уверенные. Я все удивлялась, как наши с Сашкой размышления совпадали. Почти у самого дома спросила его:

— Слушай, Сань! А чего ты ко мне в детстве надирался? Смотри, какое у нас сейчас понимание.

— А ты в детстве вредная была, — улыбнулся Саня. — До омерзения. И задавалась.

— Теперь не задаюсь?

— Иногда.

Мы рассмеялись. И это было последнее спокойное мгновение.

Я думала, с Лидусей будет инфаркт или что похуже, когда Саня изложил ей наши соображения. Она буйствовала раненым слоном. Визжала: «Не пущу!». Потом угомонилась. Димке поручили отпаивать ее валерианкой. Она покорно принимала от него капли, изредка всхлипывая. Тетя Маша молча плакала. Бабушка казалась спокойной, деловитой.

— А что ж! И правильно!

— Но ведь ночь скоро, — слабо скулила Лидуся. — Пусть, если им так неймется, с утра едут.

— Неизвестно, что утром будет, — отрезала бабушка. — Езжайте, ребятки, сейчас по-другому нельзя.

Она сама уложила нам рюкзак. Вещи упаковала в целлофановые пакеты. Собрала так, словно мы должны были идти по этапу. Тогда мне это казалось лишним. Через несколько часов я поняла, как она права. Я вот отказывалась брать с собой Санину саперную лопатку. Мне не хотелось лишнюю тяжесть тащить. Не на год же собираемся. Ясность будет, скорее всего, к утру. Завтра днем мы вернемся. И я отбрыкивалась от этой лопатки. Бабушка настаивала. А лопатка очень пригодилась, когда ставили палатки комитету солдатских матерей. И пригодились запасные шерстяные носки, резиновые сапоги, дедушкина плащ-палатка, топор… Единственное, о чем мы забыли, это о сигаретах. Но у Белого дома проблем с табаком не возникало. Там угощали пачками и даже целыми блоками.