Линдэл Хэдоу - Австралийские рассказы

• Название: Австралийские рассказы
• Автор: Линдэл Хэдоу
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1958

В книге представлены рассказы писателей Австралии XX века: Маркуса Кларка, Джозефа Ферфи, Вильяма Эстли, Генри Лоусона, Алана Маршалла и др.

---

Капитан приглашал меня заглядывать к ним почаще. «Миссис Вейчл о вас самого лучшего мнения», — говорил он. Быть может, он искренне этому верил, но эго было не так. Она меня недолюбливала за то, что среди поселенцев я был его главной опорой. Капитан нередко ссылался на мои слова, и миссис Вейчл, вероятно, полагала, что своих идей он набрался от меня.

Теперь я ей вдруг понадобился, потому что она разочаровалась в местном высшем обществе. Присмотревшись к нему поближе, она убедилась, что эти стрекозы так же чужды ей по духу, как и мы, простые муравьи. Они тоже не разделяли ее недовольства Австралией. Я был нужен ей потому, что из ее ближайших соседей я один бывал в Лондоне, — и она могла говорить со мной так, как будто я тоже хорошо знаю город вечных туманов. Я был не очень-то высокого мнения об этом городе: я считал, что в Лондон, как и в Париж и в Нью-Йорк, приятно приезжать изредка, но что они слишком далеко от центров, где кипит настоящая жизнь. Об этом я ей не говорил, как и о том, что многие из тех мест, которые она называла, я видел только издали. Я просто молчал и слушал.

Последняя премьера, званые вечера, игра в бридж, такси, Ковент-Гарден, приглашения друзей провести воскресенье в их загородном доме на Темзе — таков был ее Лондон. Я начинал понимать, как трудно приходилось капитану в те годы. Пока миссис Вейчл предавалась воспоминаниям, он молчал. Я подыгрывал ей, так как думал, что, помогая ей облегчить душу, помогаю капитану. Она была неплохим человеком, только на нее плохо подействовало переселение.

Я всячески старался умолчать о том, что у нас тогда была засуха. Австралийский писатель не любит упоминать о засухах, — так в доме повешенного не говорят о веревке. Это засуха была еще терпима. Последнее время на скотоводческую станцию, на земле которой мы поселились, скота не поступало, и сена было пока достаточно. Но воды становилось все меньше. Речки пересыхали. Мы то и дело узнавали, что та или иная семья временно оставила свой участок и переселилась поближе к воде.

Здесь, на Блу Крик, мы еще держались, но вода в пересыхающих впадинах стала мутной и зловонной. Когда ее наливали в кастрюлю, дна не было видно. Ее приходилось кипятить и снимать образовавшуюся накипь, иначе она не годилась для хозяйственных надобностей. Белье после стирки приобретало цвет и запах этой воды.

Зимние дожди так и не начались. Прошел сентябрь, затем октябрь, а небо оставалось зловеще-безоблачным. Капитан при каждой встрече впивался в меня вопрошающим взглядом.

— После рождества наверняка будет дождь, — сказал я ему. — Это сезон дождей.

Ничего более ободряющего я не мог сказать, не покривив душой. Капитан заметно воспрянул духом, хотя до рождества было еще очень далеко, и, конечно, поспешил обрадовать Мильдред, — но это ему вряд ли удалось.

Видавшие виды старожилы и те встревожились. Небо побелело, точно выцвело, а злобное солнце палило нещадно с самого утра. Коровы целый день лежали без движения в тускло-сероватой дымке, заменявшей тень. Мы и сами еле передвигали ноги, жмурясь от резкого белого света, пронизывавшего заросли; полдень был горячим, как раскаленная печь. Положение становилось серьезным. Мужчины, встречаясь, коротко спрашивали друг друга: «Дождемся мы когда-нибудь дождя, как ты думаешь?»

Но эти бедствия доставляли нам и некоторое мрачное удовлетворение: наша воля и выносливость закалялись перед испытанием, конца которого мы не могли предвидеть.

Как-то раз, в одно прескверное утро, когда солнце так жгло спину, что казалось, в нее вонзаются острия штыков, я сидел у Вейчлов, и мы говорили о погоде. Миссис Вейчл заявила, что она уже здесь целых шесть месяцев — и за все это время не было ни капли дождя. Том Бакли, который тоже был там, резко повернулся к ней и воскликнул (не без некоторого смакования, хотя нисколько-не преувеличивая);

— Шесть месяцев! В засуху девятьсот первого и девятьсот второго дождя не было два года подряд! Истинная правда, хозяюшка. Скачи хоть целый день — всюду дохлая скотина валяется: так и несет мертвечиной. А когда хлынул ливень, что было! Люди бегали под дождем, словно все сразу спятили. А куры давай клевать капли — думали, им кто-то зерна бросает, — провалиться мне на этом месте!

Помню, с каким испугом посмотрела на меня миссис Вейчл, когда Том кончил говорить… Сам того не ведая, он придал своему краткому повествованию окраску, достойную Данте.

Капитан выслушал его не дрогнув. Я вспомнил, как мы ездили с ним к Моргану на Дип Крик. С нами были тогда Лоу Коди, Скотти Крейг и Джек Купер. Морган зарезал корову, и мы поехали купить свежей говядины. У нас было довольно туго с водой, и мы то и дело обсуждали создавшееся положение. На участке старого Моргана речка не пересыхала дольше всего. Боды в ней тоже становилось все меньше, но старик был хорошим товарищем. Недовольство судьбой проявлялось у него в великодушии к ближним. Когда мы прощались, он задрал бороду и сказал своим скрипучим голосом:

— Когда у вас не останется воды, можете на время перебраться сюда, к моей речке, а если и она высохнет, тогда мы уберемся отсюда все вместе.

Джек Купер, капитан и я ехали обратно бок о бок, пустив шагом наших лошадей, которые хотя и не были в плохом состоянии, но ослабели от сухого корма. Слова старика Моргана поразили нашего шкипера до глубины души, и он никак не мог успокоиться. Раза два он пробурчал себе под нос: «Черт побери!» На краю света, в глуши Австралии капитан встретил настоящее чувство товарищества, которое пришлось бы по душе его школьному учителю физкультуры.

Мы с Купером старались его ободрить.

— Вот увидите, шкипер, — сказал я, — недельки через две после дождя такая зеленая трава кругом заколышется — повыше изгородей!

— Еще бы! — вторил мне Джек. — Скот разжиреет, а лошади станут такие резвые, что их тогда и не сдержать!

Капитан поглядывал на нас — то на одного, то на другого, как во время боя новобранец на ветеранов.

Я по-прежнему заходил по вечерам к Вейчлам. Миссис Вейчл говорила только об Англии. В этом было что-то жалкое. Я начинал понимать, что, говоря о прошлом, она выражает свои надежды на будущее. Похоже было на то, что мечте капитана сделать тут что-нибудь для Англии грозит серьезная опасность. Сердце его жены было не здесь. В разговорах с ней я давал некоторую волю воображению, делая вид, что познания мои гораздо обширней, чем это было в действительности. Мы совершали воображаемые путешествия по курортам Англии, говорила преимущественно миссис Вейчл. Мы провели час в Корнуэлле, потому что я недавно прочел потрепанную книжку Джозефа Хоккинга. Она, вероятно, догадывалась, что я немножко фантазирую, но плоды этой фантазии были ей по вкусу. Милая старая Англия! Миссис Вейчл говорила много всякого вздора, — в Англии нищеты и невежества не меньше, чем в других странах, — просто ей очень хотелось, чтобы кто-то вместе с ней верил, что там все чудесно, прекрасно и замечательно. Я понимал это и не перебивал ее. Прощалась она со мной всегда очень ласково.

Однажды я попытался заставить ее понять, что хотя Австралия и суровая страна, но это наша родина в полном смысле слова. Миссис Вейчл лишь слабо улыбнулась в ответ, как будто подумала, что в таком случае мы все, должно быть, немножко не в своем уме.

Как-то утром мне понадобился помощник. Миссис Вейчл, словно не желая, чтобы ее видели, крикнула мне, когда я был еще далеко от их дома, что ее муж на участке. Когда я подошел к капитану, он делал вид, что укрепляет плотину, на самом же деле он сидел, уныло сложив руки, а лопата и кирка лежали рядом. Мало-помалу он рассказал мне все.

Австралия и засуха оказались не по силам Мильдред, а быть может, и им обоим. Они теперь часто ссорились, и с каждым разом упреки становились все более горькими. Оба старались сдерживаться, — в этом я могу не сомневаться, — но позавчера вечером вспыхнула бурная ссора. (Я представил себе, как это происходило при свете керосиновой лампы, в тяжелой духоте вечера.) В чем только они друг друга не обвиняли! Припоминалось многое, о чем давно следовало бы забыть. Они говорили все громче и громче. Дело дошло чуть ли не до драки. Капитан сам не понимал, как это случилось. Он и не думал поднимать руку на Мильдред. А она вдруг вскрикнула, схватилась за щеку и отшатнулась. Теперь у нее под глазом синяк.

Положение было трагическое — или комическое, — смотря как на это взглянуть. Едва ли я мог тут чем-нибудь помочь. Я немного покурил со шкипером, чтобы выразить сочувствие джентльмену, который настолько низко пал, что задал трепку своей жене. Затем я пошел искать себе другого помощника.

Супруги Вейчл не разговаривали между собой несколько дней. Наконец миссис Вейчл не выдержала.

— Вот до чего дошло, Эдгар! — сказала она. — А все эта… эта мерзкая Австралия!

Под гнетом своей вины капитан совсем присмирел.