Тамара Вепрецкая - Сантрелья

• Название: Сантрелья
• Автор: Тамара Вепрецкая
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906454-47-8

Исчезновение Николая, брата героини романа Елены Ветровой, оказывается таинственным образом связано с историей утраченного древнего испанского города Тартесса, с загадкой старинной рукописи и спасением некой святыни. Вместе с автором манускрипта вы побываете в средневековом испанском замке, насладитесь роскошью и великолепием города-дворца Кордовского халифа, станете участниками борьбы арабов и христиан в Испании, будете свидетелями гибели могущественного просвещенного халифата. Наконец, перенесетесь в Киевскую Русь, где в жесточайшей братоубийственной борьбе зарождалась эпоха расцвета Руси: эпоха Ярослава Мудрого. Занимаясь поисками пропавшего брата, Елена встретит свою настоящую любовь. Следуя за героиней, вы переживете невероятные, фантастические приключения. Этот роман-путешествие как в пространстве, так и во времени, покорит всех, кто любит историю, странствования и приключения.

---

Я вновь позвала Андрея, на сей раз я кричала еще отчаяннее. Ответа не последовало. На мгновение меня покинул оптимизм. Я усомнилась в необходимости своего мальчишества: ведь я была без рации. Случись что со мной, я не могла бы сообщить о себе. Правда, я шла все время по прямой и скрупулезно рисовала стрелки рядом с Колиными. Мои стрелки явно выделялись по яркости, но я написала около своей стрелки букву «Е», а около Колиной — «Н». Встречая его отметки, я рвалась вперед, ожидая вот-вот увидеть его, и никакая сила — даже страх и осторожность — не могла мне воспрепятствовать.

Осветив очередной альков, я отпрянула и остолбенела. Там, в нише стояла деревянная католическая скульптура Христа. Краски на ней нисколько не потускнели, а дерево еще сохранило запах. Запахи я отнесла к своеобразным «глюкам» утомленного и разочарованного сознания. Поставив около алькова стрелочку, я двинулась дальше. Мне стало и интересно и жутко. Однако, страх рассеялся, уступив место какому-то задорному азарту и уверенности, что скоро ко мне присоединятся друзья и что Коля где-то здесь.

Впереди замаячил неясный свет. Коридор совсем сузился, а свет постепенно обозначился ярче. Я предстала перед узкой крутой лестницей. Высоко наверху призывно сиял прямоугольник света. Я отважилась на долгий подъем по нестройным, выдолбленным в камне ступеням. В конце подъема небольшая площадка предваряла вход в какое-то помещение, и я, ни секунды не мешкая, шагнула через каменный порог.

Моему взору открылась большая просторная комната. Полы были устланы разноцветными ковриками. В воздухе витал запах каких-то восточных благовоний. Складывалось впечатление, что здесь, в замке, снимается фильм, и мы обманулись, считая замок необитаемым. Эта мысль вселила надежду, что Коля задержался где-то среди киношников, получив возможность окунуться в атмосферу далекого времени. Но дальнейшие размышления привели меня к уверенности, что присутствие киногруппы не могло остаться незамеченным. Необходимы техника, костюмы, декорации, масса персонала, а это все требует транспорта, а значит, мы бы заметили машины киносъемочной группы.

Я осторожно выбралась из укрытия. Рассмотрев проем, через который я проникла, я обнаружила, что, закрываясь, он сливается со стеной, скрывая потайной подземный ход. Я с любопытством озиралась по сторонам, как вдруг услышала голоса и вернулась в укрытие. Через боковую дверь в комнату вошел мужчина, одетый по-восточному. Вслед ему доносился женский голос. Мужчина что-то ответил невидимой женщине, отвесил какой-то хитрый восточный поклон и аккуратно затворил массивную дверь. Я пыталась проанализировать язык: в нем будто угадывались испанские слова, но смысла я не поняла.

Мне внезапно сделалось жутко. И я, спотыкаясь, ринулась вниз по лестнице и дальше по коридору, прочь от этой заколдованной комнаты. Я бежала все время прямо, как и шла некоторое время тому назад. Запыхавшись, я влетела в ту широкую часть коридора, где мы с Андреем обнаружили развилку дорог. Я заставила себя остановиться и дурным от страха голосом завопила:

— Андре-э-эй! И-го-орь! Ко-оля!

Я кинулась в левый проход, куда должен был пойти Андрей, когда мы решили разделиться. В отчаянии я шарила фонарем перед собой, и до моего сознания постепенно стало доходить, что на стенах этого коридора отсутствовали какие-либо стрелки. Я снова изо всех сил прокричала все три имени, и, не услышав отзыва, резко повернула назад, испугавшись заблудиться. В своей трусливой гонке я не оставляла меток на стенах. Я вернулась к началу развилки и заставила себя успокоиться. Правда, я еще долго сотрясала подземелье криком.

— Иго-о-орь! Иго-орь!

Почему-то я звала теперь только Ветрова, как будто его звать было надежнее, чем кого-либо другого. Но и эта «надежда и опора» не откликнулась на мой зов.

Собравшись с мыслями, я решила проверить отметки на стенах. Медленно побрела я по правому проходу, куда я так браво отправлялась в самостоятельный поход с полчаса назад. Я тщательно исследовала сантиметр за сантиметром стен, но никакого признака меловых стрелок не находила. И только там, где коридор сузился, а на стенах появились факелы, я увидела две стрелки: одну менее четкую со свежей буквой «Н», а другую — поярче с буквой «Е». Это были мои знаки, значит, я пришла отсюда, а дорога везде шла, никуда не сворачивая, то есть я находилась в том же самом коридоре. Я недоумевала, куда же делись наши меловые отметки в широком коридоре, и почему Андрей не ставил стрелок, когда направился в левый проход.

— Иго-о-орь! — попыталась я еще раз позвать на помощь.

Разветвленный коридор усердно разнес эхо моего бесполезного зова, но помощь так и не последовала. Я еще надеялась, что Андрей вернется за мной, обеспокоившись моим отсутствием. Но время шло, и я уже устала метаться между широкой развилкой и правым и левым коридорами. Я дошла до своей и Колиной стрелок. Мне казалось, здесь находиться надежнее. Здесь существовали знаки Колиного и моего присутствия. Я прошла еще немного вперед и оказалась лицом к лицу с деревянным Христом. Прочитав «Отче наш», единственную молитву, которую я знала, я стала умолять его простыми русскими словами, чтобы он дал мне возможность найти Колю, и чтобы он послал ко мне Игоря и Андрея. Ноги не держали меня от усталости и нервного перенапряжения, и я присела у противоположной стены напротив Христа и долго светила на него фонариком, как будто в нем заключалось все мое спасение.

Вскоре веки мои начали смыкаться, и я сдалась, отказавшись от сопротивления сну, понимая, что это может быть мне необходимо. Последняя мысль, посетившая меня на грани сна и бодрствования, была о том, что Коля мог оказаться в плену у того восточного человека, и что я должна отважиться на встречу с этим дикарем.

Усталость, отчаяние, долгое пребывание в духоте подземелья ввергли меня в полубредовый сон. Я несколько раз приходила в себя, снова погружалась в какое-то горячечное забытье. Я уже плохо осознавала, где я и что со мной. Было темно. Становилось холодно. Время неумолимо отсчитывало минуты и даже часы, а спасения все не было. Однажды я очнулась, почувствовав, как по мне пробежал какой-то зверек. Я в панике включила фонарь и натолкнулась взглядом на хитрую, хищную крысиную морду. Я издала истошный вопль и, вероятно, потеряла сознание.

Глава одиннадцата В ЛОГОВЕ ДИКАРЯ

Я — как птица: ребенок поймал меня, держит в руках,

Он играет, не зная, что смертный томит меня страх.

Маджнун (ум. ок.700 г.) /арабский поэт, прототип легенды о любви Лейли и Меджнуна/

Я очнулась от чьего-то прикосновения. Вспомнив, что со мной случилось, я радостно открыла глаза, ожидая увидеть друзей. Меня ослепило пламя факела, и взволнованный голос прошептал:

— Deus omnipotes! /Боже всемогущий! (старо-исп.)/

Чьи-то сильные руки подняли меня. Пахнуло восточными благовониями. От ужаса я не сопротивлялась, встала и послушно поплелась, поддерживаемая неведомым похитителем. На стенах горело несколько факелов, освещая нам путь. Мы начали подниматься по узкой крутой лестнице, которая вела во внутренние покои замка. Ноги меня не слушались, и я то и дело спотыкалась и оступалась. Мой «тюремщик», как я мысленно назвала его, почти нес меня. Я точно знала, что мы направляемся в то самое помещение, которое я видела какое-то время назад и окрестила как «логово дикаря». Когда мы достигли верхней ступени, он вставил факел в держатель на стене и обеими руками легко подхватил меня, внес в комнату и положил на какое-то ложе. У меня перед глазами все плыло, и постепенно я утрачивала ощущение реальности, пока, наконец, меня снова не поглотило забытье.

Я пришла в себя, ощутив приятную прохладу на лице. Я лежала на кровати. Кроссовок на мне не было, и уставшие ноги наслаждались свободой. «Дикарь» сидел рядом с моим ложем, а на невысоком постаменте, наподобие тумбочки, стоял медный таз и кувшин. Мой похититель намочил тряпицу из кувшина и бережно обтирал мне лицо. Cначала аккуратными промокательными движениями он просто делал мне прохладные примочки, но, увидев, что я в сознании, он, сполоснув тряпицу, столь же заботливо стал смывать с меня пыль и грязь подземелья. Я лишь удивленно моргала и пялила на него глаза, не в силах пошевелиться. У кровати на полу я заметила свой рюкзак, о судьбе которого я забыла. Он, наверно, был брошен мною в подземелье.

Там, где я ожидала увидеть вход в подземный коридор, сплошная стена служила логическим завершением интерьера, и я начала сомневаться, в том ли месте я ищу эту дверь. Я опять перевела взгляд на «тюремщика» и попыталась его рассмотреть. Он сидел спиной к свету, пробивавшемуся через два высоких узких окна. Черты его лица лишь смутно угадывались, я сумела разглядеть только усы и бороду. Голову и волосы его скрывал странный для мужчины головной убор — что-то вроде наброшенного на голову прямоугольного платка с кисточками, поверх которого своеобразным венком лежала скрученная жгутом ткань, этакая мини-чалма. Кожа его мне показалась смуглой или загорелой, что нисколько меня не удивило, потому что его восточное происхождение не вызывало сомнений. Но загорелые руки его выдавали в нем белого человека: они были лишены той характерной пигментации, которая присуща смуглым, — четко очерченных темных ногтей и плавного перехода от светлой ладони к смуглой тыльной стороне руки.