Василий Песков - Окно в природу-2002

• Название: Окно в природу-2002
• Автор: Василий Песков
• Жанр: Публицистика

---

С Федором Дмитриевичем съездили мы на Брянщину — поглядели, как работает мельница. Все обмерили, подсчитали, поговорили с плотниками… И пошло дело. Но тут Федор Дмитриевич попал в политику — сделался депутатом. Постройка мельницы затормозилась. А год назад хранитель дедовского наследства неожиданно скончался. Жена его Наталья Николаевна, как хороший музейщик и человек энергичный, вполне понимающий, какой замечательный экспонат появился бы в «Поленове», сказала: «Что Федя начал, обязательно доведем до конца. Мельница будет».

В памятном очерке о Дмитрии Федоровиче об этом я написал. И неожиданно получил письмо из Ясной Поляны. «В нашей усадьбе тоже была водяная мельница. Очень хотим восстановить. Посоветуйте, с чего начать…»

Яснополянцы начали действовать энергично: съездили на Брянщину, а недавно под Новый год позвонили мне мастера-реставраторы из Саранска: «Подряжаемся работать в Ясной Поляне. В наших мастерских построили мельницу в одну пятую проектной величины. Проверяем действие всех узлов. Ждем в гости».

За неделю до Нового года побывал я у реставраторов Саранска. Руководитель предприятия Анатолий Яковлевич Митронькин показал, чем заняты мастера. «Восстанавливаем церкви, церковные иконостасы, старинную мебель, постройки прошлых веков, кареты, печи, старинную утварь и много всего другого, вплоть до дуэльных пистолетов. За мельницу взялись с особой охотой. Вот посмотрите…» В похожей на ангар мастерской стоял почти игрушечный сруб с водяным колесом. Все в нем двигается, работает. Это модель для Ясной Поляны и для всякого другого места, где хотели бы завести мельницу. Будет построена также модель ветряной мельницы. На ветряк уже поступил заказ из лермонтовского музея-усадьбы в Тарханах.

А только что, под самое Рождество, в Ясной Поляне состоялась встреча мастеров и заказчика. И меня пригласили. Принимал нас Владимир Ильич Толстой — праправнук Льва Николаевича, человек молодой, энергичный, полный планов и замыслов. Мельницей он всерьез «заболел».

Помечтав, поговорив в тепле, садимся в сани и едем по лесной дороге к речке Воронке. Тут, утопая в снегу, мастера и потомок графа Толстого находят место, где когда-то стояла мельница и где, несмотря на большую в этом году снежную заметь, просматривается каналец, отводивший воду из речки к мельничному колесу…

Греемся и обедаем в «кучерской», похваливаем местные разносолы. «Все выращено и заготовлено на зиму тут, в Ясной. И мельница станет постройкой рабочей — будем молоть зерно, собранное на землях усадьбы. И если в деревнях кому-то что-то надо будет смолоть — милости просим».

Как везде, сейчас дело с новой постройкой упирается в средства. «Если б все их сразу найти, мельница заработает уже летом. Будем искать, обратимся к спонсорам».

Интерес к мельницам велик повсюду. Голландия сохранила во множестве эти постройки и называется страной мельниц. Путешествуя в позапрошлом году по сельской Франции, мы без большого труда обнаружили мельницы ветряные и водяные. На одной из них задержались на целый день.

Встретил нас мельник явно веселого нрава. «Из России ко мне, на мельницу?.. Заходите! Мельница, знаете, когда построена? В 1400 году! От нее мне достались, правда, лишь стены…»

Мельник Ален Добис оказался местным часовщиком, ремеслом кормится, а мельницы — большая («огромная!») страсть человека. «Все было в руинах, все заросло тут кустами, где ютились дикие кабаны. Восстанавливал все своими руками, на свои деньги — выправил стены, постелил пол, починил крышу, подвел по давно заброшенному руслу воду из нашей маленькой речки, вымостил камнем дорогу, по которой все сюда едут, ну и самое главное — восстановил мельницу».

Не терпелось увидеть, как мельница действует. Из жилой части, где тикает сотня разных часов, Ален ведет нас наружу, поднимает затворы плотины. От воды, побежавшей по желобу, мельничное колесо дрогнуло, белая грива воды потекла по ребристой его округлости, а за каменной стенкой что-то с ускорением завертелось и заскрипело. Часовщик-мельник поглядел на нас торжествующе: «Работает, как часы! Если бы вы привезли машину пшеницы, мы бы сегодня ее смололи…»

Двоюродного брата мельника посетила счастливая мысль: под крышей дома-мельницы сложить старинную печь. «Посетители не только увидят, как работает мельница, но и увезут с собой подовый хлебец из свежей муки».

Мельницы, водяные и ветряные, всегда были связующим звеном между человеком и хлебным полем. И от этого поныне сохранилась любовь к этим потребителям силы воды и ветра. Не перевелись и донкихоты, которые с мельницами не воюют, а хотели бы память о мельницах сохранить.

25.01.2002 — Короткий век зайца

Недавно Мордовии к нам, приехавшим на охоту, в деревне Бузаево пожаловала старушка с неожиданной просьбой приструнить зайцев: «Яблони гложут». Действительно, молодые деревца в саду, куда бабка меня привела, яблони были обглоданы и снег кругом истоптан, посыпан «орешками» заячьего помета.

Нечто подобное наблюдал я в детстве во время войны. Зайцев в 44-м году было так много, что в лунную ночь всегда их можно было увидеть в саду. Собака в конуре гавкала, снег под валенками скрипел, а зайцы ничуть не боялись. Было видно, как лениво они прыгают, синеватые в лунном свете, как шевелят ушами. А днем в саду я однажды увидел диковинную птицу — белую в крапинах с огромными желтыми глазами. Это была северная сова. Обитателей очень далекой тундры обилие зайцев привлекло аж в наши воронежские места.

А через год зайцы почему-то исчезли. «Как отрубило», — говорил дед Галактион (Лактион) Хорпяков, которого все кругом называли Лактюхой. Дед объяснял, помню, что с зайцами всегда так: их много, а потом вдруг исчезнут. Почему так бывает, дед Лактион объяснить нам не мог. Между тем явление это вполне объяснимо.

Другой старик, англичанин по фамилии Дарвин, разгадавший закон эволюции жизни, писал о том, что все живые организмы рождаются в количестве, намного превышающем их будущее число в ткани жизни. Остаются бегать, плавать, летать и ползать только самые жизнеспособные. Остальных естественный отбор выбраковывает. Если бы этого механизма не было, почти любой вид животных заполнил бы Землю.

Механизмов выбраковки много. В первую очередь — природные условия, второе — хищники: на каждого «карася» есть своя «щука». На мелкоте, не очень для нас заметной, на мышах, например, «пасется» множество разных животных: орлы, совы, лисы, песцы, соболя, горностаи, хорьки, ласки — можно долго перечислять. Племя маленьких грызунов (обычно называют их мышевидные), перемалывая на жерновах своей жизни растительный корм, поставляет мясо для хищников. Потребление мяса так велико, что грызуны плодятся неимоверно быстро (мыши приносят несколько пометов в год, и, бывает, родятся даже зимой под снегом). При особо благоприятных условиях прирост мелкоты так велик, что регулирующие «клыки» не успевают поглотить избыточный урожай. Тогда вступает в дело иной механизм, особо хорошо видный, например, на жизни полярных мышей-пеструшек (леммингов). Численность их растет год от года и на четвертый достигает пика, когда леммингам становится в тундре «тесно» и биохимические процессы в маленьких их организмах побуждают искать новые территории. Мышами овладевает беспокойство, они сбиваются в миллионные живые массы и бегут в никуда (в других широтах для жизни места им нет). В Норвегии, с ее изрезанной береговой линией, мышиные полчища поглощаются океаном.

Вся жизнь, крепко привязанная к леммингам, тоже редеет. Без надежной пищевой базы плодовитость всех животных резко снижается, но только на время. Число леммингов начинает расти, и все выходит на прежний круг, до нового губительного сверхурожая.

Нечто подобное иногда происходит и с белками. Чрезмерная численность и недостаток пищи побуждают зверьков совершать поражающие людей миграции. Известны годы в Сибири, когда белки, сбиваясь в огромные стаи, пытались переплыть Енисей. В живых оставались немногие. Так природа выпускает пар из перегретого биологического котла.

Наши полевые мыши тоже подвержены циклам «перенаселения», менее заметным, правда, чем у тундровых леммингов. К осени 1942 года, в силу, как видно, особо благоприятных условий, мышей уродилось так много, что, помню, рыли канавы — преградить путь мышам к домам и амбарам. Маршал Рокоссовский в своих мемуарах отметил: фантастическое число мышей сильно озаботило наше командование в Сталинграде — мыши забирались в самолеты и грызли изоляцию электрических проводов, а летчики заболевали туляремией (мышиным тифом).

Полчища грызунов в тот год и погибли. Но есть у природы механизмы, не допускающие катастрофической «тесноты». У некоторых животных при скудности пищи или при сложных погодных условиях зародыши в организме самки перестают расти и рассасываются. И чрезмерная скученность тормозит размножение. Это доказано лабораторными исследованиями. Перед клетками нескольких групп крыс заставляли пробегать их сородичей. Перед одной — десять крыс, перед другой — сто, перед третьей — пятьсот. Число новорожденных крысят было меньше там, где подопытные грызуны видели больше пробегавших сородичей.