Василий Песков - Окно в природу-2002

• Название: Окно в природу-2002
• Автор: Василий Песков
• Жанр: Публицистика

---

Гнездо крапивника, по сравненью с хозяином, кажется очень большим и представляет собою аккуратный войлочный шар из зеленого либо желтого мха с лазом чуть ниже вершины. Обычно гнезда для птиц нужны, пока не вылетели птенцы. После они забываются. А крапивник гнезда не бросает — ремонтирует, подновляет. Больше того, он строит сразу несколько гнезд: одно — семейное, а другие попроще — как убежища в непогоду и для ночлега. Такое отношенье к гнезду понятно. В зимнее время днем от мороза спасает пища (крапивник мастерски добывает в кустах оцепеневших козявок и паучков), а ночью только домик может согреть зимовщика. В большое семейное гнездо при сильных морозах набивается много крапивников — в тесноте легче беречь тепло.

Птенцов крапивники выводят дважды — в апреле и в июне. На кладке яиц супруги сидят по очереди. Вместе кормят и выводок — шесть — восемь крошечных, но прожорливых едоков. Семья некоторое время держится вместе, а потом каждый живет в отдельности. Стайку крапивников зимой я не видел ни разу.

Человека никогда не унывающая птичка почти не сторонится. Напротив, её, кажется, привлекают заросли бурьяна и кустов рядом с избою или сараем. Два раза я заставал крапивника, залетевшим в сени лесной сторожки. Привлекали его паучки, жившие по углам. Залетал он почему-то не в открытую дверь, а в оконце, где угол стекла был отбит. Происходило это, видимо, потому, что птица не раз пользовалась этим лазом — путь был проверен, надежен, и крапивник хорошо его помнил.

Занятна и по-своему очень красива птичка-малютка с торчащим кверху хвостом. Но главное, что делает её исключительно симпатичной, — песня. Летом, когда голосов кругом много, крапивника можно и не услышать. А вот зимой, при морозах, когда снежному миру совсем не до песен, серебряный голос крапивника, бодрый и жизнерадостный, звучит как надежда: весна придет непременно!

И еще один не покидающий нас зимний сосед. Он тоже поет. Но внимание на себя обращает сначала нарядом. Он так заметен, так ярок, что птичку называют щегол (щеголь — читаем в старинных книгах). Не менее дюжины ярких цветов и оттенков украшают небольшую, но очень заметную птицу: угольно-черный, белый, желтый, красный…

В деревне мы легко ловили щеглов. Натыкаешь кругом в саду репейники, посередине их ставишь подпертое палочкой решето, от палочки в сени тянешь прочную нитку и, затаив дыхание, наблюдаешь в щель за ловушкой. Когда щеглы, прилетевшие на репейник, садятся поклевать под решетом зерна подсолнухов, дергаешь нитку…

В руке нарядная птица ведет себя очень спокойно. И в клетке не бьется, не верещит, клюет семечки, а через день-другой и петь начинает — избу наполняет негромкий, но мелодичный щебет «шриглет-шриглет!». В клетках из хвороста держали мы также чижей, воробьев, снегирей. Щегол был в этой компании наиболее симпатичным.

В отличие от снегирей щеглы не линяли. И весной, когда, по обычаю, птиц отпускали на волю, они вели себя на удивленье привязанными к зимней своей квартире. Улетев из подвешенной на дереве клетки, щеглы в нее возвращались поклевать зерен, долго крутились рядом перед тем, как исчезнуть в майских зеленых кущах.

Проделывали мы со щеглами и такой номер. Сажали в клетку оперившихся, но еще не летавших птенцов, и вешали её поблизости от гнезда. Птенцы, разевая оранжевый рот, просили еду, и родители носили ее, отдавая через прутики клетки.

Щеглы, как и крапивники, делят с нами зимние тяготы. Но, будучи зерноядными, они никогда не страдают от недостатка корма — репейники есть везде, и именно в них зимой следует наблюдать щеголеватых, подтянутых, как молодые гусары, птиц. В отличие от крапивников они держатся стайками голов по пятнадцать — двадцать. Опускаясь на шишки репейников или серые мягкие кисти чертополоха, щеглы превращаются в акробатов — тянутся к семечку сбоку, повисают на стеблях кверху ногами. Беззаботный щебет сопровождает пир в бурьянах.

Едоки осторожны. Попытка подойти близко заставляет самого бдительного из акробатов подать сигналы тревоги. Стайка вспорхнет, но сядет поблизости. Хорошо снять щеглов на кормежке мне удавалось лишь из скрадка, заранее сооруженного возле репейников. Можно призывным криком «есть корм!» птиц посадить в нужном месте, если повесить на куст клетку с подсадной птицей. Этот способ часто используют птицеловы.

Щеглы в отличие от крапивников, взлетающих неохотно и не способных улететь далеко, летуны неплохие. Держатся они на открытых местах (но не лишенных деревьев), там, где есть репейники и сорные будяки. Гнезда щеглов, расположенные на деревьях в садах и рощах (почему-то любят селиться на грушах), — прочные и хорошо скрытые убежища для птенцов.

Несмотря на яркость одежды, летом щеглов видишь довольно редко. Но к осени «старики» вместе с потомством собираются в стаи, и тогда сразу можно увидеть несколько сотен нарядных птиц. Они начинают кочевки — северные щеглы летят, к примеру, в полосу Тулы — Москвы, а щеглы здешние подвигаются в лесостепи. На месте зимовок птицы разбиваются на небольшие дружные стайки и, можно сказать, благоденствуют, всегда имея обилие корма.

На белом снегу щеглы выглядят очень нарядными. «Ничего нет красивее!» — воскликнул орнитолог позапрошлого века. — Впечатление такое, что на покрытых инеем будяках распустилось множество разных цветов… Осанка щеглов такова, как будто они сознают свою красоту». И песня щеглов недурна, хотя представляет собою не слишком стройную череду звуков, служащих птицам средством коммуникаций и выраженьем чувств радости.

Сколько живут щеглы на свободе, определить сложно. Но известно: у одного заботливого человека в клетке щегол прожил двадцать лет. Немало для маленькой птички.

15.02.2002 — Волк на цепи

Приехав на лесной кордон, мы сразу его увидели. Огромный почти что трехлетний волк, гремя цепью, спрятался за дерево и оттуда, поджав хвост («боюсь!»), наблюдал за пришедшими. Увидев среди людей своего покровителя, он успокоился и, набычившись, но уже помахивая хвостом («я вас уважаю!»), стал внимательно каждого изучать.

Самой заметной частью его фигуры была лобастая голова с ушами — торчком — и глазами-сверлышками, не упускавшими ни одного движения окружающих, глядевшими с вызовом умного и спокойного существа.

Осмелев, зверь, погромыхивая цепью, осторожно всех обошел, обнюхал ботинки и валенки. С шофера нашего вдруг сдернул варежку и начал на ней валяться, как это делают все собаки и волки, чтобы унести на шерсти «музыку запахов».

Покровитель зверя лесник Андрей Сумерин вырвал варежку, но волк, поднявшись на задних лапах, попытался, играясь, сдернуть с друга меховую, тоже пахучую, шапку.

Кличка волка — Малыш — осталась с лета, когда на кордон его привезли подвижным, как ртуть, щенком. Он взят был из логова в числе четырех братьев, по обыкновению умерщвляемых, а Малыша пожалели, и на цепи с разными приключениями он вырос среди людей и собак, сохраняя со всеми дружелюбные отношения, но не теряя повадок лесного зверя.

К ВОЛКАМ у людей всегда был повышенный интерес. И давно известно: как волка ни корми, все равно он просится в лес. Но это касается зверя, уже знавшего, что такое свобода, уже умевшего добывать в лесу пропитанье. Что касается щенят, попавших к человеку еще незрячими, вырастая с повадками волка (инстинкт — великая сила!), они человека не очень страшатся. А к тому, кто их воспитал, привязываются не хуже собаки. Я знал в Рязанской области егеря, который с волками охотился… на волков и добыл несколько прибежавших на предательский вой сородича.

Лет тридцать назад описал я случай, когда двух волков обнаружили в московском городском парке вблизи строений и больших магазинов. Охотники, которым позвонили и рассказали о двух «странных собаках», не поверили, что это волки. И когда позвонили вторично, по свежим следам на снегу поняли: да, действительно волки.

Звери, промышлявшие на помойках, ловившие крыс и кошек, днем прятались в зарослях шиповника близ дорожек, по которым ходили взрослые люди и бегали ребятишки из детского сада…

Эти два волка были, конечно, обречены. Разглядывая их шкуры, охотники обратили вниманье на стертые когти — «волки явно были в руках человека».

Спустя некоторое время я получил письмо с каракулями полуграмотной женщины. «А волки-то мои…» — начиналось письмо. Далее немолодая, как видно, москвичка рассказывала о том, что гостила у брата в Пензенской области и увидела волчат, принесенных в мешке из логова. Узнав, какая судьба волчат ожидает, москвичка инсценировала побег двух щенят и привезла их домой.

Поначалу все было ладно. Волчата резво бегали по квартире, хорошо ели и быстро росли. Но наступил момент, когда кормить их стало уже накладно, к тому же они «бедокурили в доме» — стаскивали зубами со стола скатерть, стали, играясь, щипать хозяйку за пятки. От волков решила она избавиться. Пригласив зятя, попросила его отвезти волчат в лес. Тот посадил их в корзину и пошел к автобусной остановке вблизи Воронцовского парка. Волчата в корзине скулили, и зять предпочел их выпустить прямо у остановки…