Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения

• Название: Том 2. Стихотворения
• Автор: Константин Бальмонт
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904656-82-9, 978-5-904656-84-3

Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942) – русский поэт-символист и переводчик, виднейший представитель Серебряного века. Именно с него начался русский символизм.

Стихи Бальмонта удивительно музыкальны, недаром его называли «Паганини русского стиха». Его поэзия пронизана романтичностью, духовностью, красотой. Она свободна от условностей, любовь и жизнь воспеваются даже в такие страшные годы как 1905 или 1914.

Собрание сочинений Константина Дмитриевича – изысканная коллекция самых значительных и самых красивых творений метра русской поэзии, принесших ему российскую и мировую славу. Произведения, включенные в Собрание сочинений, дают самое полное представление о всех гранях творчества Бальмонта – волшебника слова.

Уникальными являются первые три тома – в них без сокращений воспроизведено «Полное собрание стихов К. Бальмонта в 10 томах», изданное в 1904-14 гг. Во второй том собрания вошли сборники стихов «Только любовь», «Литургия красоты», «Фейные сказки», «Злые чары» и «Жар-птица».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Их двое

Довременно Доброе Начало,
Довременно и Начало Злое.
Что сильнее, – Мысль мне не сказала,
Лишь одно известно мне: – Их двое.

Гений неразлучен с темным Зверем,
Лик Огня – в эбеновой оправе,
Веря в Бога – в Дьявола мы верим,
Строим Замок – быть при нем канаве.

Ты дрожишь, облыжное Мечтанье,
Как собака под хлыстом владыки?
Маятника лживое болтанье,
В Замке – песни, в подземельи – крики.

Маятник – прикованный и медный,
Мечется и вправо он и влево,
Эта сказка – кажется мне бледной,
Я дрожу от бешеного гнева.

Я дрожу – и Мысли нет исхода,
Раз я светлый – весь мой мрак откуда?
Красота – в объятиях урода,
Бог Христос – и рядом с ним Иуда.

Тут и Чудо – Мысли не поможет,
Потому что разум мой – не чувство,
Потому что Мысль играть не сможет,
И не прячет доводов в Искусство.

Если Мир – как Мир – противоречье,
Я не знаю, чем он разрешится.
В Вавилоне – разные наречья,
И всезрящей башне – ввысь не взвиться.

Умствователь нищий, я слабею,
Предаюсь безумному Поэту,
Боль зову я правдою своею,
В темной Ночи песнь слагаю Свету.

Пронунсиамиэнто

Снова Тень, и снова Дьявол, снова Тень, и снова боги,
Снова тягость перекрестков, и несчетные дороги.
Будет, будет. Надоело. Есть же мера наконец.
Если жалкую повторность ты не видишь, ты – глупец.

Или нужно в самом деле нам вздыхать, бледнеть всечасно?
Даже глупая ищейка устает искать напрасно.
И тогда ее хозяин прочь с собой ведет домой:
И не скажет: «Псу – усталость!» И не скажет: «Отдых – мой!»

Нет, собаку холит, кормит – кто идет за красной дичью.
Это только справедливость, тут и места нет величью.
Мы же, люди, кто мы? Что мы? – Кто не слеп, тот сам суди: –
Мы – охотник, мы – собака, или – зверь с копьем в груди?

Выбирайте. Только, братья, раз хотите вы лохмотий,
Я вам больше не товарищ, здесь, на этом повороте.
Брама, Вишну, Сива, Эа, Мирри-Дугга, Один, Тор,
Витцлипохтли, маски, маски, это все сплошной позор.

В лабиринтах ли Индийских, или в бешеной Валгалле,
На уступах пирамидных Мексиканских теокалли,
Всюду – Демону в угоду – истязание умов,
Трепет вырванного сердца, темный праздник, темный ров.

Жертва, жертва, нож вонзенный, ужас взора, кровь из груди,
Растоптанье, оскверненье, одураченные люди.
Прочь, кошмары, Ночь провальна, прочь, Дракон, и прочь, Змея,
Я люблю одну бездонность, это – Воля, это – Я.

Вера в Тени это только – мозговая паутина,
Призрак Дьявола – попутчик Привиденья-Исполина.
Против этих двух Бактерий прибегаю я к Лучу: –
Нет их больше! Нет их больше! Больше Чудищ не хочу!

Мировая тюрьма

Когда я думаю, как много есть Вселенных,
Как много было их, и будет вновь и вновь, –
Мне Небо кажется тюрьмой несчетных пленных,
Где свет закатности есть жертвенная кровь.

Опять разрушатся все спайки, склейки, скрепы,
Все связи рушатся, – и снова будет Тьма,
Пляс жадных атомов, чудовищно-свирепый,
Циклон незримостей, стихийная Чума.

И вновь сомкнет, скует водоворот спиральный,
Звено упорное сложившихся планет,
И странной музыкой, безгласной и печальной,
В эфирных пропастях польется звездный свет.

И как в былые дни, чтоб прочным было зданье,
Под основание бывал живой зарыт,
В блестящих звездностях есть бешенство страданья,
Лучист Дворец Небес, но он из тяжких плит.

Безнадежность

Мучительная слитность
Волны с волной, волны с волной, в туманной неразрывности.
Томленье, беззащитность
Всех наших дум, всем наших снов, во всей их страшной дивности.

Волна волной быть хочет,
Но прочь уйти от прочих волн никак нельзя в Безбрежности.
И сердцу ум пророчит,
Что каждый миг, что каждый луч есть отблеск Безнадежности.

Бог Океан

Волны морей, безпредельно – пустынно – шумящие,
Бог Океан, многогласно – печально – взывающий,
Пенные ткани, бесцельно – воздушно – летящие,
Брызги с воздушностью, призрачно – сказочно – тающей.

Горькие воды, туманно – холодно – безбрежные,
Долгий напев, бесконечно – томительно – длительный.
Волны морей, бесконца – бесконца – безнадежные,
Бог Океан, неоглядно – темно – утомительный.

Горенье

Изначально горенье Желанья,
А из пламени – волны повторные,
И рождаются в Небе сиянья,
И горят их сплетенья узорные.

Неоглядны просторы морские,
Незнакомы с уютом и с жалостью,
Каждый миг эти воды – другие,
Полны тьмою, лазурностью, алостью.

Им лишь этим и можно упиться,
Красотою оттенков различия,
Загораться, носиться, кружиться,
И взметаться, и жаждать величия.

Если ж волны предельны, усталы,
В безднах Мира, стеной онемелою,
Возникают высокие скалы,
Чтоб разбиться им пеною белою.

Мудрецы говорят

Мудрецы говорят: описать нам Его невозможно,
Трижды темная Тайна, хоть Он – ослепительный Свет.

Лишь скажи утвержденье, – оно уж наверное ложно,
Все реченья о Нем начинаются с возгласа: «Нет».

Нет в Нем скорби, ни жизни, ни смерти, ни снов, ни движенья,
Но, скорбя со скорбящим, с живущим живет Он как брат.

И повсюду, во всем, ты увидишь Его отраженья,
Он в зрачках у тебя, Он твой первый, последний твой взгляд.

Не терзайся, душа, если речь рассказать неспособна
То, что, будучи Словом, бежит от несчетности слов.

Капля каждая – видишь – играет и искрится дробно,
И не капле явить Океан, без теснин берегов.

Мудрецы – говорят. Но не медли, душа, с мудрецами,
Если хочешь побыть с тем, Кто в каждой песчинке пустынь.

Видишь – горы горят снеговыми своими венцами?
Их молчанье – с душой, их молчанье есть область святынь.

Лишь вступи в этот мир, или пенью внимай Океана, –
Ты вздохнешь и поймешь, что беседует Кто-то с тобой,

И закроется в сердце глубокая алая рана,
И утонет душа в Белизне, в глубине голубой.

Как знать!

Далеко идут – идут пути.
Ждут ли нас, в конце их, за горами?
Есть ли Бог? Он сжалится ль над нами?
Есть ли Бог, и как Его найти?

Затаив невыраженный вздох,
Я прошел несчетные дороги.
Мозг болит, болят глаза и ноги.
Я не знаю, братья, есть ли Бог.

Все устали в тягостном пути.
Вот, теперь последняя дорога.
Если даже здесь не встретим Бога,
Больше негде Бога нам найти.

Страшный путь. Уступы. Скудный мох.
Западнями – всюду щели, срывы.
Будем ли в конце концов счастливы?
Как узнать! Как знать, какой Он, – Бог!

Не обвиняй

Не обвиняй, не обвиняй. Быть может он неправ.
Но он в тюрьме твоей забыл пучок душистых трав.
И он в тюрьме твоей забыл замуровать окно.
И Мир Ночной, и Мир Дневной идут к тебе на дно.

Ты потонул. Ты здесь уснул. И встать не можешь ты.
Но вот в тюрьме глядят, растут, и царствуют цветы.
На месте том, где ты лежишь, как труп ты должен быть.
Но сердце знает, что нельзя созвездья не любить.

Не обвиняй, не обвиняй – хотя бы потому,
Что обвиненьем все равно не повредишь ему,
А только сделаешь свой взор тяжелым и больным.
И, если вправду он неправ, сравняешься ты с ним.

А если то не случай был, что он забыл цветы?
А если то не случай был, что Небо видишь ты?
Как взглянешь ты, когда он вдруг в тюрьме откроет дверь,
Отворит дверь, что заперта, закована теперь?

Я знаю, больно ждать того, что только может быть.
Но счастлив тот, кто даже боль сумеет полюбить.
Я знаю все. Мне жаль тебя. Но чу! Цветы цветут.
Мой брат, я – дух того, кто был – в твоей тюрьме – вот тут.

Отзвуки благовеста