Линдэл Хэдоу - Австралийские рассказы

• Название: Австралийские рассказы
• Автор: Линдэл Хэдоу
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1958

В книге представлены рассказы писателей Австралии XX века: Маркуса Кларка, Джозефа Ферфи, Вильяма Эстли, Генри Лоусона, Алана Маршалла и др.

---

И вот настал субботний вечер. После было много, много других вечеров, но тот был первый; а вы ведь знаете, такой вечер навсегда остается в памяти. Жизнь кажется прекрасной, и ты словно не ты, и просто не верится, что все это может еще продлиться… Но проходит время, и ты уже начинаешь считать, что все так и должно быть, как вдруг в один прекрасный день…

Но я начала рассказывать вам про тот субботний вечер.

На танцах я никого не знала, но у Ларри там было много знакомых ребят, и когда он меня им представлял, я даже не стеснялась своих рыжих волос — с бледно-зеленым платьем они сочетались не так уж плохо.

Играл целый оркестр. Обычно в нашем городке танцевали просто под рояль и барабан, но тут был настоящий оркестр. Мне было так хорошо, словно я танцевала впервые в жизни, я ни о чем не думала, да мне и не хотелось думать. Мне просто хотелось смотреть Ларри в глаза и плыть вместе с ним под звуки музыки в вечном танце. (О Ларри, кончился наш вечный танец!)

Так было в тот вечер, так было и потом, еще много, много дней и недель.

Вот почему, когда Ларри как-то раз пришел ко мне домой, — а в то время уже все знали, что мы с ним собираемся пожениться, — и спокойно сказал: «Ну, Энн, все кончено», — я похолодела. Мне показалось, что он говорит о нас.

Он, должно быть, сразу догадался, о чем я подумала, так как поспешил добавить:

— Нет, дорогая, не у нас с тобой. С работой кончено. Меня уволили.

Точно гора свалилась у меня с плеч; я засмеялась и воскликнула:

— О Ларри, как ты меня напугал! Это ерунда! Ты скоро получишь другую работу. Ведь ты хороший механик.

— Конечно, я тоже на это надеюсь, — сказал он и улыбнулся. — Что-нибудь да подвернется.

Но недели шли и шли, а Ларри никак не мог устроиться на работу. Он должен был помогать матери — она была вдовой, — и нам пришлось забыть о развлечениях. А вскоре Боба и некоторых других ребят тоже уволили. Конечно, они не вешали носа, и мы провели еще не один хороший вечер у Нэнси — болтали и пели и устраивали танцы на задней веранде. Но иногда в перерыве между танцами ребята собирались в кружок и затевали горячий спор о правительстве Мензиса и войне в Корее и всяких таких вещах. Разговоры эти меня только злили, — мне казалось, что все это не имеет к нам никакого отношения.

Потом как-то раз Блуи предложил Бобу и Ларри отвезти их на своем грузовике в соседнее местечко: сказал, что там можно будет неплохо подработать. Они принялись строить грандиозные планы и хвастались, что заведут доходное дело и станут сразу зарабатывать по сотне фунтов в неделю.

Но для меня все это означало только одно: нам с Ларри придется расстаться. Вечером накануне его отъезда мы поссорились, и я так и уснула в слезах.

Недели две жизнь текла своим обычным, давно заведенным порядком. Я возненавидела все на свете. Решительно все было не так и не по мне, и я не могла взять в толк почему. Я и сама не знала, на кого мне обрушить свою ненависть, и потому ненавидела всех на свете. Дома капризничала и ссорилась с родными, на работе цапалась с подружками и дулась на них. Потом мама сказала мне, что встретила в мясной лавке мать Боба. «Ребята вернулись домой без копейки в кармане», — сообщила та. У меня не хватало духу пройти мимо дома Нэнси, я боялась встретить там Ларри, но каждый вечер я сидела дома и, сгорая от нетерпения, ждала, что он придет.

В тот вечер, когда он пришел, мы с мамой стирали белье. Отец еще не допил свой чай, он читал газеты и тихонько бранился после каждого заголовка.

— Хэлло, — сказал Ларри, войдя через черный ход.

Я быстро обернулась, и все язвительные слова, которые я для него приготовила, застряли у меня в горле. Ларри был в форме — в военной форме.

— Хэлло, Ларри, — мягко сказала мама; и я, не глядя на нее, почувствовала, что на глазах у нее навернулись слезы.

— Привет, мальчик, где ты был, что поделывал? — спросил отец.

— Я все-таки получил работу, — ответил Ларри и вызывающе выпрямился.

— Вижу, — сказал отец и ударил кулаком по столу. — Работу на человеческой бойне. Мне знаком твой хозяин — Чугунный Боб называют его у меня на работе. Австралийский управляющий на службе у янки.

И тут пошло. Не помню всех слов, которые за этим последовали, помню только, как Ларри доказывал, что каждая страна должна иметь армию для обороны и что ему вовсе не обязательно отправляться за океан; что он по-прежнему механик и вовсе не намерен браться за винтовку.

Но отец разъярился.

— Легко же ты попался им на удочку, — заявил он Ларри, а мне сказал, что Ларри своим поступком подвел всех своих товарищей по работе.

И они еще долго спорили о правительстве Мензиса, и о «депрессии», и о том, как с ней бороться, и о многом другом, но я не слушала, потому что ровным счетом ничего в этом не смыслила (я ведь сказала, что была тогда совсем девчонкой, — мне и восемнадцати не исполнилось).

Однако я чувствовала, что отец прав и Ларри поступил не так, как нужно, но я набросилась на отца и высказала ему все злые и горькие слова, которые были у меня припасены для Ларри, так как знала, что Ларри нужна моя поддержка.

Отец пошел спать, обругав нас «глупыми щенками», которых жизнь еще проучит, а мама все время сморкалась в платок, а потом скинула фартук и выскользнула через парадную дверь — побежала поделиться с миссис Джонс.

Тогда Ларри поцеловал меня, и я стала убеждать себя, что все еще будет хорошо.

Но то хорошее, что было раньше, больше уже не вернулось. Однажды мы с Ларри гуляли по Джордж-стриг в его отпускной день, и вдруг из группы парней, толпившихся около кинотеатра, раздался свист и кто-то крикнул мне вслед:

— Эй, милашка, что это за здоровенный солдафон? Или он не знает, что война окончена?

Это было очень неприятно. Мы с Ларри сделали вид, будто не обращаем внимания, но вдруг какой-то человек, стоявший на краю тротуара, рассмеялся глухим надтреснутым смехом и крикнул:

— Ясное дело, окончена. Я на ней хлебнул лиха. А не знаешь ли, Диг, где теперь можно найти работу?

Мы пошли домой и присели на заднем крылечке, и Ларри прошептал, глядя в темноту и обращаясь ко мне, что он все это ненавидит. Бог мой, как он это ненавидит! Будь он один, он никогда не пошел бы в армию, но ведь нужно как-то прокормить мать. Чего только она не натерпелась во время прошлой депрессии; его отец тогда умер от туберкулеза. Вот поэтому он сейчас и поступил так.

— Ты понимаешь, Энн, у меня не было выбора.

Но мы оба чувствовали, что отец был прав и что Ларри не должен был идти в армию.

Ну вот, история Ларри приходит к концу, а моя только начинается.

Когда Ларри послали в Корею, я думала, что жизнь для меня кончилась. Но нет, жизнь никогда не кончается.

Ларри писал мне часто; и хотя письма его были очень сдержанные, я знала, что он чувствует и думает. Когда я сообщила ему, что Боб работает теперь в местном комитете помощи безработным, он написал мне просто:

«Скажи ребятам, пусть они продолжают бороться».

Теперь я постоянно читала газеты. Все, что происходило в далекой Корее, казалось мне частью моей жизни. Когда австралийские войска были брошены в бой, я внимательно слушала, как отец терпеливо объяснял мне, что корейцы сражаются за независимость своей страны и потому должны победить, и я знала — так или иначе, но Ларри в этой войне проиграет…

На другой день после того, как я узнала о случившемся, я пошла навестить мать Ларри. Я все время плакала, а ее глаза были сухи; в них светилась немая тоска, — И я поняла, что моя печаль ничто по сравнению с ее горем.

Ее мужество помогло мне понять Ларри лучше, чем прежде, понять, каким он был. И я заново полюбила его, полюбила за ту жизнь, которую он прожил, за все, что он испытал. Но когда любишь по-настоящему, начинаешь по-настоящему ненавидеть, — ненавидеть то, что разрушает дорогую тебе жизнь.

Я поняла это, и все же ненависть моя была еще неосмысленной, беспредметной. Потом я получила последнее письмо Ларри, оно пришло после извещения о его смерти.

«…Ходят слухи, что нас скоро бросят в бой, — писал Ларри. — Не могу сказать, что я не боюсь, но, Энн, ненависть во мне сильнее страха. Я ненавижу тех, кто послал меня сюда. Чего только я здесь не насмотрелся! Страдания — жестокие и бессмысленные. Никому они не нужны, Энн, эти страдания. Почему мы должны покрывать преступления тех, кто повинен в этих страданиях. Это ведь неправильно, что мы, простой народ, вынуждены покрывать их. Передай своему отцу, Энн, что он прав, но скажи это не только ему одному. Скажи это всем. Скажи им, пока они все не «попались на удочку».

Прости за длинные рассуждения, дорогая, но меня душит ненависть — потому что я люблю тебя, люблю друзей, люблю свою родину».

* * *

Какая чудесная сегодня луна, Ларри, точь в точь как в тот вечер, когда мы катались на чертовом колесе. И все кажется таким же. Да, все таким же и осталось, только раньше я смотрела на жизнь другими глазами.