Линдэл Хэдоу - Австралийские рассказы

• Название: Австралийские рассказы
• Автор: Линдэл Хэдоу
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1958

В книге представлены рассказы писателей Австралии XX века: Маркуса Кларка, Джозефа Ферфи, Вильяма Эстли, Генри Лоусона, Алана Маршалла и др.

---

Самому Гроверу было как-то не по себе, когда он наблюдал за работой Ларри. Корчевал ли тот пни, ставил ли изгородь, пахал ли землю, или рыл канаву, он всегда работал с таким ожесточением, которого должно было бы хватить всего на полчаса, но Ларри работал так целый день. Все его движения были ловкими и сильными. Он работал без перекуров и часто обходился даже без завтрака. Гроверу ни разу не удалось застать его с бутылкой в руках, но во время вечерней дойки Ларри частенько бывал навеселе. Он гнал коров на ночной выпас, что-то пьяно и весело выкрикивая, или, если был в другом настроении, бросал в них палками и комьями земли. Окончив дневные труды, он шел в свою полуразвалившуюся хижину за болотом и сам готовил себе ужин. Затем, если запас виски был невелик, он направлялся на прогулку в город или бродил по владениям соседей.

Когда Ларри впервые привел борзую, она была еще совсем щенком. Гроверу это не понравилось, но он не знал к чему бы придраться. Пока борзая не подросла, она играла с девушками, забавно, словно на пружинах, прыгая вокруг них. Она была вся покрыта красивыми серебристо-серыми и белыми пятнами и грациозна, как лань. Однажды Ларри увидел, что щенок играет с теленком, легонько его покусывая. Ларри схватил щенка за загривок и с силой бросил его оземь.

Со временем собака стала не такой игривой и сердито щелкала зубами, когда девушки хотели ее погладить. Она бесшумной тенью следовала за Ларри по пятам. Ее движения, быстрые и крадущиеся, удивительно напоминали походку Ларри.

В городе Ларри и его собака обращали на себя всеобщее внимание, и вскоре о них стали ходить всякие слухи. Люди говорили, что Ларри бьет борзую и она воет ночи напролет.

Хотя Ларри довольно часто бил собаку, эти слухи не соответствовали действительности. Борзая была радостью его жизни. Ларри был благодарен ей за молчаливую дружбу, и вечером, когда они сидели в лачуге, он часами гладил ее тонкое тело, потом вдруг сжимал ее морду большими руками, смотрел ей в глаза и что-то бормотал. Вечерами после работы он терпеливо обучал борзую, и скоро она поймала первого кролика.

Теперь Ларри жил полной жизнью. Через несколько недель он с собакой переловил и распугал всех кроликов на участке Гровера и начал охотиться по всей округе. Он возвращался домой после наступления темноты и пугал коров, овец и ягнят, которых Гровер держал в загоне около дороги. Ларри стал меньше пить; но Гровер говорил: «Он совсем сошел с ума из-за этой собаки! И в какую злобную, изголодавшуюся тварь он ее превратил!»

Если сам Гровер и не оценил перемену, произошедшую в Ларри, то миссис Гровер и ее дочери вздохнули с облегчением. Теперь по ночам Ларри возился с борзой, и они уже не опасались, что он бродит вокруг дома. Ведь девушки могли поклясться, что однажды ночью он заглянул в их окна. В другой раз Гровер застал Ларри в саду и приказал ему убираться, а Ларри стоял неподвижно и молчал. Тогда Гровер вернулся в дом и стал следить за ним через щелку в двери; ирландец еще несколько минут простоял неподвижно, а потом направился к коровнику и скрылся из виду.

Борзая научилась бояться Ларри, когда тот бывал пьян; и именно в те ночи, когда он пел что-то у своей хижины под звездным небом, люди слышали вой собаки и говорили, что опять этот «пьяный зверь» избивает ее до полусмерти. Но она выла потому, что Ларри пел. Борзая пряталась где-нибудь в тени подальше от Ларри и, положив морду на передние лапы, следила за ним, готовая в любой момент прыгнуть в сторону. Может быть, она подвывала ему, как собаки подвывают звукам рояля, а может быть, чутье говорило ей, что на хозяина нашло безумие, и она боялась.

Но такие припадки случались редко, и обычно Ларри и борзая хорошо ладили друг с другом. Охота на кроликов — жестокое занятие, но ими руководили здоровые инстинкты — и человек и собака одинаково наслаждались азартом погони, бешеной скачкой кролика по лугам, стремительными поворотами и уловками зверька, его отчаянными попытками прорваться к болоту, зеленой изгороди или кустарнику. Как только кролик уставал и начинал бессмысленно метаться, борзая ускоряла бег; рот у Ларри судорожно двигался, он возбужденно сжимал и разжимал кулаки. А когда борзая делала последний прыжок, Ларри мысленно прыгал вместе с ней. Он с криком бежал к бьющемуся кролику и, прикончив его, ласково гладил борзую. Они отправлялись домой, и Ларри наполняло непривычное чувство покоя и счастья, он замечал вечерний свет на высокой траве, прислушивался к пению дроздов в зеленых изгородях.

Но однажды ночью случилось неизбежное. Борзая привыкла убивать; Ларри слишком любил ее, чтобы сажать ночью на цепь. В загоне около дороги были овцы и ягнята. В тот вечер борзой не повезло на охоте, а на ужин она получила только кусок хлеба. Она выскользнула из хижины и, стремительная и призрачная в лунном свете, быстро помчалась прочь; бешеные проклятия Ларри только подстегивали ее. Ночью Ларри слышал блеяние овец, но борзая не издала ни звука, и ему не пришло в голову, что она охотится на них. А когда утром она крадучись бродила вокруг хижины и не хотела подходить к нему, Ларри подумал, что она боится наказания за вчерашний побег. В эту ночь Ларри много пил и был все еще угрюмо пьян. Он подманил собаку, и жестоко ее избил. Все утро она следовала за ним, но близко не подходила.

Около полудня, обходя ферму, Гровер увидел овец — шесть окоченевших, окровавленных ягнят и маток лежали на траве.

— Идем со мной, — сказал он Ларри и молча повел его к загону. — .Это работа твоей суки! — прошипел он, указывая на мертвых овец.

Ларри двинулся к собаке, но вдруг повернулся к Гроверу. Страшное выражение появилось в его синих глазах, он согнул плечи и угрожающе задвигал кулаками. Он избегал взгляда Гровера и молча смотрел то на мертвых овец, то на борзую.

— Ты мне заплатишь за это, Фленнаган! — вышел из себя Гровер. — Ты мне заплатишь за овец, понял?

Ларри сделал шаг вперед, и Гровер попятился. Ирландец позвал собаку и пошел к своей хижине.

— Эту суку надо уничтожить! Я сам ее пристрелю! — завопил ему вслед Гровер.

Гровер твердо решил, что за ночную проделку собака поплатится жизнью, но он не решился сказать это Ларри прямо в лицо. Бешенство при мысли об убитых овцах и молчаливой враждебности ирландца, сознание, что его так унизил собственный работник, и отвратительное чувство страха перед Ларри душили его, словно комок в горле. Он бегом бросился в дом и позвонил в полицию.

— В соответствии с телефонным вызовом мистера Гровера семнадцатого февраля в двенадцать часов тридцать минут дня, — рассказывал суду полицейский Долан, — я на велосипеде направился к нему на ферму. У ворот я встретил Фленнагана с его борзой сукой и спросил его, куда он идет. Фленнаган, который, судя по виду, был в нетрезвом состоянии, ничего мне не ответил.

Полицейский Долан, высокий, сильный мужчина с бледным лицом и седыми усами, деловито давал показания. Его добродушный спокойный голос как бы говорил, что все это бесполезная, хотя и приятная формальность и что дело уже решено заранее им и судьей. Впрочем, последнее вполне соответствовало действительности.

— Я спросил Фленнагана, — продолжал он. — «Много кроликов наловил за последнее время, Ларри?» Фленнаган мне ничего не ответил. Тогда я сказал: «Говорят, у тебя хорошая сука, ни одного кролика не упустит; правда, Ларри? Ты ведь сам научил ее убивать?» Фленнаган, который по-прежнему мне не отвечал, повернулся, как будто он хотел идти в город.

Тогда я сказал ему: «Довольно упрямиться, Фленнаган, ты сам знаешь, этот номер не пройдет. Мне только что звонил мистер Гровер и сообщил, что сука тут кое-что натворила». Я предложил ему пойти и посмотреть на овец вместе со мной, и мы направились к месту преступления.

По пути я спросил Фленнагана, как он думает, могла ли его сука загрызть овцу, и он ответил: «Эта сука за всю свою жизнь ни одной твари не тронула». Я спросил его: «А как насчет кроликов?» Но он ничего не ответил.

В загоне лежало шесть овец — две матки и четверо ягнят, и я ясно видел, что их загрызло какое-то животное, возможно собака. Я предупредил Фленнагана, что если это сделала его сука, то ему лучше ее уничтожить. Фленнаган, — в этом месте голос Долана стал жестче, — плюнул мне в лицо.

Сонная публика оживилась, а судья, оставивший свою лавку, чтобы разобрать дело Фленнагана и его суки, но не торопившийся вернуться обратно, — ему нравилось восседать в судейском кресле и вершить дела правосудия, — строго посмотрел на Ларри.

— Был ли Фленнаган возбужден? — задал он нелепый вопрос.

Ларри, сидевший в самом конце небольшого зала суда, смотрел наружу, в открытую дверь. Казалось, все происходящее его не интересовало. Это была игра между Доланом и судьей, а он был только зрителем. Он злился, чувствуя себя беспомощным и несчастным.