Песах Амнуэль - Искатель, 2013 № 10

• Название: Искатель, 2013 № 10
• Автор: Песах Амнуэль
• Издательство: ООО "Издательство "МИР ИСКАТЕЛЯ"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2013
• ISBN: ISSN 0130-66-34

«ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание.

В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.

Содержание:

Павел Амнуэль И НИКОГО, КРОМЕ… (повесть);

Михаил Федоров МОКРАЯ ЗИМА В СОЧИ (рассказ);

Кирилл Берендеев КРАСНЫЙ АВТОБУС (рассказ);

Алексей Олин ПРИГОВОР КЕНТАВРА (рассказ)

---

Хочу в мир, где нет сектантов, пытающихся использовать меня для общения с умершими предками. Хочу…

Могу?

Пытаюсь выделить группу перемещений, ограничивая свойства тензора с помощью уравнений третьей и шестой теорем. Не получается. Симмонс мешает своим присутствием. Он все еще касается ладонью моего лба, и мне кажется, ощущает мои мысли, понимает, что я в полном сознании. Все, о чем я сейчас думаю, доступно ему? Он способен воспринять (пусть и не понимая, он не математик, и в физике наверняка полный профан) мои соображения о тензорных переходах?

Быстрые шаги в коридоре. Дверь приоткрыта, и я различаю знакомый звук каблучков на фоне обычного больничного шебуршения, воспринимаемого подсознанием.

Лера. Она немного опаздывает сегодня. Три-четыре секунды, и она войдет. Впервые за двести тридцать семь дней я хочу растянуть эти секунды. Вспомнить. Лера, я не знаю, какая ты в этой реальности. Как мы жили — здесь? Подожди. Не входи. Не…

Звук каблучков стихает — будто отрезало. Будто Лера остановилась, не дойдя до двери двух-трех шагов. Последняя секунда замерзает; ладонь Симмонса все еще лежит на моем лбу, теплая, тяжелая. Ненужная.

Вспоминаю: как-то мы с Лерой (Алена пойти не захотела, сослалась на усталость) были на вечере в колледже Брасенас, слушали профессора Наумера из Гейдельберга — о жизни после смерти. Наумер? Вспоминается другое имя… Из первой реальности. Моуди. «Жизнь после жизни», «Жизнь после смерти». С Моуди все ясно — для меня, во всяком случае. Недобросовестный с методологической точки зрения эксперимент, личность экспериментатора здесь ни при чем. А Наумер? Он приводил примеры, аналогичные рассказанным Моуди. Другая идентичная реальность, другие примеры, Наумер рассказывал о корректных, с точки зрения методологии обработки экспериментальных данных, контактах с душами умерших людей. Его методика отличалась от…

Новые воспоминания всплывают трудно, а Симмонс не дает мне сосредоточиться. Ладонь он отдергивает, и — слышу вполне отчетливо — произносит ругательство.

Каблучки опять стучат. Другие каблучки, не те, что минуту назад. Лера. Опаздывает, торопится. Другая Лера в другой уже реальности, из бесконечного числа идентичных реальностей, в которых Лера, спешит ко мне: поговорить и убежать по своим делам. Ощущение, будто она присела в коридоре на стул (есть там стулья, наверно?) и переодела обувь, как женщины, придя в театр, меняют сапожки на праздничные туфли.

Симмонс быстро идет к двери, на мгновение останавливается, будто оглядывается и бросает на меня взгляд. Взгляд впивается мне в лицо, как рой комаров, они не кусают, только покусывают.

Дверь открывается настежь, а потом захлопывается с громким стуком, который Симмонс не пытается приглушить. Нет смысла — Лера наверняка видит, как из палаты выходит врач.

И опять открывается дверь, каблучки переступают порог. Запах духов — эти духи Алена подарила дочери на пятнадцатилетие, и Лера ни разу им не изменила. Даже в этой идентичной реальности.

Лера кладет на стул у компьютера что-то довольно тяжелое (сумку?), подходит к кровати, наклоняется и целует меня в губы.

Дежа вю. Так целовала меня Кейт. Лера никогда не целовала меня в губы, и я ее тоже. Я редко целовал собственную дочь — даже в щечку или в лоб. Гладил по голове, когда Лера была маленькой, а когда выросла, то касался щеки ладонью, дочь прижималась ко мне — на мгновение, не больше! — и мы оба чувствовали такую взаимную близость, какой не достигнешь никакими поцелуями.

Духи… В первый момент мне показалось, что это духи Леры, но сейчас понимаю, что так пахла Кейт.

Лера ли это? Может, в палату вошла (походкой Леры?) Кейт?

Конечно, Лера. Кто еще садится на край кровати? Кейт никогда этого не делала. И голос:

— У тебя сегодня сухие губы…

А вчера были влажными? Голос Леры, ее пальцы касаются моей руки, лежащей на одеяле.

— Тебе, наверно, недостаточно воды, я скажу миссис Куинберн.

Тембр голоса меняется, Лера переходит на внешнюю мысль:

«Родной мой, я больше не могу так… Прости… Лучше так, чем так… И для тебя. И для меня».

Она замолкает, но внутренний монолог продолжается — ее мысли скатываются на более глубокий, недоступный внешнему восприятию, уровень сознания.

О чем она? И кто?

Лера? Кейт? Невозможно представить, что в палате они обе, и каждая по очереди… Глупо — так думать. Но…

Возникшая сама собой мысль проста и объясняет происходящее.

Вспоминаю: года еще четыре назад, когда я после переезда в Оксфорд работал у Харрингтона… Харрингтон? Все эти годы я…

Не нужно спорить с собственной памятью! У Харрингтона — значит, у Харрингтона.

Как-то в дискуссии с ним (обычно мы спорили очень вежливо, но в тот раз повздорили, профессор даже назвал мою идею «э-э-э… немного чепуховой, знаете ли!») у меня возникла мысль о том, что процессы склеек, которые пока остаются вне рассмотрения в силу сложности и не рассматриваются даже в качестве малых поправок, эти процессы тем не менее обязаны происходить в идентичных многомириях. Интуитивно это понятно, но теорему присутствия для склеек идентичных реальностей пока невозможно ни сформулировать, ни тем более доказать.

Склейка?

Лера? Кейт? Здесь и сейчас? Могу я воспринимать сразу две идентичные реальности, в одной из которых ко мне пришла Кейт, в другой — Лера? И память моя тоже принадлежит сейчас двум реальностям (почему двум, а не бесконечному числу, если уж произошел такой «прорыв», не учтенный ни одной из теорем инфинитнеого анализа?)?

Лера (Кейт?) опять наклоняется ко мне.

«Родной мой, так будет лучше для нас обоих…»

— Кен встретит меня, и мы пойдем в паб, он говорит, что стесняется тебя, но, по-моему, ему неприятно, а мне неприятно, что неприятно ему, понимаешь…

«Я приду к тебе позже…»

— И я не знаю, что ему сказать, он хороший, но иногда ведет себя странно, а маме он вообще не нравится…

«Я люблю тебя, Влад…»

Они говорят одновременно, одна внутренним монологом, другая вслух, и я чувствую, как губы Кейт (теперь я различаю их прикосновения, они такие разные!) целуют меня в лоб, а Лера берет мою правую ладонь обеими руками и качает ее, будто младенца.

Они не видят друг друга? Очевидно. Две идентичные реальности склеились только в моем восприятии. Лемма Менского: миры поворачиваются своими гранями в нашем сознании, а квантовая идентичность объединяет реальности в пределах принципа неопределенности.

Я не слышу больше голоса Кейт, не ощущаю ее присутствия. Склейка закончилась? Спонтанно или я подсознательно перешел в идентичную реальность без склейки? Не могу понять. Думаю, что переход произошел по моей воле. Я ведь хотел побыть с Лерой, узнать новое о Кене. Хороший мальчик. Правда, ни разу не пришел ко мне с Лерой, всегда ждет ее в холле. Могу его понять. Мне на его месте тоже было бы неприятно…

«Папочка, я его попробую позвать, хочу, чтобы он сам рассказал тебе о том… как…»

Она не находит нужных слов, даже на верхнем уровне мыслей. То, что Лера хочет выразить, не определяется словами. Между ней и Кеном произошло что-то важное, им нужно побыть вдвоем, прочувствовать новое состояние, поэтому Лера сама не своя.

«Не надо, — думаю я без надежды быть услышанным, — не приводи его сюда сейчас, побудь с ним и скажи себе слова, которые даже мысленно не решаешься произнести. Скажи сейчас. Сейчас, здесь. Скажи мне прежде, чем скажешь ему».

Лера опускает мою ладонь на одеяло и поднимается. Кровать отзывается едва заметными колебаниями. Она не слышит меня. Как всегда.

— Я люблю. Люблю. Люблю.

Она много раз повторяет «люблю» на разные лады, вслух и внешней мыслью, и я наконец разделяю: мысль обращена к Кену, с ним она разговаривает так громко, что он слышит, ожидая Леру в холле, в кресле перед висящим на стене телевизором. Образ мгновенно пролетает в моем сознании. Вслух Лера обращается ко мне:

— Папа, я все равно люблю тебя…

Это «все равно» так замечательно искренне, что я не обращаю внимания на ужасную суть.

«Я тоже люблю тебя, доченька».

Лера выбегает из палаты, не закрыв дверь, и я слышу, как ее шаги — цок-цок — удаляются по коридору.

Хорошо бы сейчас вернулась Кейт, мне нужно послушать, что скажет она.

Все не так, как мне представлялось еще час назад. Сейчас я знаю гораздо больше. Сейчас я гораздо больше могу. И если бы не лежал бревном, если бы сидел перед компьютером в своей лаборатории… опубликовал бы результат? Конечно. Я математик, а не алхимик, обнаруживший философский камень.

Но если бы я не лежал бревном, если бы сидел перед компьютером все эти месяцы — сумел бы получить тот же результат? Рассчитать то, что сделал интуитивно, в уме, в своем, не зависимом от тела, сознании?

Не уверен.

Может ли быть, что за эти восемь месяцев кто-то сумел сделать то, что получилось сегодня у меня? Дорштейн? Вряд ли, он далек от прикладных применений. Шведер? У него не хватит физической интуиции.