Песах Амнуэль - Искатель, 2013 № 10

• Название: Искатель, 2013 № 10
• Автор: Песах Амнуэль
• Издательство: ООО "Издательство "МИР ИСКАТЕЛЯ"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2013
• ISBN: ISSN 0130-66-34

«ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание.

В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.

Содержание:

Павел Амнуэль И НИКОГО, КРОМЕ… (повесть);

Михаил Федоров МОКРАЯ ЗИМА В СОЧИ (рассказ);

Кирилл Берендеев КРАСНЫЙ АВТОБУС (рассказ);

Алексей Олин ПРИГОВОР КЕНТАВРА (рассказ)

---

Чистая математика. В физике существует принцип неопределенности, свою роль он играет и в многомириях, как же без него? И если применить этот принцип к инфинитному анализу, то вывод очевиден: два мира (многомирия, многомирия многомирий и так далее) можно назвать тождественными или идентичными, если они отличаются друг от друга на величину, находящуюся в пределах физического соотношения неопределенности.

Говоря популярно (мне много раз пришлось говорить именно популярно, поскольку я выступал с лекциями в Питере, Мюнхене и здесь, в Оксфорде), физика не запрещает перемещений материального тела (живого и разумного, в том числе) в идентичную реальность, поскольку эти миры математически тавтологичны. Нет разницы, в каком из них находится выбранный объект. Это все равно что рассматривать бесконечное число равных треугольников или других геометрических фигур. Меняйте их местами как хотите, мироздание в результате останется тем же самым. Формально. «На самом деле» реальности все же отличаются друг от друга на величину квантовой неопределенности.

А определяет величину квантовой неопределенности постоянная Планка-Фихнера, достаточно большая, чтобы разумный наблюдатель, переместившись из одного мира в другой, ощутил, увидел, осознал, воспринял, оценил разницу. Иными словами, идентичное в бесконечном исчислении может оказаться (и оказывается) существенно различным с точки зрения наблюдателя.

G моей точки зрения.

Это четвертая теорема инфинитного анализа, Вторая теорема Волкова, как ее называют. Когда мы с Дорштейном столкнулись в дверях на конференции в Кембридже, он пожал мне руку и пригласил к себе на чашку кофе, после которой последовали несколько рюмочек коньяка. В результате мы стали друзьями и до того дня поддерживали постоянную связь, чуть ли не ежедневно сообщая друг другу о сделанном, доказанном) измеренном. О неудачах тоже.

Но после того дня Дорштейн ни разу не посетил клинику, хотя от Кембриджадо Оксфорда всего час езды, не вошел ко мне в палату, не дотронулся до моей безжизненной руки. Я ни разу не слышал, чтобы Алена, Лера или кто-то еще называл его имя в числе тех, кто интересовался моим состоянием.

Неважно.

Жаль, я не успел рассказать ему, в чем смысл пятой теоремы. Физики там больше, чем собственно математики. Мне пришлось объединить две науки, применить методы математической инфинитологии к физическим квантовым системам. Более того, я почти уверен, что за двести тридцать семь дней кто-нибудь (скорее всего, Шведер, но вовсе не обязательно, Карлтон и Вуковер тоже могли это сделать) пришел к тому же выводу, что и я. Это естественно и непосредственно следует из Второй теоремы Волкова, статью о которой я опубликовал в Review of Modem Physics, а не в математическом журнале — чтобы привлечь внимание коллег, конечно, — и успел увидеть электронную версию за три дня до…

Вторая теорема Волкова, если ее сформулировать без математических символов, понятна даже самому нерадивому ученику обычной школы. Я рассказал о. своей идее Лере (хотел и Алене, но у нее в те дни болела голова: думаю, это была отговорка, ее занимали другие мысли, понятия не имею — какие именно), и дочь восприняла идею смещения с юношеским восторгом, немедленно принявшись вспоминать случаи, когда у нее неожиданно пропадали или появлялись предметы одежды, а как-то, по ее словам, буквально на глазах исчез тюбик с кремом для рук — да так и не нашелся. Странно, что за двести тридцать семь дней Лера ни разу ни словом не обмолвилась о нашем разговоре. Она поверяла мне свои девичьи тайны, воображая, что я могу слышать, но будучи все же твердо уверена, что слышать я не в состоянии. О чем угодно говорила со мной дочь, но никогда — о том нашем разговоре. Может, Лера думала (возможно ли, чтобы такую мысль внушил ей Гардинер?): разговоры о моей профессии не способны вывести меня из состояния комы? Не знаю, какие методологические принципы существуют на этот счет в медицине.

Тем не менее Лера знала: идентичных, с точки зрения инфинитной физики, миров в многомирии многомирий бесконечное количество, и мы с равной вероятностью можем существовать в любом из них. С точки зрения инфинитной физики люди, как электроны в атоме, неотличимы друг от друга в каждом из бесконечных миров. Взаимозаменяемы любые вселенные из наборов идентичных, и нет математических способов определить, в какой из них мы находимся в данный момент. Физический способ тем не менее существует, поскольку идентичные вселенные одинаковы лишь в пределах квантовой неопределенности, и потому в одной из идентичных вселенных вы находите свои очки на обычном месте, а в другой этих очков нет, их там никогда не было, и вы, не понимая сути явления, воображаете, что исчезли очки, а вовсе не вы лично оказались в другой идентичной реальности.

Переходы происходят спонтанно и постоянно — через каждый планковский интервал времени мы перемещаемся из мира в мир, замечая это только тогда, когда у вас что-то пропадает, или что-то появляется, или возникает мысль, которая в прежней вселенной в голову прийти не могла. Эти события мы приписываем собственной забывчивости (бритва Оккама) или склейкам ветвей в эвереттическом многомирии (метод Амакко). На самом деле мы всего лишь перемещаемся из одного идентичного мира в другой в пределах квантовой неопределенности.

И без всякой возможности оказаться во вселенной, не идентичной нашей…

Я спокоен. «Не уходи», — сказала эта женщина. Что она знала обо мне? Что знала об Алене и Гардинере? Были мы знакомы в этой реальности? Если да, то я должен ее помнить. Вспомню, уверен.

Теперь я точно знаю, что идентичные вселенные за время моего больничного бытия сменились множество раз. Я могу рассчитать, сколько именно, зная величину планковского интервала, но что мне даст такое абстрактное знание?

До сих пор перемещения происходили под влиянием подсознательного выбора и неосознанных желаний — как обычно, как у всех, как у любой живой твари. Сейчас я должен…

Прежде всего, продумать план действий, учитывая, что перемещаться я могу лишь в идентичных вселенных, в пределах квантовых неопределенностей, к которым, скорее всего, мой выход из состояния комы не относится.

Кажется, я понимаю, что должен сделав. Для меня «сделать» — синоним «подумать». Сделать — направить сознательную мысль на конкретный предмет. Что-то должно измениться в палате или в моем сознании, когда я приму решение. И тогда я пойму, что переместился в идентичный мир.

Будет это доказательством? Нет, пожалуй. Мало ли что может измениться и без моего желания? Только длительный процесс наблюдений за реальностью покажет в отдаленных последствиях, что произошло и произошло ли что-то вообще. Может, мне так и не удастся получить надежные аргументы (тем более — доказательства) в пользу моего перемещения.

Мимолетно думаю о том, что выбор идентичного мира напоминает волшебную сказку. Герой произносит магическое заклинание, вроде «Сим-Сим, открой дверь!». Дверь открывается, и персонаж оказываются в другой стране, совершает героические подвиги и с триумфом возвращается домой, чтобы жениться на принцессе, которая была лягушкой. Те, кто придумывал сказки, конечно, не знали ничего о бесконечной системе многомирий, об инфинитном исчислении, квантовой неопределенности и идентичных реальностях, но интуиция… интуиция связывает миры…

У меня будет время подумать об этом, когда… если…

Страх опять поднимается из глубин подсознательного, мешает сосредоточиться…

«Все хорошо». Мамин голос.

«Не надо бояться. Никогда».

Мама…

Нет. Я узнаю голос. Это не мама. И это не ее ладонь. Женская. Теплая. На лбу. Ладонь той женщины. И голос ее:

«Потерпи, милый. Я знаю, ты меня слышишь. Я знаю, ты не можешь ответить. Но ты попробуй. Я пойму. Ты только думай…»

Я в палате — где же мне быть? Я все там же, все тот же. Только почему здесь эта женщина, и почему теперь я знаю ее, вспоминаю имя? Кейт! У меня нет знакомой по имени Кейт. Господи, о чем я? Кейт Уинстон!

— Ты только думай обо мне.

Я думаю о ней. Ладонь Кейт касается моего лба, мягкая, теплая… знакомая.

— Думай обо мне, милый.

Я думаю о тебе, Кейт. Ты была для меня таинственной незнакомкой, а сейчас я помню… Значит, так работает память при переходе в идентичный мир? Одна память наслаивается на другую? Переходя в идентичный мир, наблюдатель сохраняет память о прошлом, иначе не заметил бы перехода и ничего не смог бы доказать. Интуитивно это понятно, но математически должно следовать из шестой… нет, это уже будет восьмая теорема — еще не сформулированная.

Кейт… Почему я не узнал ее, когда она поцеловала меня?

— Думай обо мне…

Так мы с Кейт и общались — с того дня, когда она (полгода назад!) тихо проскользнула в палату. Я почувствовал ее присутствие только после того, как она передвинула стул и села у моего изголовья. Какое-то время молчала, а я терялся в догадках, ощущая легкий запах духов. Это не была Алена, ее духи были хорошо мне знакомыми это была не Лера…