Александр Невзоров - Отставка господа бога. Зачем России православие? (сборник)

• Название: Отставка господа бога. Зачем России православие? (сборник)
• Автор: Александр Невзоров
• Жанр: Публицистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77727-3

Александр Невзоров, автор легендарной телепрограммы «600 секунд», отец российской журналистики, бескомпромиссно вскрывает самые болезненные, актуальные проблемы современности в России и в своих очерках и публикациях пишет о том, что сегодня волнует как его самого, так и всех нас. Религия и школа, реформа образования и вектор развития государства, патриотизм и либерализм… обо всем этом ярко, образно, провокационно пишет один из самых известных публицистов страны в своих колонках для «Московского комсомольца» и журнала «Сноб». В данную книгу собраны самые интересные публикации Александра Невзорова. С автором можно спорить, не соглашаться или, наоборот, страстно его поддерживать, но узнать его точку зрения на самые острые вопросы наших дней всегда очень интересно!

---

Ну что ж.

Школа должна со всей отчетливостью понимать, что, вновь впустив в свои стены «закон божий», она вступила в открытый конфликт не только с наукой, развитием, самой сутью просвещения, но и с тысячью великих теней, положивших когда-то судьбы и жизни за то, чтобы избавить человечество от самых нелепых его заблуждений. Эти тени когда-то были людьми редкого и преимущественно ядовитого остроумия. Предполагать, что они не «дотянутся» из-под мрамора своих гробниц до робких «шкрабов» современности – предельно наивно. Вероятно, школьным работникам теперь придется познать не только преимущества покорности, но и все связанные с ней неудобства.

Забавно, что никто так и не смог ответить на простой вопрос: зачем это вообще надо?

Зачем воспаленный, сложный, экстремистский по самой своей природе вопрос надо предлагать детям в 4-м классе?

Причем столь безапелляционно?

Для лучшего «понимания и усвоения» русской культуры?

Но даже по факту простого численного представительства русская культура, возможно, не вполне атеистическая, но уж никак не православная. Имена Тургенева, Герцена, Белинского, Писарева, Добролюбова, Чернышевского, Чаадаева, Павлова, Тимирязева, Сеченова, Орбели, Есенина, Циолковского, Мандельштама, Булгакова, Левитана, Перова, Маяковского, Толстого, да и еще доброй сотни создателей этой культуры, – говорят сами за себя. С культурой же общемировой православие вообще не имеет никакой, даже внешней связи, а со значительной частью – и вовсе пребывает в мировоззренческом жестоком конфликте.

Православие в его обычном понимании на протяжении многих веков было некоей «народной религией», то есть вероисповеданием безграмотных, изолированных от развития людей, которых законы разрешали продавать и покупать, унижать и насиловать любым способом. Русские крепостные, иными словами – рабы, были основной референтной группой православия. Русская знать, которой петровские реформы дали некоторую свободу, немедленно ею воспользовалась.

Как мы помним, дворянство (за небольшими исключениями) вовсю масонствовало, уходило в теософию, месмеризм, эзотерику, а затем вольтерьянство, толстовство, дарвинизм и атеизм. О деве Марии оно вспоминало в откровенно порнографических стишках типа «Гавриилиады», а о попах – в мечтах об удавлении последнего царя кишкой последнего попа.

Кумиры просвещенной молодежи, разночинцев и студенчества тоже сменялись очень занятным образом, но никогда среди них не оказывалось казенных мыслителей.

Вольнодумец и погромщик православия Чаадаев сменялся атеистом Писаревым, тот – Кропоткиным и т. д.

Конечно, имело место и так называемое богоискательство, но оно ничего общего с православием не имело, обращаясь то к католичеству, то в сакральную иероглифику Кирхериуса.

Разумеется, в культуре существовали группировки «охранителей» с их показным православием, но на любой их шаг прогрессисты отвечали залпами, подобными письму Белинского к Гоголю.

Конечно, русская культура имела свой православный полюс, представленный славянофилами.

Отношения западнического, либерально-атеистического и славянофильского полюсов были, напомню, очень скверными. Лучше всего взаимоотношения этих полюсов в русской культуре иллюстрирует реакция Достоевского на труды Ивана Михайловича Сеченова.

Напомню, что после выхода «Кому и как разрабатывать психологию» Достоевский исплевался ядом, назвав Сеченова «в сущности, человеком необразованным», «мало знающим», «научными своими выводами скорее вреден, чем приносит пользу» («Письма Достоевского», 1934, т. 2, стр. 259). Да, у многих поэтов и литераторов могли случаться приступы публичного православия, но следует помнить, что статьи уголовных уложений, карающие за ересь, иноверие или атеизм ссылками, порками и лишениями прав состояния, распространялись на всех, и литераторы вынуждены были демонстрировать лояльность.

Фактор жесточайшей и крайне свирепой полицейщины в вопросах «веры» позволяет усомниться в искренности таких демонстраций. То есть называть русскую культуру XVIII–XX веков «православной» нет никаких оснований. Она была настолько неоднородна, слоиста и конфликтна, что вообще никакой объединяющий термин к ней не подходит и применяться не может. Говорить же о некоем «древленародном, допетровском православии» вообще невозможно, так как в течение почти семисот лет ни у одного человека в России никакого права выбора веры или мировоззрения не было.

Попытки читать лишние книги или даже просто задумываться на тему веры немедленно объявлялись ересью, как это было с группой новгородских и московских интеллектуалов в XV веке, осмелившихся переосмыслить некоторые каноны. Разумеется, дело закончилось пытками, отрезаниями языков и сожжениями. Следует отметить, что все фигуранты дела о московско-новгородской ереси были отнюдь не атеистами, а занимались «обретением истины о бозе». Богоискатели, среди которых были и миряне, и духовенство, были наречены «жидовствующими» и истреблены.

В XVII столетии массовые казни, убийства и сожжения были ответом русской церкви на другую попытку инакомыслия, на так называемый раскол. Разумеется, ни о какой свободе выбора веры или убеждений говорить не приходится, выбор православия никогда не был свободным, осмысленным и осознанным актом.

Умилительная сцена расцеловывания русскими солдатами икон перед Бородинской битвой имеет простой подтекст: грамотных во всей русской армии было около 4 %, а примерно 90 % личного состава – крепостные, то есть обычные рабы, более того, рабы, с раннего детства принужденные системой «веровать и исповедовать» то, что было наиболее комфортно для той самой системы, что держала их в рабстве. Так что никакого выбора «целовать не целовать» у них просто не было.

Понятно, что история не более чем служанка идеологии, всегда готовая обслужить свою барыню, принять любую позу и конфигурацию, мимикрировать, сдуться или надуться. Она всегда готова выполнить любую прихоть идеологии, что доказывает неслучайное богатство существующих в этой дисциплине методов. Но не существует метода, с помощью которого можно было бы исказить ее настолько убедительно и красиво, чтобы доказать «стержневую» роль православия в истории России.

Православие с первого дня своего появления – не более чем инструмент власти, лишь один из способов насилия.

У служителей культа остается один на первый взгляд реальный аргумент – это необходимость привития детишкам «морали и нравственности». Почему-то эта организация, поведение и нравы которой в ее лучшие времена «святой Руси» православный царь Иван IV характеризовал как «хуже скотов», прославившаяся в истории алкоголизмом, ленью, развратностью, жадностью, решила, что именно она должна учить наших детей «морали и нравственности».

Попытка приватизации попами так называемой морали забавна, так как практически любое произведение классической литературы содержит все положения «морали» в легкоусвояемом рафинированном виде, без странных нагрузок в виде битья лбом об пол и целования досок и рук толстым мужчинам.

Предположение, что церковь может выступать неким «педагогом», вообще лишено оснований.

Следует помнить, что насиловавшие поповских дочек в 1918 году матросы или солдаты, «прикалывавшие» штыками буржуйских детишек, – все в обязательном порядке прошли катехизацию, полное воцерковление, причастие, изучали «закон божий» как обязательный для всех православных жителей Российской империи.

Вообще, следует помнить, что излишне кровавую и бесчинно сыгранную революцию 1917 года делали исключительно крещеные и воцерковленные люди, так как других в России того времени просто не было. Толпы погромщиков, дезертиров, расстрельщиков, убийц и насильников воспитала именно русская церковь, в руках которой до 1917 года были все педагогические функции. И это – исторический факт, спрятаться от которого не удастся.

Иными словами, никаких вразумительных объяснений необходимости введения религии в школе не существует. Кроме одного, самого простого – страстного желания РПЦ обеспечить себя еще парочкой поколений покупателей свечек.

Православие или жизнь?

Видим, как РПЦ, кряхтя от наслаждения, уже напяливает свою старую жандармскую шинель, услужливо поданную «Единой Россией».

Попы недолго играли в просветленность и благодушие.

Получив множество вызовов современности и будучи не способны на них ответить, они выбрали самый простой путь, решив заткнуть рты оппонентов кулаками полицейских и колючей проволокой зон.

Первым птеродактилем новой эпохи церковно-общественных отношений стала статья УК, в которой помимо дополнительной защиты молитвенных домов и религиозных аксессуаров со всей откровенностью прописана уголовная ответственность за инакомыслие.

Впервые за последние сто лет православные так откровенно выставили своего бога на посмешище.