Борис Евгеньев - Радищев

• Название: Радищев
• Автор: Борис Евгеньев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1949

Книга про жизнь и творчество А. Н. Радищева

---

Наконец, значение «Путешествия» определяется не только его социально-политической направленностью, но и его художественными достоинствами.

Радищев выступает в своей книге как писатель-реалист, как смелый новатор, и в этом плане его книга — одно из интереснейших явлений русской художественной литературы.

Своим «Путешествием» Радищев открывает дорогу развитию русской реалистической литературы. Он стремится придать повествованию живость и с этой целью избирает наиболее гибкую форму дневниковых записей, путевых записок, короткие, острые характеристики встретившихся в дороге людей, случайно подслушанные разговоры, схваченные на лету сценки, дорожные наблюдения и впечатления — все это сливается в одну реалистическую картину русской жизни, создает ощущение жизненной правды.

Язык «Путешествия» весьма разнообразен. Мы слышим то сочную в образную народную речь, то пламенный голос революционной прокламации, встречаем то сжатый и точный язык документа, то лирическое отступление, исполненное взволнованного чувства.

В дореволюционной литературе о Радищеве всегда указывалось на несамостоятельность, «подражательность» «Путешествия» западноевропейским образцам.

В качестве наиболее убедительного довода указывалось на то, что в письме к Шешковскому Радищев сообщал, что еще во время своей работы в таможне он в числе книг по коммерческим вопросам купил «Историю о Индиях» Рейналя [103].

«Я начал! ее читать в 1780 или 1781 году. Слог его мне понравился. Я высокопарный его штиль почитал красноречием, дерзновенные его выражения почитал истинным вкусом, и, видя ее общечитаемою, я захотел подражать его слогу…»

Служебные дела, а затем смерть жены отвлекли его от чтения книги.

«Не прежде, как в 1785 г., я начал паки упражняться в чтении и недочтенного Реналя окончил…»

Указывалось и на то, что в одном из своих показаний Радищев ссылается еще на один «источник» своего «Путешествия»;

«Первая мысль написать книгу в сей форме пришла мне, читая путешествие Иорика («Сентиментальное путешествие» Лоренса Стерна[104]); я так ее и начал. Продолжая ее, на мысль мне пришли многие случаи, о которых я слыхивал, и, дабы немного рыться, я вознамерился их поместить в книгу сию…»

Таковы свидетельства самого Радищева: во-первых, о том, что образцом! идейно-политического порядка ему послужила книга Рейналя «История двух Индий», и во-вторых, о том, что образцом формы повествования он взял книгу Л. Стерна «Сентиментальное путешествие». Этим самым он как бы подчеркивал, что его книга — всего лишь подражание чужеземным образцам, получившим всеобщее признание.

Так ли это? Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим, что представляют собою эти две книги.

Знаменитая в свое время книга Рейналя посвящена в основном теме колониального рабства. Написанная при участии Дидро и ряда других передовых мыслителей, она была одним из самых радикальных произведений французской просветительной мысли и в 1781 году была приговорена парижским парламентом к сожжению рукою палача.

Книга Рейналя — полное название ее: «Философская и политическая история поселения и торговли европейцев в двух Индиях» — была направлена в основном против эксплоатации колониальных народов европейскими завоевателями и против церкви как вдохновителя и участника кровавого грабежа.

Рейналь обращался к гуманности просвещенного общества и призывал порабощенные народы к борьбе, к сопротивлению, утверждая право на человеческое существование для негров или индусов.

В пятом томе «Истории двух Индий» Рейналь пишет о России. Он пишет, что в России в рабстве находится вся страна, и добавляет, что взаимоотношения подданных с монархом таковы, что «отчаяние или другое, более благородное чувство могут каждую минуту поднять их против него…»

В частности, Рейналь упоминает о молодых людях, которых посылают для получения образования за границу и которые по возвращении «не имеют возможности применить свои дарования и вынуждены занять подчиненное положение, чтобы себя прокормить…»

Все это по мысли и по духу было близко Радищеву.

Но тем не менее Радищев совершенно самостоятелен и самобытен в своей книге. Его даже трудно сопоставлять с Рейналем. По глубине предвидения исторических судеб родного народа, по смелости и резкости обличения его поработителей, по революционней направленности своего призыва к борьбе с самодержавием Радищев не имеет равных себе в литературе того времени.

Еще меньше оснований говорить о сколько-нибудь серьезном влиянии Стерна на книгу Радищева. Чтение «Сентиментального путешествия» могло подсказать Радищеву избрать для своей книги живую форму путевых записок, но во всем остальном— и особенно в идейном плане — его книга прямо противоположна книге англичанина Стерна. Тогда как Стерн с иронической ужимкой раскрывает перед читателем тончайшие движения своей души, когда он, не утрачивая иронии, сентиментально умиляется или соболезнует, Радищев мужественно и смело выражает свое негодование, протестует, всеми силами души сочувствует страданиям порабощенных людей.

В центре внимания Радищева не описание своих душевных переживаний, а изображение того, что он видит и слышит, с чем сталкивается на своем пути. «Путешествие» становится галлереей жутких, зловещих картин произвола, гнета и насилия.

Таким образом, утверждение Радищева, что он хотел всего лишь «подражать слогу» Рейналя и написать книгу «в форме» «Путешествия Иорика» было одним из средств самозащиты в его негласном поединке с невежественным Шешковским». Здесь, так же как и в утверждении, что он написал книгу с целью извлечения «прибыли», Радищев сознательно «кривил душой».

Свидетельство Радищева «о подражательности» «Путешествия» было подхвачено его буржуазными исследователями, пытавшимися, утвердить тезис о несамостоятельности Радищева и тем самым принизить и умалить революционное значение и самобытность его книги, затушевать ее классовую направленность.

* * *

«Если я найду кого-либо, кто намерение мое одобрит, кто состраждет со мною над бедствиями собратии своей, кто в шествии моем! меня подкрепит, — не сугубый ли плод произойдет от подъятого мною труда?» — спрашивает Радищев на первой же странице «Путешествия из Петербурга в Москву».

Книга Радищева просветила не одного читателя, а многих, и многие «одобрили его намерение».

«Путешествие» прозвучало, как набат в сумраке ночи, пробуждая в сердцах одних надежду, веру в победу над рабством и заставляя других с злобным страхом вглядываться в грядущее.

«Путешествие» воспринималось как открытый призыв к восстанию. Княгиня Е. Р. Дашкова так и называла книгу Радищева — «набат революции». Пушкин впоследствии назвал «Путешествие» «сатирическим воззванием к возмущению».

Как оценивала книгу Екатерина, мы знаем: она считала Радищева «хуже Пугачева», считала, что он «наполнен и заражен французским заблуждением, ищет всячески и выищивает все возможное к умалению почтения к власти и властям, к приведению народа в негодование противу начальников и начальству», что страницы радищевской книги «совсем противны закону божию, десяти заповедям, святому писанию, православию и гражданскому закону», что сочинитель «клонится к возмущению крестьян противу помещиков, войск противу начальства» и т. д. и т. п.

С ненавистью, страхом и злобой относились к «Путешествию» помещики-крепостники.

На одном из его рукописных списков, хранящемся в Ленинградской публичной библиотеке, бывший владелец списка написал:

«Ты не благонамеренный автор, а бунтовщик, петля для слабоумных. Мало, что Великая Екатерина тебя сослала — следовало повесить…»

Характерно отношение к «Путешествию» масонских кругов. Известный масон Н. Н. Трубецкой писал другу Радищева Алексею Кутузову:

«Теперь скажу тебе, что посвятивший тебе некогда книгу и учившийся с тобой в Лейпциге находится под судом за дерзновенное сочинение, которое, сказывают, такого рода, что стоит публичного и самого строгого наказания. Вот, мой друг, ветреная и гордая его голова куды завела, и вот следствие обыкновенно быстрого разума, не обоснованного на христианских правилах…»

Но было к книге Радищева и иное отношение.

С первых же дней своего появления на свет «Путешествие», ставшее запретным плодом, читалось с жадностью и интересом. Его искали, за ним охотились.

Малое количество сохранившихся экземпляров книги заставляло желавших прочесть ее переписывать книгу от руки.

Именно это отношение широких кругов читателей к «Путешествию» дало возможность Пушкину сказать, что «Радищев, рабства враг, цензуры избежал».

Самый ценный из сохранившихся экземпляров первого издания «Путешествия» хранится ныне в Пушкинском музее в городе Пушкине. Этот экземпляр принадлежал А. С. Пушкину. Переплетен он в красный сафьян с золотым тиснением и золотым обрезом. На этом экземпляре рукою Пушкина написано: