Борис Громов - Рядовые Апокалипсиса

• Название: Рядовые Апокалипсиса
• Автор: Борис Громов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978‑5‑9922‑1388‑1

Когда привычный нам всем мир внезапно сойдет с ума; когда реальностью обернутся самые жуткие и кровавые фантазии создателей фильмов ужасов; когда рухнут не готовые и не способные противостоять совершенно невозможной с точки зрения любого здравомыслящего человека угрозе государства; когда мертвые вдруг встанут, чтобы кормиться от живых, – у большинства тех, кто смог выжить, сразу появится много новых дел: раздобыть оружие и подходящий транспорт, запастись продуктами, найти убежище… Но есть и другие. Они отлично подготовлены. Их базы – изначально маленькие крепости. В их распоряжении есть и оружие, и даже бронетехника. А еще они давали присягу. Так что же они будут делать в новом, жестоком и кровавом мире?

---

— Ладно, ладно, притормози. Разошелся, понимаешь. – Командир примиряюще выставляет перед собою ладони. – Ты вроде по делу сказать чего–то хотел?

— Хотел, – киваю я. – По экипировке. Нападают зомби как дикие звери. Поодиночке просто стараются зажать в угол и загрызть, толпой – окружают, отрезают пути к отступлению, валят на землю и рвут в клочья. Одиночные почти не опасны. Они тупые и медленные. Зато – очень страшные, просто жуть. Но если страх этот побороть, то бить их будет несложно даже без огнестрельного оружия: держи дистанцию, не давай в себя вцепиться и бей по башке чем–нибудь тяжелым. Хоть топором, хоть лопатой, хоть монтировкой. С толпой – намного хуже. Тут уже дистанцию держать, скорее всего, не получится и придется очень быстро двигаться. И нужна будет защита. Обычную ткань порвать зубами несложно, брезент «горки» – уже труднее. Тот же кевлар жевать можно хоть до морковкина заговенья. Отсюда вывод – экипировка должна быть легкой, но прочной: «горки», а лучше штурмовые комбинезоны первого класса защиты, вроде тех, что мы у немцев из ГСГ‑9[27] тогда на «Интерполитехе»[28] видали, защитные щитки на руки и ноги, наплечники. Шлемы с забралами, причем можно и легкие – «Джеты» или мотоциклетные. Если без забрала, то очки тактические, чтобы кровь и слюна упырей в глаза не попали. Для защиты торса лучше всего подойдут тяжелые бронежилеты без пластин. Если титан выкинуть, то весу в самом кевларовом пакете и чехле – килограмма полтора. А у того же «Корунда», например, еще и воротник есть. Чем не защита? Пулю, конечно, уже не удержит, так стрелять зомби не умеют. Перчатки нужны обязательно. Причем не эти пижонские, без пальцев, а нормальные, штурмовые или как у страйкболистов. Уж если они мелкие осколки да шарики аирсофтные держат, то прокусить их, скорее всего, не получится. Ну вроде как все пока.

— Что ж, смысл в твоих словах есть, – вновь согласно качнул головой Львов. – Обдумаем. Еще есть у кого какие идеи и соображения? Нету? Ну тогда продолжим. Главк перед нами поставил следующие задачи…

г. Москва, Калужская площадь, 21 марта, среда, раннее утро

Город давил со всех сторон. Вызывал чувство панического, безграничного ужаса. Не буду врать, приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ему не поддаться. Давненько я подобного не ощущал. Пожалуй, с зимы девяносто пятого. В Грозном, помнится, было очень похоже. И, не буду врать, трудно сказать, когда же все–таки было страшнее. Тогда я был зеленым сопляком, ничего еще толком не знающим и не умеющим, а Грозный, казалось, смотрел прямо в душу тысячами бездонных черных буркал – выбитых окон. И из каждого в любую секунду могла прилететь короткая автоматная, пулеметная очередь или пуля снайпера. Мертвый город вел охоту за живыми людьми. То, что сейчас происходило в Москве, внешне выглядело иначе: не было разрушенных артиллерийским огнем и многодневными пожарами зданий, горели уличные фонари и светились окна домов, моргали и переливались рекламные щиты. На первый взгляд все было нормально. Но только на первый, и только на взгляд. Потому что на слух город уже был другим. Вместо обычного шума просыпающегося мегаполиса со всех сторон слышны были вой сирен, рык дизелей армейской бронетехники и стрельба. Да, стреляли не так интенсивно, как в свое время в столице Чечни, да и калибры были не столь впечатляющими… Но, с другой стороны, и войны в Москве все–таки не было. Хотя было введенное вчера вечером чрезвычайное положение. И было кое–что еще, то, чего не было даже в Грозном. Над Москвой, будто невидимым облаком, всепроникающим туманом, окутывающим и обволакивающим все вокруг, висел человеческий крик. Кричали одновременно тысячи, десятки тысяч людей. От боли, от страха, от безысходной предсмертной тоски. Крик этот был даже не столько слышен, сколько его просто чувствовали. Он, словно ультразвук, бил по мозгам, давил на психику, вызывая почти физическую боль. Этот город тоже был уже мертв и тоже охотился за живыми, вот только орудие этой охоты было куда страшнее пули, снаряда, мины или осколка. По улицам древней столицы неспешной покачивающейся походкой шли залитые своей и чужой кровью трупы. Пустые оболочки, бывшие совсем недавно людьми, а теперь превратившиеся в кошмарных чудовищ из детских страшилок и фильмов ужасов. В вечно голодных и безжалостных упырей, охотящихся на живых. Зомби. По Москве неотвратимо и неумолимо вышагивала сама Смерть.

О том, что дела пошли совсем паршиво, я догадался еще до того, как мы прибыли на место. По первоначальному плану весь наш взвод на двух «Уралах» и при одном БТР‑80 должен был прибыть к областному ГУВД в Никитский переулок и, перекрыв его в обе стороны, «осуществлять с целью недопущения». Короче, классическое «держи и не пущай» с поправкой на разворачивающееся вокруг безумие. Но не успели мы даже до Кольцевой доехать, как у меня в кармане беззвучно завибрировал мобильный. Ага, снова дежурка, а значит, или новости, или вводные. И вряд ли что–то хорошее. Так и оказалось.

— Боря, слушай внимательно – загудел в трубке слегка искаженный голос Дяди Сани. – Есть новая задача: один «Урал» и «броня» уходят на Никитский, а ты со своими – дуй на Калужскую площадь, на Житную. Там что–то непонятное приключилось. Их вчера весь день «Брысь»[29] охраняла, а часа полтора назад они какой–то приказ получили и снялись всей оравой. Теперь там всей охраны – десяток доблестных «пэпсов» из тех, что разбежаться не успели. Я так понял, они бы и рады, да только упырей на площади уже изрядно скопилось, не выскочить.

— Погоди, Дядь Сань, а мы там на кой хрен, если оттуда все, кто мог, уже смылись?

— Ты у меня спрашиваешь?! – рявкает вдруг обычно спокойный и доброжелательный дежурный. – В душе не е… знаю!!!

— Ты чего окрысился–то?

— Ай, не спрашивай, – в голосе майора слышна боль. – Тут ведь по всем правилам приведения в боевую готовность связь нужно устанавливать со всеми. Ну там с вышестоящими нашими и с местными гражданскими властями. Дозвонился до узла связи МОБа[30] в Люберцах… А там какая–то девочка–телефонистка. Плачет, говорит: «Дяденька, они все с ума сошли. Едят друг друга. В дверь снаружи ломятся»… Я ей говорю: «Дочка, а кроме тебя–то кто нормальный остался?» А она: «Сначала в коридорах стрелял кто–то, а потом три уазика куда–то уехали». Она им в окно махала, но ее то ли не увидели, то ли просто возвращаться не захотели…

— Вот мля… – само по себе вырывается у меня.

— И я о том же, – вздыхает дежурный. – Я спрашиваю: «Сама–то как? Цела?» А она мне: «Ага, меня тоже съесть хотели, но я вырвалась и заперлась. Укусили, правда, за ногу, но чуть–чуть совсем. Даже не кровит почти»… Представляешь?

— Звиздец… – безжалостно подвел итог я. – Хана девчушке…

— А то я не знаю… – соглашается тот. – Но ей–то так не скажешь. Говорю: «Потерпи, доченька, я ребятам сейчас скажу, они часика через два–три приедут, выручат тебя». А у самого, сука, аж глотку перехватывает.

— Молодец, Дядь Сань. Все правильно. Нельзя ее было надежды лишать… Ладно, все понял, сейчас Тисову маякну и – на Калужскую.

— Угу, и подзатыльник ему от меня передай. Пусть телефон включит, обормот.

По автомобильной рации связываюсь с едущим на головном «Урале» Антоном, передаю ему «пламенный привет» из дежурки и рекомендации по поводу мобильного, а потом рассказываю о новом приказе.

— М‑да, – задумчиво тянет Антоха, – похоже, началось в колхозе утро… Куда ж это «кошек» сдернули? Ладно, главное – на связи будь и, если что, ори погромче, подъедем – выручим.

— Аналогично, – фыркаю в ответ я. – Еще не факт, кому кого выручать придется.

На этой оптимистической ноте мы и разъехались каждый в своем направлении.

Окончательно в том, что дело швах, я убедился, едва мы выехали на Калужскую площадь. Достаточно было бросить взгляд на Садовое кольцо, мертвое во всех смыслах. Что значит «во всех»? А то и значит… Во–первых, от самого пересечения с Большой Якиманкой и аж до едва различимого в предрассветной мгле Крымского моста и эстакады за ним, на Кольце не было видно ни одной машины. Нет, понятно, что до утреннего часа пик еще далеко, но это ведь не окраины какой–нибудь Тмутаракани, а самый центр столицы. Это ж вам не Нижние Бодуны какие–нибудь, это Москва – порт пяти морей, город, что никогда не спит. Однако и пустой проезжую часть назвать было нельзя. Движение на ней все–таки имелось. Пешее. И жуткое в своей противоестественности. По Кольцу в каком–то одним им известном направлении ковыляли ожившие мертвецы. И было их настолько много, что меня в первый момент даже оторопь взяла. Как–то не предполагал я, что бедствие приняло такие масштабы, понимал, что дела наверняка не ахти, но надеялся все же на лучшее. Похоже – напрасно.

Перед воротами и вдоль высокого чугунного забора вокруг белого, с огромными стеклами окон здания МВД на Житной мертвяков тоже хватало. Только тут они никуда не шли, а просто стояли этакой живой, а скорее – мертвой изгородью вдоль выложенного полированными каменными плитами парапета. Не меньше полутысячи упырей просто стояли и пялились сквозь слишком узкие для них отверстия между толстыми пиками ограды на темное, без единого светящегося окна здания. И, что интересно, на площади вокруг памятника Ленину оживших мертвецов не было совсем. Угу, понятно. Значит, на площади покойников просто ничто не привлекает, вот они и собрались вокруг места, в котором есть что–то для них интересное. Хотя, если исходить из их весьма однобоких интересов, то там скорее… живые люди.