Георгий Холопов - Докер

• Название: Докер
• Автор: Георгий Холопов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1984

Книга лауреата Государственной премии РСФСР Г. К. Холопова состоит из произведений разных лет и разных жанров.

Особое место занимают в книге повести и рассказы, посвященные Великой Отечественной войне.

---

Недели через две после этой истории, уже после взятия Вены, я попадаю в Баден. Хотя наши войска движутся на север Австрии, к Аспарну, но штаб фронта пока еще здесь. Подходя к штабу, я вдруг вижу фрау Маргариту и фрау Матильду! Энергично жестикулируя, они что-то объясняют часовому, чего-то требуют от него.

Холодок пробегает у меня по спине. Я поворачиваю назад.

Через полчаса, возвращаясь к штабу, я спрашиваю у часового:

— Что от вас хотели эти две женщины?

— Кикиморы? — Часовой улыбается. — Да вроде как бы хотят пожаловаться самому командующему. Говорят, на них покушались сегодня два наших солдата… Видели таких красавиц? Поди им уже за пятьдесят, бесстыдницам. — Часовой качает головой. — Они у генерала будут требовать «компенсацию».

Не знаю, что на этот раз получили прессбаумские девы, но думаю, что-то ценное. И вот почему…

Проходит апрель. Проходит май. Уже капитулировала Германия. Уже совсем-совсем закончилась война, и наши войска возвращаются на родину.

В первых числах июня я приезжаю в Вену, захожу по служебным делам к коменданту центрального района города.

В приемной полковника много народу. Я записываюсь в очередь и сажусь с газетой у окна. И вдруг… открывается дверь, из кабинета коменданта выходят прессбаумские девственницы!.. На этот раз они вместо зонтиков держат под мышкой толстые портфели, запихивая туда кипы каких-то свидетельств с разноцветными печатями.

Когда они со строгими, непроницаемыми лицами, гордо вскинув головы, шлепая ботфортами, покидают приемную, я спрашиваю у адъютанта полковника:

— Интересно, что могли просить у коменданта эти две женщины?

— У коменданта!.. — Адъютант смотрит на меня уничтожающим взглядом. — Они просят у Советского правительства! Пенсию!.. За потерю девственности! — взрывается адъютант.

ТАМ, ГДЕ ПРОХОДИЛИ ТУРНИРЫ РЫЦАРЕЙ

Сегодня я приехал в Розенбург. Это недалеко от Хорна. Розенбург знаменит замком, построенным в XII веке.

У ворот замка ко мне подходит гид-австриец. Он в кожаных шортах и курточке, в зеленой тирольской шляпе, утыканной крашеными перьями.

Свой рассказ о замке гид начинает с большого квадратного двора. Много веков назад здесь на горячих и быстрых конях, закрывшись крепкими щитами, бились на турнирах белокурые рыцари.

Потом мы идем по замку. Как и во всяком замке, в нем неуютно и скучно.

А природа вокруг пышная, прекрасная. Стоит замок на высокой, неприступной скале. Внизу — пропасть, река, деревушка.

Когда мы возвращаемся через двор, где когда-то ломались копья и звенели мечи рыцарей, мой гид достает из кармана пухлый конверт и, приподняв шляпу с пестрыми перьями, угодливо спрашивает:

— Не купит герр капитэн порнографические открытки?

САЛЮТ

Их было трое отважных партизан: мясник Владислав Вомасек, столяр Ярослав Макса и студент Ян Церган. Когда наши войска уже были поблизости от Йиндржихува-Градца, эти три молодых чеха первыми выбежали с национальными флагами на Старую площадь, чтобы встретить советских солдат.

Но тут уходящие из города немецкие фашисты схватили трех партизан и расстреляли у Святой Троицы.

Через час в город вошли наши войска. Это было девятого мая 1945 года, в день Победы, когда уже отгремели последние выстрелы в Европе.

Наши войска шли дальше через этот город, я уже остался на похороны отважных чешских партизан.

Хоронили их на другой день. На похороны вышли все жители города.

Отпевали партизан в костеле под торжественную «Чешская земля, прекрасная земля».

Потом похоронная процессия, растянувшаяся на километр, направилась на кладбище. Впереди шли девочки в нарядных белых национальных платьях. За ними — почтенные старики города в черном, в котелках и с тросточками. Шли они в своеобразном строю, в шахматном порядке, чтобы не мешать друг другу, ритмично взмахивая тросточками. Это придавало процессии особую строгость и торжественность.

Уже за городом навстречу процессии из-за леса показался наш стрелковый полк. Солдаты брели усталые, запыленные, неся на плечах ручные пулеметы и противотанковые ружья. Но узнав, что хоронят чешских партизан, они положили тяжелую ношу на землю, подняли автоматы к небу — к небу! — и на виду у всех открыли стрельбу.

И тут произошло невероятное. В процессии одни повалились на землю, другие скатились в кюветы.

Посреди шоссе остались стоять только мы с доктором Зуда, руководителем местного Сопротивления, по просьбе которого я участвовал в похоронах партизан.

Я не сразу сообразил, что произошло.

— Салют, салют! — закричал доктор Зуда.

— Салют, салют! — закричал я вслед за ним.

— Проклятая война! — жестко проговорил Зуда. — Видите, что с народом сделали немцы?

Да, потрясенный, я видел страшный рефлекс войны… Но тут, помогая друг другу, в разорванных и испачканных платьях, все стали подниматься с земли, вылезать из кюветов, и с разных концов шоссе, в грохоте выстрелов в честь погибших партизан, уже неслось с нарастающей силой тысячеголосое:

— Салют, салют!..

А потом, когда катафалки двинулись к кладбищу, люди снова встали в колонну. Они шли обнявшись и от стыда и радости плакали.

ВОЗМЕЗДИЕ

Идут пленные эсэсовцы, из тех, что не успели ко дню капитуляции Германии удрать к американцам и англичанам. Их тысячи, много десятков тысяч. Идут они запыленные, грязные, усталые, задыхаясь от жажды.

Едут пленные эсэсовцы. У этих чудовищно огромные автобусы, набитые чемоданами. Сидят они на крышах, на капотах моторов, на крыльях и чуть ли не на колесах машин.

Идут и едут пленные эсэсовцы, проклятые богом и людьми, ненавистные всем, кто встречает их на солнечных улицах этого зеленого уютного чешского городка…

В конце городка, у выезда на раскаленное асфальтированное шоссе, стоит маленький домик с садом, огороженный высоким сетчатым забором. В саду буйным цветом распустились яблони, вишня, абрикосы, гудят пчелы, а из водопроводной колонки широкой струей льется холодная прозрачная вода, с веселым журчанием лесного ручейка растекаясь по бесчисленным канавкам, вырытым заботливыми руками старого хозяина дома.

Сам хозяин со старухой вот уже третий день сидят на скамейке у настежь раскрытой калитки и все смотрят, смотрят на бесконечные колонны пленных немцев. Хозяева принаряжены, как в праздник; старик держит черную трость, которую берет в руку лишь в дни больших спортивных состязаний, свадеб или похорон. Старуха сидит неподвижно, положив большие тяжелые руки на колени. Она вся в воспоминаниях о сыне, у нее печаль и страдание на лице. А старик, опершись на трость, с яростью курит старую трубку из мореного дуба.

То и дело, услышав шум воды, к домику с котелками и флягами подбегают пленные. Но у раскрытой калитки, встретившись взглядом со стариком, они останавливаются, точно перед стеной. Никто из них не решается войти в сад. А вчера еще они не были такими робкими. Потоптавшись на месте, немцы молча уходят и торопливо занимают свои места в колонне.

Старик молча смотрит им вслед.

Так продолжается весь день, до сумерек.

Обедают старик и старуха в разное время, чтобы не оставить без присмотра гостеприимно раскрытую калитку.

А вода в саду шумит, журчит в канавках…

ЯРОСЛАВ НЕДОРОСТ

Мы обедали, когда в харчевню вошла шумная компания чешских партизан. Среди них выделялся богатырского роста и сложения бородач в полосатой «пижаме» каторжанина, с нагрудным номером 10601; в руке он держал кандалы.

Я спросил Франтишека, молодого и расторопного хозяина харчевни, участника местного Сопротивления, кто этот богатырь.

— Мясник Ярослав Недорост, — певучим говорком с удовольствием ответил Франтишек. — Четыре года он пробыл на немецкой каторге. Сегодня вернулся домой. Чудак — не верит, что вышел на свободу! — Франтишек присел рядом со мною. — Правда, с такими, как Недорост, немцы знаете какие придумывали фокусы? — Он перешел на шепот. — Раз в месяц они открывали ворота рудника, убирали охрану и говорили всем: вы свободны, можете уходить куда хотите. Даже снимали с них кандалы!.. Первое время, знаете, находились такие чудаки, верили немцам, уходили. Но недалеко за рудником за ними начинали гнаться охранники, у каждого овчарка. В такую историю однажды попал и Ярослав. Можно попросить, он расскажет. Только, знаете, крепкие руки его спасли — не зря он мясник! — одной овчарке он разорвал пасть, другую задушил…

Официанты принесли на подносах с полсотни кружек пива, и мы с чешскими партизанами выпили за счастливое возвращение Ярослава Недороста.

Недорост по-русски говорил ничуть не хуже Франтишека (все эти четыре года он работал на рудниках вместе с русскими военнопленными) и стал нам рассказывать про фашистскую каторгу. Там работало двадцать тысяч пленников. Среди них были и французы, и поляки, и итальянцы. За две недели до дня Победы фашисты отделили около трех тысяч славян и расстреляли их. Он чудом скрылся с группой русских…