Константин Иванов - Средневековые замок, город, деревня и их обитатели

• Название: Средневековые замок, город, деревня и их обитатели
• Автор: Константин Иванов
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91678-210-3

Книга Константина Иванова — своеобразный путеводитель по средневековой жизни. Увлекаемый автором, читатель изучает устройство замка, прогуливается по узким городским улочкам, заглядывает в аптеку, лабораторию алхимика и лавки ремесленников, проникает на заседание городского совета, участвует в судебном разбирательстве, оказывается на пиру в баронском замке и узнает много любопытного о меню и убранстве стола, присутствует при посвящении в рыцари, неожиданно замешивается в толпу бичующих себя религиозных фанатиков, знакомится с разбойниками и инквизицией, посещает дом богатого горожанина и крестьянское подворье, получает приглашения на рыцарские турниры, свадьбы и деревенские праздники, развлекается игрой бродячих актеров — словом, попадает в круговорот повседневности Средних веков…

Константин Иванов (1858—1919) — историк и поэт, директор Императорской Николаевской гимназии в Царском Селе и домашний учитель детей последнего русского царя, блестящий знаток европейского Средневековья.

---

Возгордился крестьянский сынок и стал мечтать о рыцарстве.

«Я хочу, — обратился он к отцу, — отправиться ко двору, помоги мне».

«Брось, дорогой сын мой, — отвечал отец, — мысль о дворе. Придворные обычаи тяжелы для того, кто не привык к ним с молодых лет. Возьмись-ка за плуг да примись за обработку земли. Веди жизнь, какую веду я, пей воду вместо того, чтобы пить вино, добытое грабежом; ешь нашу пищу и веди себя безукоризненно…»

Напрасно отец отговаривал сына и предлагал жениться на дочери крестьянина Рупрехта; сын решительно отказывался оставаться долее в деревне и вести крестьянскую жизнь; все эти грязные деревенские работы повредят его локонам, его вышитой шапочке, его щегольскому кафтану: да и жениться он вовсе не хочет; семейная жизнь сделает его праздным, а он стремится к деятельности. Видя, что все его увещания не приводят ни к чему, отец купил сыну коня и отпустил его со словами: «Я не могу тебя удерживать, я отпускаю тебя, но предостерегаю еще раз: береги, красавчик, свою шапочку и свои кудри… Мне снилось, что ты шел, опираясь на палку, с выколотыми глазами; мне снилось еще, что ты взобрался на дерево, а над тобою сидели на ветви ворон и ворона… Я раскаиваюсь в том, что вырастил тебя». Гельмбрехта не тронули эти прощальные слова, и он покинул родительский кров.

Он поселился у одного рыцаря, занимавшегося разбоем, в замке, стоявшем на высокой горе. Этот рыцарь охотно принимал к себе на службу молодых людей, подобных Гельмбрехту. Скоро молодой Гельмбрехт выделился из среды других разбойников своим бессердечием, жадностью и разбойническими приемами. Он не щадил никого и ничего: уводил коня, барана, отбирал у людей плащ и кафтаны, прятал в свой мешок даже то, чем его товарищи пренебрегали. Так прошел целый год.

Тогда вспомнил он об отце, взял отпуск у своего рыцаря и поехал домой. Все ему обрадовались. Слуга и служанка его родителей обратились было к нему с прежним простым приветствием: «Добро пожаловать, Гельмбрехт!», но когда заметили, что такое обращение не нравится ему, то сказали: «Добро пожаловать, наш благородный господин!» Он ответил им фразой, в которой они ничего не поняли, столько было в ней незнакомых им слов. Сестра Готелинда бросилась к брату, обняла его, но он сразу охладил ее латинским выражением, в котором на самом деле не было никакого смысла. Отца он приветствовал по-французски, а мать по-чешски, и мать сказала: «Это не сын наш, а чужеземец», на что озадаченный отец ответил: «Только он очень похож на нашего сына». «Скажи словечко по-немецки, — обратился отец к Гельмбрехту, — и тогда я признаю тебя. Однако я не намерен угощать чужестранца». Тогда молодой Гельмбрехт перестал корчить из себя иностранного рыцаря и сказал: «Да, это я, Гельмбрехт, я был когда-то вашим сыном и слугою».

Отец пригласил Гельмбрехта войти в дом; на столе появляется все лучшее: хорошее мясо с капустой, сыр, жирный гусь, зажаренный на вертеле, жареная курица. «Если бы у меня было вино, — сказал отец, — мы бы выпили его сегодня, но я предлагаю тебе, милый сын, воду лучшего источника, какой когда-либо вытекал из земли». Тем временем Гельмбрехт распаковывает подарки: отцу — точильный камень, косу и топор, матери — лисью шубу, содранную им с патера, сестре — шелковую повязку и позумент, отнятый им у какого-то торговца.

Между ним и отцом начинается разговор о старом и новом рыцарстве; и я тоже, говорит отец, бывал при одном дворе: я носил туда сыр и яйца и видел там рыцарей[98].

Они отважны были, честны,
Им были вовсе не известны
Те чувства низкие, что ныне
Находим в женщине, в мужчине…
Скрипач проворно выходил,
Смычком по струнам проводил,
И становились дамы в ряд,
Прелестный на взгляд…
Когда кончались пляс, игра,
Им пели чуть не до утра,
На том же самом месте,
О герцоге Эрнесте.
Забав различных и потех
Довольно было там про всех.

Отец рассказывает далее о стрельбе в цель, о псовой охоте и приглашает сына рассказать, в свою очередь, о современном рыцарстве. Сын говорит, между прочим, следующее:

Кто хочет рыцарей найти,
Тот должен по шинкам пойти:
И день, и ночь они все там,
Как будто приросли к местам.
А кто живет по старой моде,
Как вы, отец, иль в том же роде,
Тот ото всех уж отлучен:
Мужчинам так приятен он
И дамскому приятен взору,
Как палачи приятны вору.

Сын горячо заступается за то «рыцарство», среди которого живет, и ярко рисует привлекательные для него опасности разбойнической жизни. Он перечисляет грабительские набеги, которые предстоят ему, и сообщает отцу имена своих беспутных товарищей. «А как же они называют тебя?» — спрашивает он. «Меня они зовут “Глотай деревни”; я — бедствие для крестьян; все, что принадлежит им, — мое; одному я выкалываю глаза, другому рублю спину, того привязываю к муравейнику, этого вешаю за ноги на иве». Отец говорит на это, что справедливый Бог не потерпит таких преступлений и вся их шайка попадет в руки правосудия. Эти слова выводят молодого Гельмбрехта из себя. «До последнего времени, — говорит он отцу в сердцах, — я отговаривал своих товарищей от нападений на твой дом, но теперь ему не будет пощады». После этого, разумеется, он больше не может оставаться в родительском доме и уезжает.

Но прежде чем покинуть навсегда родительский кров, Гельмбрехт советует сестре бросить грязную крестьянскую жизнь, иначе ей придется всю свою жизнь заниматься крестьянским трудом. Он обещает выдать ее замуж за одного из своих товарищей «Глотателя ягнят» — Леммершлинга. Увлекаемая преступным братом, Готелинда мечтает о том, что у нее в доме «будет всегда трещать сковорода, шкафы будут переполнены, пива наварено и вина наготовлено вдоволь».

Готелинда мечтала не напрасно; вскоре посланный брата приехал за нею, и она отправилась с ним в разбойничье гнездо. Гельмбрехт отдает ее своему товарищу со следующими словами: «Ты заживешь с нею хорошо, она будет тебе верна; коли ты возьмешь ее, будешь жить беззаботно… коли ты будешь ослеплен, она будет повсюду водить тебя за руку, по всем путям и тропинкам; коли у тебя отнимется нога, она каждое утро будет приносить к твоей постели костыли; коли руки отнимутся, она до самой смерти будет тебе резать мясо и хлеб». Жених обещает подарить своей невесте, в качестве утреннего дара, «три мешка тяжелее свинца» с полотном, покрывалами, юбками, рубахами, желтою материей, темною тканью, собольими шубами, крытыми алым сукном.

Перед свадьбой учинили разбой, и к дому жениха навезли всякого добра. Старик ввел молодых в круг и трижды спрашивал их, хотят ли они вступить друг с другом в брак? После этого все окружающие запели брачную песню, жених наступил, по обычаю, невесте на ногу, и начали брачный пир. Что ни подавалось на столе, все исчезало с необыкновенною быстротой. Едва остались косточки для собак. Готелинда приуныла: по древнему поверью, так едят люди, конец которых близок. И не успели жених и невеста одарить музыкантов, как вдруг появился судья со стражниками. На разбойников напал ужас: они пытались спрятаться, но все равно были переловлены. Готелинда была перепугана и опозорена. Девятеро из разбойников были повешены, десятому была оставлена жизнь, и то был наш Гельмбрехт «Глотай-деревни». Но отпустили Гельмбрехта после страшных истязаний; его ослепили и лишили руки и ноги — то была личная месть одного из стражников за отца и мать, убитых Гельмбрехтом.

Истребление разбойников. Со старинной гравюры 

В таком ужасном виде он был приведен к дому своего отца. Но тот встретил сына злыми насмешками и отказал ему в приюте. «Если вы не хотите принять меня, как сына, — стал просить Гельмбрехт, — то позвольте мне вползти в ваш дом, как несчастному человеку; ведь вы пускаете же к себе больных бедняков. Если вы не сжалитесь надо мною, мне нет более спасенья…» — «Слуга, — обратился старый крестьянин к работнику, — запри двери, засунь засов… Скорей я готов принять совсем чужого человека, чем дать кусок черствого хлеба ему… Уведи его от меня, я ударил бы его, если бы не считал зазорным ударять слепца…»

Отвергнутый отцом Гельмбрехт бродил по окрестностям, пока не попался в лесу в руки дрововеков. Все они были его врагами, так как он принес горе каждому из них: у одного сжег хижину и расхитил все добро, у другого жестоко оскорбил дочь, у третьего увел корову. С Гельмбрехта сорвали красивый головной убор и разорвали в мелкие кусочки. После этого положили ему в рот щепотку земли и повесили его на ближайшем дереве.

С грабителями, попадавшимися в руки правосудия, поступали вообще очень сурово и даже жестоко. Так, например, граф Фландрский Роберт[99] приказал бросить в кипяток, в полном вооружении, рыцаря, ограбившего одну бедную женщину. Герцог Альбрехт Брауншвейгский[100] предписал повесить за ноги графа фон Эберштейна за произведенные им грабежи; после же совершенной над графом казни герцог приказал похоронить его с почетом, каковой приличествовал лицу графского происхождения.