Жорж Онэ - Парижанка

• Название: Парижанка
• Автор: Жорж Онэ
• Жанр: Исторические любовные романы
• ISBN: 978-5-906-13792-0

С тех пор как Роза Превенкьер вернулась в Париж и поселилась в прекрасном отеле на улице Буа, ее жизнь потекла по-прежнему и вошла в обычную колею. Если бы молодая девушка захотела, ей было бы нетрудно уверить себя, что четырехлетний период, когда ее отец наживал золото в Африке, а сама она шила шляпки в Блуа, существовал только в ее воображении. Между тем все это было на самом деле…

---

– Вам, сударь, вздумалось пошутить, – добродушно заметил содержатель гостиницы. – Мы в Блуа любим шутки и понимаем их не хуже парижан.

– Хорошее дело!

– Итак, я предложу вам форель с острым соусом, специальность нашего заведения. Смею сказать, что нигде в целой Франции не умеют сделать так соуса ромулад, как у меня.

– Будь по-вашему: ромулад так ромулад.

– А потом жареное турнедо с гарниром из гусиной печенки, трюфелей и сморчков.

– Согласен.

– После того бекасы на канапэ; к этому смею рекомендовать Кло-де-Вужо 84 года, которое бесподобно. Я не всем предлагаю это вино, а берегу для знатоков. Надо быть достойным, чтобы испробовать его.

– Весьма благодарен за честь! Мы сумеем сделать ему оценку.

Хозяин поклонился с довольной миной, почесал ухо и продолжал:

– Далее, по-моему, раки на шампанском приличным образом увенчали бы этот обед, не особенно сложный, но деликатный… Наконец, котлетки из мозгов, ананасное мороженое и кирш… вот и все.

– Черт побери, какой вы ловкий народ в центре Франции! – сказал Томье. – Сейчас видно, что сидите у самого источника сладостей. Одной рукой вы шарите в Майнце, другой собираете в Перигоре. Бургундия у вас по левую сторону, Бордо справа, а между тем и другим вы лорнируете через плечо Шампань… Итак, любезный, воспользуемся этим, а вы уж постарайтесь отличиться в изготовлении четырех избранных нами блюд.

– Можете быть спокойны, сударь, приложу все старания, а ровнехонько в семь обед будет подан.

– Как, вы приметесь сами за стряпню?

– Да, сударь, я стряпаю для епископа, генерала и префекта; ведь мы, слава Богу, понимаем людей и сейчас видим, с кем имеем дело. Затем прошу извинить, сударь и сударыня. Надо бежать на кухню!

Раскланявшись с восхищенным видом, он скрылся.

– Милый друг, если вы сколько-нибудь сомневаетесь в триумфальном исходе вашей экскурсии, то теперь, надеюсь, сердце у вас вполне спокойно. Комус, бог кухни, взял нас под свое покровительство. Это он сейчас и вышел отсюда под видом того кругленького человечка. Мы будем есть и пить превосходные вещи.

– Какой вы ребенок! Вас забавляет всякий пустяк, – произнесла молодая женщина, усаживаясь на стул у окна.

– Пустяк! Это правда, – с важностью согласился Томье, садясь в свою очередь, – правда, что этот пустяк есть ваше присутствие.

– Ах, Томье, Томье! – воскликнула госпожа Леглиз, грозя пальцем своему собеседнику. – Вы опять принимаетесь за то же! Мы поссоримся.

– С какой стати! Из-за того, что я высказываю, насколько мне приятно находиться возле вас? Разве это преступление? Попробуйте-ка помешать мне совершить его.

– Значит, вы вечно будете оказывать мне непокорность?

– Насколько могу! Я вас люблю, говорю вам; в чем же вы можете меня упрекнуть, если я не требую у вас взаимности?

– Только этого еще недоставало!

– Но «это» придет, не беспокойтесь.

– Нахал!

Эпитет был резок, но не таков был тон. Откинувшись на спинку стула с полузакрытыми глазами, с порозовевшим лицом, на которое падал отблеск заката, молодая женщина ласково посматривала на своего красивого кавалера, а тот улыбался, говоря ей о любви. Она пробирала его, но только для виду. Ее мина опровергала суровость возражений. И Томье, вероятно привычный к подобным контрастам, не придавал никакого значения смыслу сказанных ею слов, обращая внимание лишь на тон речи. Поэтому он продолжал, нисколько не смущаясь:

– Советую вам пожаловаться на судьбу. Во мне вы имеете самого покорного, самого уступчивого друга. Я предан вам, как собака, и готов повиноваться каждому знаку вашей руки. Кто находится постоянно возле вас, всегда в вашем распоряжении и рад угодить вам во всем? Уж не ваш ли муж?

– Неужели вы собираетесь осуждать его предо мною?

– О, это совершенно лишнее! Он чересчур усердно напрашивается сам на осуждение. Иметь такую жену, как вы, и оставлять ее наедине с другим, под предлогом обсуждений каких-то дел с нотариусом из Блуа, ну не безумие ли это?

– Нет, это только равнодушие.

– А, вы сознаетесь в том?

– Напрасно было бы отрицать подобный факт. Положим, он не делает мне чести. Ведь если бы я обладала всеми достоинствами, которые вы мне приписываете, то, вероятно, они не остались бы незамеченными даже в глазах мужа. Поэтому надо думать, что вы мне льстите без меры.

– Я рисую вас такой, какая вы есть на самом деле.

– Предвзятые взгляды!

– Нет, взгляды проницательные. Полгода живу я возле вас, почти не разлучаясь с вами. Я знаю вас хорошо, и вы обладаете чудесной натурой. Как это я не догадался полюбить вас раньше? Ведь вот уже три года, как мы с вами встретились в первый раз. Это было в самый день вашей свадьбы, в ризнице церкви Святого Августина. Я присутствовал на церемонии, как сотня других клубных знакомых вашего мужа, пришедших поздравить его. И у меня врезались в память ваша кроткая улыбка и скромный вид, с которыми вы принимали оказываемые вам почести.

– Вспомните, что я только вышла из монастыря, совсем не знала жизни, и мой брак удивлял меня, точно какое-то невероятное приключение. Мой муж казался таким очаровательным, таким любезным, он был так щедр, и его считали богачом. Старая тетушка, моя единственная родственница, рассказывала мне такие подробности про богатство Леглизов, про их деловые и светские связи, что я стала видеть в наследнике этого громадного состояния нечто вроде владетельного князя, который располагал существованием тысяч людей и царил в обществе, благоговевшем перед ним. Перспектива стать его женой походила на волшебный сон, и целый месяц я жила какой-то героиней апофеоза. То, что вам показалось моей скромностью в день нашей свадьбы, происходило немного от ошеломления, а улыбалась я, как танцовщица, на которую смотрит весь оперный театр и которая хочет понравиться.

– Вы клевещете на себя. Впрочем, можете клеветать сколько вам угодно. Вы не измените моего образа мыслей, а мое восхищение вами достигло теперь такой слепоты, что если бы по какому-нибудь невероятному волшебству вы сделались противоположностью того, что вы есть, я продолжал бы упрямо находить вас совершенством.

– Это уже фетишизм, – сказала, смеясь, молодая женщина.

– Нет, обожание.

Она протянула ему руку с очаровательной непринужденностью.

– Хорошо, так обожайте меня, если не можете иначе, несмотря на мои запрещения. Конечно, приятно быть любимой, иметь возле себя кого-нибудь, кто думает о вас, радуется вашим счастьем, печалится вашим горем. Но будьте рассудительны, не злоупотребляйте моей снисходительностью… Слушайтесь меня постоянно… и не мучьте меня никогда.

Госпожа Леглиз отняла руку, которую Томье страстно прижал к губам. Чьи-то шаги и стук отворяемой двери заставили молодых людей опомниться.

– Как некстати! – проворчал влюбленный, но тотчас изменил выражение лица и позу.

В комнату вошел муж.

– Ну, чем же вы тут занимаетесь? – с игривой беззаботностью спросил Леглиз.

– Ожидаем тебя, как водится, – весело подхватил приятель. – Мы заказали обед.

– А шляпу?

– И шляпу также.

– Черт возьми! Кажется, я пришел в отель в одно время с какой-то личностью, которая принесла этот драгоценный предмет, потому что в бюро мне попалась навстречу молодая женщина с картонкой. Да вот и она…

Мадемуазель Сесиль вошла в сопровождении лакея. Она поклонилась и, положив в угол свой зонтик и плащ, направилась к своей хорошенькой заказчице.

– Надеюсь, сударыня, что мы не заставили вас слишком долго ждать… Мы очень спешили.

– Посмотрим-ка ваш шедевр, – произнес Томье.

Госпожа Леглиз надевала шляпу и смотрелась в зеркало кабинета. Наконец она, улыбаясь, обернулась к модистке.

– Ну что ж, это премило! Я готова быть вашей заказчицей. Почему не переедете вы в Париж?

– Потому что там не прожить так дешево, как в Блуа… Кроме того, у моей подруги есть причина оставаться в провинции.

– Она может работать здесь, не боясь пересудов, не так ли? Тут ее никто не знает, тогда как в Париже…

Мадемуазель Сесиль обнаружила некоторое удивление. Она покраснела и пробормотала:

– Но, сударыня…

– Не смущайтесь, – кротко продолжала госпожа Леглиз, – я не хочу быть нескромной. Я случайно узнала вашу фамилию: и некоторые интересные сведения о вашей подруге. Если я могу быть вам полезной в чем-нибудь…

Молодая женщина, не докончив фразы, обратилась к мужу.

– Мадемуазель Сесиль, дочь господина Компаньона, бывшего кассира вашего отца.

– Как, старика Компаньона? Что с ним случилось? Он был славный малый.

– Он жив, сударь, но совсем не может больше ходить и ведет наши счетные книги… Это его развлекает!

– Давно ли вы живете в Блуа?

– Два года.

– Но ведь Компаньон оставил службу в нашем заведении, по крайней мере, шесть лет тому назад; он был уж немного утомлен.

– В этот промежуток времени мой отец служил у господина Превенкьера, одного банкира, который обращался с ним скорее как с другом, чем как с наемным служащим.