Дороти Ли Сэйерс - Престолы, Господства

• Название: Престолы, Господства
• Автор: Дороти Ли Сэйерс
• Жанр: Классический детектив

Все персонажи, действующие в этом романе являются вымышленными, и любое их сходство с реальными лицами, живыми или мёртвыми, случайным.

---

— Согласен, лорд Питер, согласен.

— Конечно согласны. Это естественно. Я хочу предложить, чтобы вы поручили мне найти где-нибудь безопасное и удобное для вас место, где вы сможете пожить, пока всё не выяснится и наши грозные друзья на окажутся под замком. Что вы говорите? Вы поручаете это мне? Старший инспектор отошлёт вас сюда на такси, когда вы сделаете заявление.

Мистер Уоррен принялся, заикаясь, выражать свою признательность.

— Нет, не трудитесь благодарить меня, старина, только попытайтесь вспомнить любую мелочь, которая смогла бы помочь полиции.

— Дражайшая моя, мне так жаль. Не могу понять, о чём этот старый дурень думал, когда приехал к тебе.

— Приехал к единственному другому арестанту из круга знакомых. Разве можно его за это винить?

— Я и боялся чего-то подобного. Неужели мы никогда не покончим с этим?

— Оно всегда будет с нами, Питер, разве нет? И, боюсь, будет выскакивать время от времени, пока мы живы. Мы должны лишь принять это как данность. Напоминает твои нервы после контузии: мы можем не вспоминать о них большую часть времени, но когда всё возвращается, нам остаётся только справляться с ними.

— Не могу выразить, как я рад слышать твоё «нам» в таком контексте.

— Теперь больше не осталось ни одного другого контекста.

Он улыбнулся.

— Что ты собираешься сделать для мистера Уоррена, Питер? Ему действительно может угрожать опасность?

— Скорее всего, нет. Шантажисты не убивают дойных коров. Именно поэтому при всех ужасах его истории я не думаю… Имеется один мой знакомый — перековавшийся грабитель. Чтец Библии, распеватель гимнов, благородный чиновник Армии спасения с умной женой. Однажды помог мне обчистить сейф, когда многое было поставлено на карту. Большая часть его прихожан — бывшие раскаявшиеся преступники, и у некоторых из них послужной список достаточно велик. Может быть, ты его помнишь, Харриет, — мистер Билл Рам. Он был на нашей свадьбе.

— Да, я отлично его помню.

— Я помещу Уоррена к нему как жильца на пансионе и прослежу, чтобы за ним присматривали.

— Это далеко?

— Ист-Энд. Безопасно, как в африканских джунглях. Люди не так выделяются, как в сельской местности. С ним всё будет в порядке.

— Бесконечно находчивый лорд Питер, — сказала она, улыбаясь. — Ты уверен, что они не научат его взламывать сейфы?

— Что ж, ему будет легче жить, имея профессию. Кстати о профессиях, Харриет, боюсь, что он отнял у тебя всё рабочее утро. Я хотел поинтересоваться, как у тебя продвигается работа.

— Боюсь, не очень хорошо.

— Есть ли ещё какая-нибудь причина, кроме вторжений полицейских и преступников и капризов музы? Мне было бы ненавистно, если бы для тебя оказалось трудно писать, будучи моей женой. Не хочу, чтобы ты стала задумываться о бракоразводном процессе или начала прикладываться к бутылочке джина.

Харриет поймала себя как раз вовремя, чтобы не произнести безобидное «конечно нет». Питер заслуживал откровенности.

— Думаю, что причина есть, — сказала она глубокомысленно, — и она связана с тем, что я замужем именно за тобой.

Она увидела, как он побледнел.

— Всё было так просто, — сказала она. — Мне нужны были деньги. Это было моим ремеслом. Не было никаких сомнений — я просто должна была или писать, или голодать. А теперь, конечно…

— Необходимость отпала. Как неоднократно указывали тебе мои ужасные родственники. Но, Харриет, я не думал, что ты пишешь ради денег simplissime. [131] Я всегда считал, что деньги позволяют тебе писать. И писательство важно для тебя само по себе. Я ни на мгновение не сомневался, что ты продолжишь.

— Ты женился на писательнице, и хочешь теперь иметь жену-писательницу?

— Я хочу тебя, независимо от того, что ты есть. Я думал, что ты — писатель до мозга костей. Я был неправ?

— Думаю, ты был прав, но всё равно — теперь всё не так просто. Когда была нужда в деньгах, моё писательство было оправдано. Это была нелёгкая работёнка, и я делала, что могла, — вот и всё. Этого было достаточно. Но теперь, как ты видишь, никакой внешней потребности больше нет. И, конечно, писать трудно — всегда было трудно, — а теперь ещё труднее. Поэтому, когда я застреваю, то начинаю рассуждать: это же не средства к существованию, и не большое искусство, просто детективные романы. Их читают и пишут для забавы.

— Ты недооцениваешь себя, Харриет. Я никогда не думал, что услышу от тебя подобное.

— Обычно у меня дьявольская гордость, ты это имеешь в виду?

— Гордость мастера, да.

— Изощрённое и замечательное мастерство может проявляться и в совершенно легкомысленных объектах, Питер, — сказала она. — Как те запонки, например.

Он носил нефритовые запонки с вырезанными фамильными мышами Уимзи.

— Легкомыслие может доставлять большое удовольствие, — сказал он тихо. — Но мне не нравится слышать, что ты называешь детективные романы легкомысленными.

— А разве это не так? По сравнению с настоящими вещами?

— Что ты называешь настоящими вещами?

— Большую литературу, «Потерянный рай», такие романы, как «Большие надежды», «Преступление и наказание» или «Война и мир». [132] Или, с другой стороны, настоящее расследование настоящих преступлений.

— Ты, кажется, не осознаешь важность своей специфической литературной формы, — сказал он. — Детективные романы несут в себе мечту о правосудии. Они создают иллюзорный мир, в котором порок наказан, и преступника выдают улики, о которых тот и не подозревал, когда сбегал с места преступления. Мир, в котором убийцы пойманы и повешены, а невинные жертвы отмщены, а грядущее убийство предотвращено.

— Но это всего лишь мечта, Питер. Мир, в котором мы живём, совсем на него не похож.

— Иногда похож. Кроме того, тебе не приходило в голову, что, чтобы нести добро, мечта не должна отражать реальность?

— Какая пользы от неправды? — удивилась она.

— Не неправда, Харриет, идеализм. Детективные романы создают представление о мире, который должен быть правильным. Конечно, люди читают их для забавы, для развлечения, также как решают кроссворды. Но внутри они утоляют жажду в правосудии, и помоги нам Небеса, если простые люди прекратят её чувствовать.

— Ты имеешь в виду, что романы работают, как сказки, чтобы предостеречь всех мачех против того, чтобы быть злыми, и успокоить всех золушек?

— Если хочешь. Или возьми, как работала вера в призраков. Если ты знаешь, что тебя станет преследовать призрак дедушки, не выполни ты его завещания, или если думаешь, что призраки убитых ночью выходят и воют, требуя отмщения…

— Ты слишком многого хочешь, Питер.

— Полагаю, что очень умные люди смогут увидеть свою мечту о правосудии у Достоевского, — сказал он. — Но их не так много, чтобы сформировать общественное мнение. Простые люди в основном читают то, что пишешь ты.

— Но не для просвещения. Им не хочется прикладывать усилий. Они лишь желают хорошую историю с острыми ощущениями и неожиданными поворотами сюжета.

— Но ты застаёшь их врасплох, — сказал он. — Если бы они считали, что их учат, то заткнули уши. Если бы они думали, что ты вознамерилась их просветить, они, скорее всего, никогда не купили бы книгу. Но ты предлагаешь их развлечь и потихоньку показываешь упорядоченный мир, в котором все мы должны стараться жить.

— Ты серьёзно? — спросила она.

— Как никогда, Domina. Твоё призвание не кажется мне бóльшим легкомыслием, чем моё тебе. Похоже, каждый из нас имеет больший вес в глазах другого, чем в своих. И, наверное, это неплохо: чувство собственного достоинства без тщеславия.

— Легкомыслие навсегда?

— Как можно дольше, — сказал он, внезапно мрачнея. — Мне очень жаль, что немцы не увлеклись твоим видом лёгкого чтива.

10

К живым следует относиться доброжелательно, о мёртвых же нужно говорить только правду.

Вольтер

— Самое странное в этом деле, — заметил старший инспектор Паркер своему компаньону, — что абсолютно все пребывают в расстроенных чувствах. Все словно с ума посходили, оплакивая несчастную жертву.

— Да, ты прав, — согласился Питер Уимзи. Он разместился в потёртом кожаном кресле в кабинете старшего инспектора.

— Обычно оказывается, что жертву не очень-то и любили, — продолжал Чарльз. — Почти всегда находятся люди, которые, хотя и не спешат высказаться об этом открыто, отнюдь не сожалеют, что покойный больше не станет им надоедать. Кроме того, обычно есть люди, для которых мёртвая жертва гораздо предпочтительней, чем когда она жива. То есть, обычно убитый — это кто-то лишённый друзей и просто напрашивающийся стать жертвой.

— А на сей раз у нас есть богатая и любимая молодая женщина, смерть которой поразила и опечалила всех, кто её знал. О чём это тебе говорит, Чарльз?