Хилари Мантел - Убийство Маргарет Тэтчер

• Название: Убийство Маргарет Тэтчер
• Автор: Хилари Мантел
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-087084-4

Изысканные, элегантные, умные, брутальные, насмешливые, а порой и откровенно бунтарские современные притчи о любви и сексе, семье и обществе, вышедшие из-под пера писательницы, читаются легко и с наслаждением — однако серьезность тем заставляет задумываться над ними надолго и возвращаться к ним не раз.

---

Первого августа мы вылетели из международного аэропорта имени короля Абдель Азиза во время грозы; полет выдался малоприятным из-за тряски. Интересно, как там Мэри-Бет? Надеюсь, мы с нею снова увидимся. Впрочем, в глубине души я рассчитывала, что она исчезнет из моей жизни вместе с Иджазом.

В Джидду я возвратилась в самом конце ноября, удостоверившись, что мой дописанный роман попал к агенту. Помнится, прямо перед отъездом в отпуск я столкнулась с соседкой-саудовкой, молодой матерью, которая посещала литературные курсы при женском университете. Образование для женщин считалось роскошью, этаким изыском, способом мужчины побахвалиться широтой своих взглядов; Мунира еще даже не начинала выполнять домашние задания, и я приноровилась поздним утром подниматься в ее квартиру и делать эти задания для нее, пока она сидела на полу в неглиже, смотрела по телевизору египетские мыльные оперы и лузгала семена подсолнечника. Мы трое, Ясмин, Мунира и я, стали своего рода «утренними подружками»; пусть наблюдают за мной, думала я, пусть обсуждают меня, когда я ухожу. Для нас с Ясмин было гораздо проще подняться к Мунире, потому что ей, чтобы спуститься к нам, следовало закутаться с головы до ног в паранджу и абайю; мало того, ее ожидала коварная и непредсказуемая лестничная площадка, эта общественная территория, куда любой мужчина с улицы мог заглянуть и крикнуть: «Привет!» Ясмин была стройной и изящной, как принцессы на персидских миниатюрах, — моложе меня, безупречно soignee[4], безукоризненно чинная, сплошные хорошие манеры и подобающее воспитание. Девятнадцатилетнюю Муниру отличала естественная, природная красота — белая кожа, густая копна волос, которые потрескивали от статических разрядов и жили, казалось, собственной жизнью; смеялась она хрипло и громко. Они с Ясмин сидели на подушках, но мне выделяли стул — и настаивали, чтобы я сидела именно на стуле. Ради меня они заваривали «Нескафе», хотя я предпочла бы местное варево с илистым привкусом. Кофеин — грубое, но эффективное средство против мигрени; порою по ночам, изнывая от бессонницы, я бродила по квартире, отталкиваясь от стен, и только рассветная молитва отсылала меня в постель — в думах о книгах, которые я могла бы написать.

Иджаз позвонил в мою дверь 6 декабря. Он был несказанно рад увидеться со мной после моего долгого отпуска; лучась улыбкой, он сказал: «Теперь вы с Пятнышки одно лицо». Я ощутила укол тревоги; ничего подобного он раньше себе не позволял. Я постройнела, по его словам, и выглядела отдохнувшей — курс поглощения пилюль наконец-то завершился, плюс я какое-то время провела на солнце. Думаю, причина именно в этом. Но он не согласился: «Нет-нет, в вас что-то изменилось». То же самое заявила одна из «компанейских» жен. Она наверняка решила, что я после долгих страданий таки сумела зачать.

Я провела Иджаза в гостиную — он продолжал осыпать меня комплиментами — и заварила кофе.

— Может, все дело в книге, — сказала я, присаживаясь. — Понимаете, я написала книгу…

Фразу я не закончила. Это был не его мир. В Джидде никто не читал книг. В здешних магазинах можно купить все на свете — кроме алкоголя и книжного шкафа. Моя соседка Ясмин, выпускница английского факультета, уверяла, что не прочла ни единой книги со дня замужества; слишком была занята — готовила праздничные ужины каждый вечер. Ладно, попробуем снова. Мне повезло, объяснила я, во всяком случае, я на это надеюсь. Я написала роман, вот какая штука, и литературный агент принял мой текст.

— Это литературная книжка? Для детей?

— Нет, для взрослых.

— И вы написали ее за время вашего отпуска?

— Нет, я писала ее долго. — «Всегда», — хотелось добавить мне. Я писала книжку, когда в мою дверь не звонили.

— Ваш муж заплатит, чтобы книжку издали. — Это был не вопрос.

— Нет, это мне заплатят, если все сложится удачно. Издатель. Агент рассчитывает продать рукопись.

— Этот агент… Где вы с ним познакомились?

Где-где… Отыскала фамилию в «Ежегоднике писателей и художников».

— В Лондоне. В его кабинете.

— Но вы же говорили, что не живете в Лондоне! — Иджаз своей интонацией будто пришпилил меня к позорному столбу. Он настойчиво выискивал нестыковки в моей истории. — Вероятно, он никуда не годится. Он может украсть ваши деньги.

Я понимала, конечно, что в его мире профессия агента связана, скажем так, с не совсем честными, сомнительными делишками. Кстати, а как насчет надписи «Импорт-экспорт» на его визитке? Лично мне эта надпись вовсе не кажется квинтэссенцией честности. Хотелось возражать, спорить; сравнение с Пятнышки отнюдь не прибавило настроения… Иджаз без предупреждения взял и изменил характер наших отношений.

— Я так не думаю. И денег я ему не давала. Это агентство хорошо известно.

— А где они сидят? — Услышав ответ, Иджаз презрительно фыркнул, а я бросилась на защиту агентства. Хотя с чего я взяла, что офис на улице Вильгельма IV служит доказательством приверженности деловой этике? Иджаз и вправду неплохо знал Лондон.

— Станция метро «Чаринг-Кросс»? — Он высокомерно усмехнулся. — Рядом с Трафальгарской площадью? — И хмыкнул. — Вы рискнули пойти туда одна?

Надо как-то его успокоить. Я предложила гостю печенье. Безусловно, я не ожидала, что он поймет мои мотивы, однако, похоже, его расстроило появление в моей жизни другого мужчины.

— Как Мэри-Бет? — спросила я.

— У нее какая-то болезнь почек.

Я даже вздрогнула.

— Насколько все серьезно?

Он пожал плечами; точнее, не столько пожал, сколько повел, как если бы у него затекла спина.

— Она возвращается в Америку на лечение. Это нормально. Я все равно избавляюсь от нее.

Я отвела взгляд. Такого я не ждала.

— Я вам очень сочувствую.

— Понимаете, я сам толком не знаю, что с ней, — раздраженно сказал он. — Она всегда страдала и хандрила.

— Ну, тут не самое райское место, где нравится жить женщинам.

Да полно, где ему оценить. Он продолжал брюзжать:

— Она хотела большую машину. Я купил ей большую машину. Что еще ей от меня нужно?

Запись в дневнике от 6 декабря: «Иджаз засиделся». На следующий день он вернулся. После того как он говорил о своей жене — и после того, как сравнил меня со своей ненаглядной Пятнышки из славных деньков в Майами, — я засомневалась, стоит ли мне привечать его и дальше. Но он изобрел для себя некую схему и ни в коем случае не собирался от нее отказываться. Мы с моим мужем должны прийти к нему на обед, познакомиться с его, Иджаза, семьей и кое с кем из деловых партнеров. Он говорил об этом проекте еще до моего отпуска, и я знала, что он придает намеченному обеду огромное значение. Наверное, следует сделать для него что-то хорошее, если это в моих силах; по-видимому, он предстанет перед своими клиентами этаким гражданином мира, если сумеет устроить международное собрание, если — будем откровенны — продемонстрирует им своих белых друзей. И вот время пришло. Его невестка уже готовит угощение, сказал он. Надо бы повидаться с нею; восхищаюсь этими женщинами из азиатской диаспоры, их многоязычными предприятиями, стойкостью, с которой они выносят удары судьбы; интересно, чего в ней больше — Запада или Востока?

— Мы занимаемся транспортом, — прибавил Иджаз. — Я приду в четверг, когда ваш муж будет дома. В четыре часа. Объясню, как доехать.

Я кивнула. Нет смысла рисовать карту. С местных станется снова перекроить улицы.

Встреча 8 декабря не увенчалась успехом. Иджаз опоздал, но, казалось, нисколько этим фактом не смутился. Мой муж обошелся приветствием настолько коротким, насколько позволяли правила вежливости, а затем уселся в свое кресло — в то самое, которое недавно будто бы пыталось танцевать. Он молчал, но бдил за происходящим, явно намереваясь положить предел любой непозволительной выходке, будь то от мебели, от гостя или от кого-либо еще. Иджаз расположился на краешке дивана, с пахлавой на коленях, и жонглировал то вилкой, то чашкой с кофе. Сразу после званого обеда, по его словам, чуть ли не на следующий день, ему предстоит лететь в Америку по делам.

— Я лечу через Лондон. Просто хочу отдохнуть. Немного расслабиться, на три-четыре дня.

Мой муж, явно переборов себя, сухо справился, есть ли у него друзья в Лондоне.

— Очень старый друг, — ответил Иджаз, ладонью сметая крошки с брюк на ковер. — Живет на Трафальгарской площади. Хороший район. Вы согласны?

Мое сердце упало; именно физическое ощущение падения — словно с моих плеч рухнули долгие месяцы, на протяжении которых меня лишали естественного света. Когда Иджаз ушел — он долго торчал на пороге, все повторяя указания насчет своего адреса, — я совершенно растерялась и, не находя слов, пошла в ванную, разогнала тараканов и съежилась под струйкой теплой воды. Потом завернулась в полотенце и легла на кровать в полной темноте. Я слышала, как муж — надеюсь, это был он, а не танцующее кресло, — передвигается по гостиной. Порою в те дни, закрывая глаза, я ощущала, что вижу содержимое своего черепа. Вижу полушария мозга — витые, крученые, цвета оконной замазки.