Элеанор Каттон - Светила

• Название: Светила
• Автор: Элеанор Каттон
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09978-4

Впервые на русском роман – лауреат Букеровской премии 2013 года и, пожалуй, наиболее яркое событие за всю историю этой престижной награды. Книга побила сразу два рекорда: «Светила» – самое крупное произведение, когда-либо получавшее «Букера», а Элеанор Каттон – самый молодой лауреат (28 лет).

Итак, добро пожаловать в Новую Зеландию в самый разгар золотой лихорадки. Двенадцать человек – включая священника, аптекаря, издателя местной газеты, двух китайцев и туземца-маори – сходятся в задней комнате захудалой гостиницы обсудить несколько таинственных происшествий, в которые они так или иначе оказались впутаны: бесследно исчез фантастически удачливый юноша, которому принадлежит львиная доля местных участков, а в хижине умершего той же ночью бедного старателя обнаружился огромный золотой клад, после чего самая популярная из «ночных бабочек» Хокитики решительно встала на путь исправления. Двенадцать заговорщиков выкладывают все как на духу случайно затесавшемуся в их ряды незнакомцу. Тут и кораблекрушения, и контрабандное золото, и шантаж, и несчастная любовь, мошенничество, месть, случайные выстрелы, спиритический сеанс и суд; есть тут и пропавшие грузовые контейнеры, и спрятанные документы, и потерянные состояния. Казалось бы, «Светила» – это добрый старый детектив наподобие «Женщины в белом» Уилки Коллинза. Однако структура книги основывается на астрологии: автор рассчитывала движение звезд и планет по мере развития сюжета, ведь действующие лица связаны с небесными телами. Двенадцать «звездных» героев, соответствующих зодиакальным знакам, и семь «планетарных» – все вращаются вокруг героя-«земли», убитого при таинственных обстоятельствах.

Перевод, работа над которым заняла больше года, мастерски выполнен Светланой Лихачевой, известной своими интерпретациями таких классиков XIX–XX веков, как Дж. Р. Р. Толкин, лорд Дансени, Уильям Моррис, Г. Ф. Лавкрафт, Мэри Стюарт и др.

---

Мэннеринг отошел в глубину комнаты. Открыл шкафчик, явил взгляду два карабина, богатую подборку пистолетов и огромный пояс с двумя кобурами оленьей кожи и кожаной бахромой. И принялся застегивать этот довольно нелепый аксессуар на объемистом животе.

– Тебе бы тоже неплохо вооружиться – или ты уже?

Фрост слегка покраснел. Наклонился вперед, загасил сигару – неспешно, обстоятельно, трижды потыкав тупым концом в тарелку, а потом и еще раз, размалывая пепел в мелкую черную пыль. Мэннеринг топнул ногой:

– Эй, там! Ты, говорю, вооружен или нет?

– Нет, – отозвался Фрост, наконец-то выпуская окурок из рук. – Буду с тобой абсолютно честен, Дик, я в жизни ни из чего не стрелял.

– Да тут ничего сложного нет, – заверил Мэннеринг. – Просто, как дважды два. – Он вернулся к шкафчику и снял с полки два изящных капсюльных револьвера.

Фрост не спускал с него глаз.

– Секундант из меня выйдет никудышный, – предупредил он тут же, стараясь, чтобы голос не дрожал, – если я так и не узнаю причину вашей ссоры и не буду иметь возможности положить ей конец.

– Пустяки, пустяки, – пробормотал Мэннеринг, проверяя револьверы. – Я как раз хотел сказать, что у меня тут есть для тебя армейский кольт, но если подумать… заряжать его чертовски долго, а с пулями и порохом ты ведь связываться не захочешь. В такой-то дождь! Тем более, если прежде ты этого никогда не делал. Обойдемся тем, что есть. Обойдемся.

Фрост скользнул взглядом по Мэннерингову поясу.

– Впечатляет, правда? – проговорил Мэннеринг без тени улыбки. Он засунул револьверы в кобуры, пересек комнату, подошел к гардеробу и снял с деревянной вешалки пальто. – Не беспокойся; смотри – как только я это надену и застегнусь на все пуговицы, никто ничего не заметит. Я просто в бешенстве, Чарли! Вот ведь дрянной китаеза! Я в бешенстве!

– Даже не представляю себе почему, – промолвил Фрост.

– Он представляет, – отозвался Мэннеринг.

– Погоди минуту, – проговорил Фрост. – Скажи мне… скажи мне одно. Что ты такое затеваешь?

– Мы зададим косоглазому страху! – отвечал магнат, засовывая руки в рукава пальто.

– Как именно? – осведомился Фрост, с трепетом душевным отмечая форму множественного числа. – И по какому поводу?

– Да китаец на «Авроре» работает, – объяснил Мэннеринг. – Это его рук дело, Чарли, – слитки, про которые ты рассказывал.

– Но чем он тебя разобидел?

– Не то чтобы разобидел, скорее дал повод для недовольства.

– О! – внезапно осенило Фроста. – Ты ведь не думаешь, что это он убил мистера Стейнза?

Мэннеринг раздраженно буркнул что-то себе под нос, что прозвучало почти стоном. Сдернул пальто Фроста с вешалки и перебросил ему; тот поймать поймал, но надевать его не торопился.

– Идем, – торопил Мэннеринг. – Время не ждет.

– Да ради бога, – взорвался Фрост, – будь уже так любезен объясниться со мною начистоту. Мне необходимо внести в это дело ясность, если мы идем штурмовать треклятый Чайнатаун!

(Об этой своей фразе Фрост пожалел, еще не успев договорить до конца: ему совершенно не хотелось штурмовать Чайнатаун ни при каких условиях – внеся в дело ясность или не внеся.)

– Некогда, – отрезал Мэннеринг. – По пути расскажу. Одевайся давай.

– Нет, – возразил Чарли Фрост, обнаружив, к вящему своему удивлению, что в силах проявить твердость и деликатно настоять на своем. – Ты не торопишься, ты просто возбужден. Расскажи сейчас.

Мэннеринг в смятении мял в руках шляпу.

– Этот китаец на меня работал, – наконец признался он. – Старательствовал на «Авроре» еще до того, как я продал ее Стейнзу.

– Так «Аврора» была твоей? – заморгал Фрост.

– А когда Стейнз ее откупил, – кивнул Мэннеринг, – китаеза остался, вкалывает там и по сей день. По контракту типа. Звать Джонни Цю.

– А я и не знал, что «Аврора» принадлежала тебе.

– Да половина земель между Хокитикой и рекой Грей принадлежала мне на том или ином этапе, – отозвался Мэннеринг, выпячивая грудь. – Но как бы то ни было. Пока не появился Стейнз, мы с Цю слегка поцапались. Нет, не то чтобы всерьез. У меня свои методы вести дела, вот и все; у узкоглазых – свои. Вот как оно вышло. Каждую неделю я брал все, что выработал Цю, – после того как золото замерили, разумеется, – и возвращал обратно на участок.

– Что?

– Возвращал обратно на участок.

– Ты «солил» собственный участок! – потрясенно воскликнул Фрост.

Чарли Фрост не был тонким наблюдателем человеческой природы и в результате часто переживал, что его якобы предали. В разговоре он нередко принимал такой вид, будто придерживается некой загадочной стратегии, и не то чтобы нарочно прикидывался, хотя и вполне сознавал, какое впечатление создает; это проистекало, скорее, из его полной невосприимчивости к любому стороннему опыту. Фрост не умел прислушаться к себе как к кому-то другому; не умел посмотреть на мир чужими глазами; не умел рассматривать натуру ближнего иначе, нежели сравнивая со своей собственной, будь то с завистью или с жалостью. Гедонист в душе, он постоянно закутывался в кокон собственных чувств и неизменно помнил о том, что́ у него уже есть и чего еще предстоит добиться; его субъективность отличалась всеобъемлющей полнотой. Он был чужд прямолинейности, никогда не заявлял о своих мотивах личного характера в общественной сфере и потому обычно сходил за человека беспристрастного и уравновешенного, способного мыслить в высшей степени объективно и непредвзято. Но истине это не соответствовало. Его шокированный вид не был призван продемонстрировать праведное негодование, да на самом деле и неодобрения в себе не заключал. Фрост был просто-напросто сбит с толку – ведь он всегда воспринимал Мэннеринга не иначе как обладателя завидного дохода и прискорбно слабого здоровья, чьи сигары всегда отличаются наивысшим качеством, а декантер никогда не пустеет.

Мэннеринг пожал плечами:

– Я не первый, кто не прочь подзаработать, и уж всяко не последний.

– Стыд какой! – отозвался Фрост.

Но для Мэннеринга такая эмоция, как стыд, сопутствовала лишь провалу; он не испытывал никаких угрызений совести, если, на его собственный взгляд, неудачи он не потерпел.

– Ладно, свою точку зрения ты высказал. Так вот, как все вышло-то. Участок оказался никуда не годным. Ничем не лучше отвала. Как только я купил рудник, я закопал фунтов двадцать чистого золота в гравии, рассыпал тут и там, потом велел Цю начать разработку. Цю все благополучно отыскал. В конце недели пришел, как полагается, взвесить прибыль в пункт приема при лагере. Это еще до «золотого эскорта» было, ну, помнишь. В те времена банковские работники обслуживали такие пункты вдоль по реке, а скупщики работали поодиночке. Доходит дело до моего участка, мое золотишко взвешивают, представители банка спрашивают, не хочу ли я им его сдать; я говорю: нет, не сейчас; я его с собой заберу как есть. Состряпал басню: я-де откладываю добытое для частного покупателя, который намерен все целиком зараз вывезти. Или что-то в этом духе, уже и не помню толком. Так вот, после того как прибыль взвесили и стоимость ее внесли в реестр, я золотишко забираю, под покровом темноты прокрадываюсь на участок и снова рассыпаю его по гравию.

– Ушам своим не верю, – откликнулся Фрост.

– Да хочешь верь, хочешь не верь, как тебе угодно, – пожал плечами Мэннеринг. – Надо отдать китайцу должное; это повторялось раз пять-шесть, и каждую неделю он являлся ровно с тем же количеством, более или менее. Все до крупинки подбирал, сколько я ни перемешивал гравий, сколь бы глубоко ни проседал песок, несмотря на погоду и все, что угодно. Рыл как крот. Китайцы, они такие: как дело доходит до доброй старой работенки, тут к ним не придерешься.

– Но ты ему так ничего и не рассказал?

– Конечно нет! – возмутился Мэннеринг. – В своих грехах каяться? Еще чего! Как бы то ни было. На сторонний взгляд, все выглядело так, словно «Аврора» дает по двадцать фунтов в месяц. Никто и не подозревал, что это одни и те же двадцать фунтов, снова и снова! Казалось, это надежный прибыльный участок.

Мэннеринг приступил к рассказу в состоянии изрядного раздражения, но его врожденная тяга к красочным живописаниям быстро взяла свое: ему доставляло удовольствие приводить доказательства собственной находчивости. Расслабившись, он с головой ушел в повествование, постукивая краем цилиндра по ноге.

– Но тут Цю что-то заподозрил. Небось подглядывал за мной или просто меня вычислил. И что же он, как ты думаешь, сделал? Хитрющая лиса! Он начал каждую неделю переплавлять золото в собственном маленьком тигле. И приносил на пункт приема уже в слитках, в фунтовых брусках вот примерно такого размера. Их среди камней не разбросаешь!.. Не важно, подумал я. У меня было много других участков на продажу, и остальные давали неплохое количество золотого песка. Я подумал, можно ж подменить одно на другое. Так что я стал класть в банк бруски Цю как выручку с участка «Мечта об Англии» и каждую неделю «подсаливал» «Аврору», в точности как раньше, только использовал золотишко с «Мечты об Англии», а не с «Авроры», понимаешь? Ведь прежде на «Авроре» добывалось по двадцать фунтов в неделю; и надо было поддерживать тот же размер выработки, а не то покажется, будто прибыли с нее падают, – а тогда и я никакой прибыли не получу с ее продажи… Но Цю догадался и об этом, – продолжал Мэннеринг, возвысив голос на финальной каденции, – и треклятый гад начал вырезать на своих брусочках название участка – «Аврора». А я ж не могу их класть в банк как выручку с «Мечты об Англии», это ж неминуемо вопросы вызовет! Нет, ну представляешь? Наглость какая!