Анатолий Левандовский - Робеспьер

• Название: Робеспьер
• Автор: Анатолий Левандовский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

28 июля 1794 года под крики и улюлюканье толпы пала срубленная ножом гильотины голова Максимилиана Робеспьера. Толпа разошлась, и никому тогда не пришла в голову мысль о том, что он присутствовал при кончине Великой Французской буржуазной революции. На смену якобинцам, свершившим самый радикальный переворот в истории человечества того времени, пришли крупные буржуа, залившие кровью все завоевания революционного народа, сохранив из его наследия только то, что было выгодно им.

Книга А. П. Левандовского — это не только биография вождя якобинцев Робеспьера, но и скрупулезная летопись событий Французской революции, так как жизнь Робеспьера неотделима от нее. Робеспьер не дрался на баррикадах, его не было среди парижан, штурмующих Бастилию. Всю свою недолгую жизнь Неподкупный провел или за письменным столом в убогой каморке квартиры столяра Дюпле, или на трибунах Национального собрания, Конвента, Якобинского клуба. Но своими речами, проектами законоположений, своей волей и беспримерной преданностью революционным идеям Робеспьер влиял на все события революционной борьбы. Он был ее идеологом, ее знаменем, ее вождем. Немало роковых ошибок, колебаний отметило его жизненный путь, но он никогда не отступал, никогда не шел на компромиссы. Сын третьего сословия, Неподкупный выражал чаяния и надежды мелкой буржуазии, она была его опорой в борьбе с остатками феодализма и абсолютистской монархии.

С гибелью Робеспьера завершился восходящий поток Французской революции.

---

Журналист Эбер в своей газете «Отец Дюшен» подметил характерную деталь. «Лица, так громко тявкающие на Робеспьера, — писал он, — очень похожи на ламетов и барнавов в ту пору, когда этот защитник народа сорвал с них маски. Они называли его тогда бунтарем, республиканцем. Так же называют его и теперь, потому что он вскрывает всю подноготную…»

Решительно поддержал своего вождя Клуб якобинцев, который издал постановление, Осуждавшее клевету Бриссо и Гюаде; принятое единогласно, оно было разослано по всем филиальным отделениям клуба.

Что же касается самого виновника всей этой кампании, то он проявлял себя гораздо более сдержанно, чем его враги и друзья. Он отвечал клеветникам и клеймил их грязные махинации; на страницах «Защитника конституции» он обвинял вождей жирондистов в демагогии, обличал их властолюбие и интриги; но при этом Робеспьер подчеркивал, что чрезмерного внимания демагогам и интриганам уделять не следует. Они не смогут развратить народ, как невозможно отравить океан! Они сами разоблачат себя — пусть пройдет время. Сейчас гораздо более важно другое. Сейчас в центре внимания всех патриотов должна находиться война и связанные с ней проблемы. И Неподкупный говорит и пишет прежде всего об этих злободневных проблемах.

Да, без сомнения, война началась не вовремя. Но раз она началась, она должна быть только выиграна — иного выхода нет. Ее необходимо закончить решительной победой и в предельно сжатые сроки. Можно ли добиться этого, оставив во главе армии старый генералитет? Робеспьер по-прежнему с настойчивостью утверждает, что самая большая опасность — в изменниках-генералах. Но не только в этом дело. Нынешняя война носит совершенно иной характер, чем любая из прежних войн: перед ней народные цели, а потому пусть вооруженный народ будет по-новому организован и дисциплинирован. И, развивая мысли, некогда высказанные с трибуны Учредительного собрания, Максимилиан доказывает, что без революционной дисциплины не может быть революционного солдата; если дисциплина устанавливается только палочной муштрой, солдат забывает о своем гражданском долге и превращается в простое орудие истребления.

Робеспьер вносит ряд практических предложений в целях укрепления армии. Он предлагает создать особые легионы солдат патриотов в количестве до шестидесяти тысяч человек, которые бы играли роль передовых отрядов революции и содействовали выковыванию нового духа в армии. Он поддерживает даже своих противников всякий раз, когда по тем или иным соображениям считает их действия полезными для народа, для победы. Так было, например, в вопросе о лагере федератов.

4 июня военный министр Серван внес в Ассамблею предложение созвать от каждого кантона Франции по пять обмундированных и снаряженных федератов, с тем чтобы, явившись в Париж к 14 июля, они образовали затем лагерь в двадцать тысяч человек к северу от столицы.

Этот проект был составлен жирондистами в своих эгоистических целях. Рассчитывая на зажиточное население департаментов, они хотели создать из него силу, которая могла бы помочь им держать в страхе всех своих врагов, оказывая давление и «а короля и на демократические клубы. Так именно и расценил планы жирондистских лидеров Максимилиан и на первых порах оказал резкое противодействие проекту. Однако вскоре он понял, какой важной революционной силой может стать лагерь федератов, воодушевленных патриотизмом и собранных воедино! И тотчас же Неподкупный меняет тактику: вместо оппозиции проекту он поддерживает его. События недалекого будущего покажут, насколько он был прав в данном случае и какую роль сыграют федераты в победном марше революции.

В эти дни под давлением демократического движения сильно смущенное положением дел на фронтах Законодательное собрание сделало крен влево. Чтобы как-либо реабилитировать себя в глазах народа, жирондистские лидеры настояли на принятии трех декретов. Кроме постановления о лагере федератов, было решено издать новый закон против неприсягнувших священников и декрет о роспуске королевской охраны, состоявшей из явных контрреволюционеров.

Но теперь король и двор не были склонны идти навстречу жирондистам. Поражения на фронтах опьяняли заговорщиков. Казалось, — ничто не преградит движения войск коалиции — оставалось спокойно ждать их прихода в Париж. Людовик XVI заговорил другим языком, чем несколько месяцев назад. Он явно не собирался утверждать представленных законопроектов, а когда Ролан направил к нему укоряющее письмо — дал отставку жирондистским министрам. Эго произошло 13 июня.

Дюмурье, разошедшийся с жирондистами, пытался сыграть на возникшем конфликте, что, однако, ему не удалось; через несколько дней он сам подал в отставку и уехал в северную армию. Фельяны, призванные королем к власти, вновь торжествовали.

Реакция перестала стесняться и сбросила маску. Дюпор прямо советовал Людовику XVI распустить Законодательное собрание и сосредоточить в своих руках всю полноту власти. Роялисты призывали к закрытию Якобинского клуба «как источника всех беспорядков». Лафайет прислал в Ассамблею письмо, составленное в повелительном тоне, полное угроз по адресу демократии; он требовал «обуздать» якобинцев и «освободить отечество от внутренней тирании».

Теперь уже скрыть от народа истинное положение дел было невозможно. «Герой двух частей света» предстал в своем подлинном виде! На страницах «Защитника конституции» Робеспьер подвел итог своим прежним разоблачениям. Он напоминал о интригах Лафайета против революционеров, о поддержке им махрового врага свободы генерала Буйе, не забыл и о бойне на Марсовом поле… В заключение, кивая на Бриссо и его друзей, Неподкупный писал: «Я сто раз тщетно указывал на абсурдную непоследовательность вручения защиты государства самым опасным врагам свободы». Новая публичная пощечина лидерам Жиронды!

Да, ничто им не удавалось, все уплывало между пальцами. Оппортунистическая политика показывала свою оборотную сторону! Они заигрывали с народом и старались прибрать к рукам монарха; в результате народ в них разочаровывался, а монарх оттолкнул! Они развязали войну под демагогическими лозунгами «во имя нации», рассчитывая отвлечь бедноту от жгучих внутренних проблем и увеличить свои богатства и власть; в результате власть они явно теряли, богатства не увеличивались, а война шла неудачно, заставляя бедноту задумываться как раз над внутренними проблемами. Они сделали ставку на Лафайета, обласкали его, создали ему репутацию, а он их предал, высмеял и выдал на поругание Неподкупному.

Было отчего прийти в ярость и уныние! Но самые горючие слезы жирондистские вожаки лили по случаю потери министерской власти; это было особенно досадно. Собрание вотировало сожаление по поводу ухода «министров-патриотов», но что проку в сожалениях? Гораздо более заинтересовало жирондистов то обстоятельство, что отставка министров вызвала возбуждение в предместьях и некоторых секциях центра Парижа. Значит, народ их не совсем покинул! Значит, можно продолжить игру на демагогии и, распалив народ, нажать на короля, добиться возвращения министерских портфелей! Этот план, раз возникнув, не давал им покоя. Они решили организовать демонстрацию для устрашения двора, причем, временно забыв свое недавнее поведение по отношению к Неподкупному, рассчитывали на его поддержку, как и на помощь других вождей демократии. Но Робеспьер не собирался таскать из огня каштаны для своих недавних оскорбителей. И что за дело было вождям демократического лагеря до жирондистских министров! Неподкупный и его соратники думали сейчас о другом. Они видели, что атмосфера накаляется, что возмущение народа растет, что близок час, когда можно будет поднять восстание против монархии! Поэтому, на их взгляд, незачем было растрачивать энтузиазм народа на пустые демонстрации с игрушечными целями. Робеспьер был вполне уверен, что подобная половинчатая мера не приведет к ощутимым результатам. «Частичные восстания только обессиливают народное дело», — заявил он в Якобинском клубе. Но жирондисты думали о своем. И вот 19 июня мэр Петион устроил совещание с командирами батальонов секций предместий. Манифестацию было решено провести на следующий день. В качестве руководителей движения были выделены Сантер, Лежандр, будущий революционный генерал Россиньоль и другие люди, популярные в предместьях.

В демонстрации 20 июня приняло участие около двадцати пяти тысяч парижан. В колоннах людей, продефилировавших по улице Сент-Оноре и подошедших к зданию манежа, можно было видеть рабочих, вооруженных пиками, саблями, вилами, крючников и угольщиков, национальных гвардейцев, молодых девушек и матерей с оборванными детьми. Тут же были и музыканты, слышались напевы знаменитой песенки «Са ира» — «Все пойдет на лад».