Павел Комарницкий - День ангела

• Название: День ангела
• Автор: Павел Комарницкий
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-42823-6

Обыкновенный молодой человек, рядовой автомеханик ничем не примечательной конторы Роман Белясов больше всего на свете любил рыбалку и никогда не задумывался над бесполезным вопросом: в чём смысл жизни? Тем более он не верил в нелепые средневековые выдумки про ангелов… Но в жизни, как известно, иногда происходит даже то, чего быть никогда не может, и однажды Роману на своём опыте приходится убедиться — ангелы вовсе не миф, равно как и смысл жизни…

---

Только будет это, значит, страшным провалом. Вся работа за многие годы коту под хвост. Как Уэф повторять-то любит, мы сюда не воевать прибыли, а как раз наоборот.

— … А вот это, парень, вопрос из вопросов. На него тебе не только я, значит, никто толком не ответит — ни Уэф, ни даже Маша, а это, между прочим, прямая её специальность. Она ведь и есть ксенобиолог, Маша-то, а доктор — это по совместительству, кому, как не ей. Так вот, говорит она, Маша то есть, мне однажды, и вроде как со страхом даже — живу, говорит, Иваныч, я на свете уже вторую сотню лет, и чуть не с детства занимаюсь этой ксенобиологией, а взять в толк не могу — как из разных существ, предками у одних обезьяны, а у других твари летающие, навроде наших земных летучих лисиц, слыхал о таких? Да, из разных тварей получились вполне даже сходные существа. Весь генотип, говорит, чуть не наизусть помню у тех и других, а понять не могу. Вот Аня и Кио, те толкуют что-то о единых для всего сущего законах красоты. Ха, бывало, толкнёшь вопрос этот за столом, когда все соберутся, зимой в пургу, к примеру — всё! Можешь смело уходить, никто и не заметит. Спор до утра.

— … Вот чего они терпеть не могут, так это подлецов всяких и злыдней. Злобы ну совершенно не переносят. И здесь-то они зачем, как мыслишь? Да нет, обратно не понял ты, или я опять не так излагаю. Не затем, чтобы этот самый технический прогресс двигать. Цель ихняя — искоренить злобу и подлость всякую на Земле, навсегда и окончательно. Как Уэф мне разъяснял опять же, свободные и счастливые люди сами дойдут до всего, и гораздо быстрее, чем ежели им всякие железяки-компьютеры исподтишка подсовывать. И скажу тебе по секрету, парень — вот вам троим надо бы здорово над собой потрудиться, труху ненужную из души повытрясти. Михалыч ваш не в счёт, у него-то как раз всё в порядке, он мухи не обидит, даром что трупорез.

— … Всё, ребята, конец вопросам. Чую, Маша вас сейчас позовёт, на процедуру, стало быть. Нет худа без добра — заодно и починитесь. Да, Маша, она к работе относится серьёзно, без ремонту вас не выпустит. А что, могут и зубы вырасти. Ха, жалко, лысых среди вас нету, вот бы диво, как через неделю-то в парикмахерскую заявились, хоть хлопцем кучерявым, хоть жгучим брюнетом — на выбор. Да нет, пожалуй, не станет она так-то, заметно уж больно. Но все внутренности в норму приведёт, это уж точно. Потом покормлю вас обедом — и до свидания. Ну, провожу до выезда. Хотя нет, Ирка и проводит, она же сегодня выходная, как пострадавшая. Да и обратно тоже — то ли ей лететь, то ли мне, старому, ногами топать. А дома соврёте, мол, машина сломалась. Ну, не мне вас учить. Выкрутитесь!

А на ваше спасибо наше пожалуйста. Ладно, скажу прямо. Вот твой, значит, допрос с пристрастием я выдюжил потому только, что повели вы себя как люди. Сами, значит, задавили, дак сами же и спасли. И героями себя не числите. Недаром Ирка-то в вас сразу души светлые под хламом всяким углядела. У них, у ангелов, на это дело глаз намётанный, почитай, врождённое чувство.

А вот и Маша. Что, пора? Ну ясно, по одному. Давайте вперёд, кто смелый!

* * *

Наш УАЗик резво катил по глухой лесной дороге. На заднем сидении, между мной и Михалычем, сидела Ирочка. Мы предлагали ей сесть впереди, но она отказалась.

Сказать по правде, на душе у меня было муторно. И я уже знал, почему.

УАЗ быстро съедал и без того недлинную дорогу. Ещё пара километров, и мы расстанемся.

Доктор Маша (я уже называл её только так) немного виновато объяснила нам, что, к сожалению, дорогу сюда мы все разом забудем, как только покинем лес. Психоблокада, или как там. Мы не обижались. Надо так надо.

Михалыч выглядел бодрее других. Он оказался в наибольшем выигрыше — доктор Маша играючи расправилась с его застарелым полиартритом и кучей других болячек. Но почему-то и он не выказывал особой радости.

Ирочка сидела притихшая, глядя в пол. Очень жаль, мне так хочется ещё хоть раз посмотреть в эти её удивительные глаза.

Она тут же подняла глаза и прямо взглянула на меня. Глаза в глаза. И нет у меня сил оторваться.

— А это правда, что кукушки никогда не строят гнёзд? — вдруг спросила она.

— Правда… — растерянно ответил я.

Ирочка перевела взгляд вперёд. Перед нами была та самая лужа-ловушка. Лёгкое движение бровью — и мы снова едем по мокрому асфальту.

— Вот и дед Иваныч мне то же твердит, — снова заговорила Ирочка. — А я не верю. Ведь не могут они все бросать своих птенцов? Ведь когда-то они вили собственные гнёзда? Это они потом так испортились. В процессе эволюции.

Мы в недоумении. При чём тут кукушки?

— А у людей тоже есть такие места, куда они подкидывают своих детей. Называются интернаты.

Мы все подавленно молчим. Что тут говорить?

УАЗ ползёт теперь, как черепаха по минному полю. Что-то не похоже на Эдика.

— Мама с папой часто спорят. Папа утверждает, что ещё далеко не всё потеряно, и не из таких положений выбирались. А мама говорит — необратимый процесс. Когда не хотят детей. Закон Элу-Лао, исключения неизвестны. Тем более для разумных. Надёжно, как ядерная война.

Теперь в пол не глядит только Эдик. Вынужден следить за дорогой.

— Дед Иваныч говорит проще. «Кто встал на путь кукушки — назад не вертается» — она вдруг коротко рассмеялась. — Он очень умный, дед, только, как любит повторять Коля-Хруст, «косит под лесоруба». Партизаном был, партизаном и остался.

Впереди показалось бревно-шлагбаум. Вновь лёгкое движение бровью — бревно с треском встаёт торчмя. Путь открыт.

— С мамой трудно спорить. Она специалист. А у папы нет аргументов.

УАЗ тормозит у развилки. Теперь и Эдик может позволить себе смотреть в пол. Так и есть — смотрит.

— Недавно мама заявила, что останется здесь, даже когда базу ликвидируют. Папа уточнил: если ликвидируют, и мама повторила — когда. Ввиду полной бесперспективности.

Наш славный экипаж молчит, как задушенный.

— А вот Иого говорит — сопротивление бесполезным не бывает.

Пауза.

— Я не верю, — вновь заговорила Ирочка. — Не может не быть исключений для такого закона. А мама говорит мне: попробуй, найди гнездо кукушки.

Она посмотрела на меня, и я зачем-то торопливо полез наружу, выпуская её.

Она выскользнула из машины удивительно легко, и крылья ей ничуть не мешали.

Вслед за мной на дорогу как-то неуклюже — наверное, по контрасту с Ирочкой — вылезли остальные члены нашего славного экипажа. Постояли, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Ладно, — вновь подала голос наша провожатая, — как говорят, долгие проводы — лишние слёзы. Спасибо вам за всё. Дорогу найдёте?

Слова эти разрушили немую сцену. Нестройно пробормотав слова прощания, наш славный экипаж вновь занял свои места, согласно штатному расписанию.

— Рома, давай! — Михалыч высунулся из полуоткрытой дверцы.

— Езжайте!

Михалыч понял. Захлопнул дверцу, и видно было, как что-то вполголоса сказал Эдику. Мотор завёлся, УАЗ плавно покатился, отъехал метров на полсотни и встал.

Я вновь смотрел на Ирочку. Сияние глаз. И лёгкое прикосновение губ — чуть щекотное, будто пёрышком. Как забудешь?

— А зачем забывать?

Улыбка грустная, и в огромных, всепонимающих глазах тоже плавает грусть. Как она не похожа сейчас на ту, утреннюю, смешливо фыркающую над стаканом молока. Уже не Ирочка — оперативный сотрудник Иолла, межзвёздный агент.

Она уже стояла рядом, и я вдруг почему-то встал на колени. Теперь её глаза были как раз напротив моих.

— Правда, так удобнее, — улыбнулась Ирочка. Мою шею обвили горячие ручки с недетски твёрдыми, настойчивыми пальцами. Сияющие глаза заняли всё моё поле зрения, и я ощутил на своих губах горячий, чуть не до крови, поцелуй. Ничего похожего на пёрышко.

— Извини, не вышло, — вновь улыбнулась она.

А я небритый, колючий. Вот интересно, возможны ли межпланетные браки? Господи, что за чушь лезет в голову, ведь она всё слышит!

Ну и пусть слышит. Ответь! Ответь же!

Она улыбается чуть виновато.

— Но ты-то веришь, что я найду гнездо кукушки?

Верю ли я? Да! Да! Ты найдёшь, я знаю!

— Спасибо…

Вновь поцелуй — долгий, тягучий. Как ей это удаётся? Ведь у неё такие маленькие губки!

Она смеётся. Отходит от меня. Шаг, второй, третий. Вот уже целых шесть шагов.

— Ты хотел видеть, как это делается. Смотри!

Она поворачивается ко мне спиной. С лёгким шелестом распахиваются огромные крылья. По перьям пробегает волна света, всё изображение вдруг начинает будто кипеть, пузыриться. Ещё миг, и вместо Ирочки дрожит знойное марево. Затем мощный вздох, меня обдаёт ветром — всё. Пусто.

— Прощай… — шепчу я.

— До свидания! — доносится с высоты.

До свидания? Ну конечно, до свидания! Какой я всё-таки олух! До свидания!

— Рома!.. — Михалыч снова открыл дверцу.

Я повернулся и побежал. Дома меня ждала куча дел, и ещё придётся разбираться с начальством на предмет прогула.