Джозеф Хеллер - Голд, или Не хуже золота

• Название: Голд, или Не хуже золота
• Автор: Джозеф Хеллер
• Издательство: АСТ; Фолио
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00858-7

Брюс Голд, которого в первой строке этого романа попросили написать книгу о жизни еврея в Америке, в последней строке задает себе вопрос: «С чего же начать?» Голд лукавит: он достаточно умен и не может не понимать, что уже стал автором (а точнее — соавтором Хеллера) вместившегося между этой просьбой и этим вопросом романа «Голд, или Не хуже золота».

Но, как и любое истинное явление искусства, роман выходит за рамки заданной темы и рассказывает, как и любое истинное явление искусства, о жизни человека в этом мире.

Введенные в роман реалии политической жизни США 70-х годов позволили Хеллеру подвергнуть деятелей современного истеблишмента уничтожающей критике, что он сделал с присущим ему блеском.

---

Хотя в голосе Ральфа не слышалось ничего, кроме дружелюбия, Голд решил, что может позволить себе более детальное изучение вопроса. — Ральф, я тут слышу такие вещи, что просто своим ушам не верю.

— Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, — Ральф провел рукой по своему рыжеватому чубу. — Пожив в Вашингтоне какое-то время, я готов поверить во что угодно.

Может быть, я говорю слишком непонятно, подумал Голд.

— Ральф, я слышу их от тебя.

— От меня? — воскликнул Ральф с искренним удивлением. — Брюс, тому, что говорю тебе я, ты можешь верить, потому что тебе я никогда не совру. Все, что я тебе обещал, совершилось, верно? Расскажи-ка мне, как ты управляешься у себя в колледже.

— Всех своих студентов я перевел на полностью свободное расписание, — сказал Голд, — и дал им темы курсовых работ. Не исключено, что больше я их никогда не увижу.

Ральф раскрыл от изумления рот и постучал по переносице пальцем. — Какая глубина, Брюс, огромная глубина! Сомневаюсь, что в правительстве найдутся такие проблемы, которые ты бы не смог разрешить с легкостью. Тебе остается только развестись с Белл и жениться на Андреа. Будет гораздо лучше, Брюс, если ты сделаешь это до того, как начнутся слушания по твоему утверждению. Для страны всегда плохо, если кто-нибудь избавляется от своей старой жены ради жены получше после того, как его сделают крупной фигурой в правительстве. Такая этика может быть приемлема для сенатора или конгрессмена, но ты уже и теперь крупнее.

— Правда?

— Я думал, тебе это известно, — сказал Ральф, — хотя ты еще ни коим образом и не мог это узнать. Оставь Белл, Брюс. Сделай то, что нужно.

Голд был слегка напуган.

— Оставить жену не так-то просто, Ральф.

— И ты это говоришь мне?

— И потом, может быть, Андреа не захочет выходить за меня.

— Она не сможет отказаться, когда узнает о твоем повышении.

— Как я могу ей сказать, если это должно оставаться в тайне?

— Ты можешь ей намекнуть, — сказал Ральф. — И потом, она все равно наверно подслушивала. Ты уже видел Пью Биддла? Он необыкновенный, как и его имение в охотничьих угодьях. Над чем ты сейчас работаешь?

— На мне висит эта книга о…

— Людях еврейского происхождения? — решил покрасоваться Ральф.

— О евреях, — храбро признался Голд. — Хотя ее тема все больше уходит в личную сторону. И я собираю материал для юмористической книги о Дэвиде Эйзенхауэре и для серьезной о Генри Киссинджере, хотя все может получиться наоборот.

— Как ты будешь рассматривать Генри Киссинджера?

— Объективно.

— Мне он тоже никогда не нравился. Ах, да, президент просил, чтобы я выяснил у тебя, начнет ли Россия войну, если мы уменьшим нашу военную мощь.

Голд взглянул на Ральфа краем глаза.

— Откуда мне знать?

— А ты бы не мог выяснить?

— У кого? Ральф, неужели здесь никто не имеет об этом никакого представления?

— У нас есть масса экспертов. Но президент считает, что твое предположение может быть ничуть не хуже других.

— Я поспрашиваю.

— Ты — высший класс, Брюс, — сказал Ральф. — Президент будет тебе благодарен.

— Ральф, — сказал Голд со скептицизмом, который снова возобладал над множеством других его чувств, — ты и правда видишь президента?

— Конечно, Брюс, — ответил Ральф. — Все видят президента.

— Я имею в виду лично. Он тебя видит?

— Президент всё видит, Брюс.

— Ты его видишь так, чтобы поговорить с ним?

— О чем? — спросил Ральф.

— О чем угодно.

— Господи, Брюс, с президентом не будешь говорить о чем угодно, — с укоризной сказал Ральф. — Президент зачастую очень занят. Он, может быть, пишет еще одну книгу.

Голд, невзирая на беспросветно сгущающийся туман неопределенностей, упрямо плел свои логические вопросы.

— Ну, хорошо, Ральф, если у тебя есть что-то важное, что ты бы хотел обсудить с президентом, ты можешь зайти и поговорить с ним?

— О чем?

— О чем угодно, что у тебя важное… нет, не прерывай меня… о войне, например.

— Это не моя епархия, — сказал Ральф. — Это не моя область.

— А чем ты занимаешься?

— Почти всем, что относится к моей компетенции, Брюс.

— А что относится к твоей компетенции?

— Все, что лежит в моей области, Брюс. Это моя работа.

Голд с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос.

— Я и пытаюсь выяснить, в чем состоит твоя работа.

— Я рад, что смог помочь тебе в этом, — сказал Ральф, пожимая ему руку. — Пожалуйста, передай мой привет Белл и наилучшие пожелания Андреа, или привет — Андреа и наилучшие пожелания — Белл, как тебе больше нравится.

Голд почувствовал себя уставшим.

— А ты передай мои — Альме.

Ральф, казалось, растерялся.

— Какой Альме?

— Разве твою жену зовут не Альма? — спросил Голд.

— Точно так зовут и девушку, с которой я обручен, — сказал Ральф. — Она почти на целый год моложе. Брюс, послушайся моего совета. Если мужчина собирается уйти от одной жены и жениться на другой, то лучше ему сначала развестись с первой, прежде чем жениться на второй. Я испробовал и то, и другое. И уходить от них нужно как можно скорее, прежде чем у них начнутся всякие там раковые опухоли и удаления матки. Да, всегда разумнее уходить от жен, пока они здоровы и достаточно молоды, чтобы завести другого мужа, который будет оплачивать их медицинские счета и посещать в этих жутких больницах. Ах, да, я же должен выяснить, не было ли в твоей жизни какого-нибудь грязного пятна, из-за которого мы все попадем в неловкое положение, если его вдруг обнаружит кто-нибудь наверху.

— Какого, например?

— Понятия не имею.

— Тогда я вынужден сказать нет.

— Ты совершал когда-нибудь поступки похуже, чем все мы?

— Ни в коем случае.

— Тогда ты чист. — По безмятежному выражению лица Ральфа и тому глубокому вздоху, который он издал, глядя из дверного проема на ряды рабочих столов, можно было подумать, что он созерцает тучное пастбище и вдыхает воздух, наполненный ароматами цветущей бирючины, жимолости и непрекращающимся жужжанием бесчисленных буколических совокуплений. — Просто дух захватывает, — воскликнул он. — Двое-трое из наших самых надежных мозговых трестов утверждают, что если долго стоять вот в этих моих дверях, то рано или поздно можно увидеть президента. Хочешь подождать?

Голд подозрительно взглянул на него, снова испытывая сомнения в том, что он правильно понял своего друга-протестанта.

— Мне нужно идти делать предложение Андреа.

— Президент будет рад.

НА ПРОТЯЖЕНИИ всего обеда Голд нервничал и испытывал легкое головокружение. Сохраняя внешнее спокойствие, он снова искусно внушал Андреа мысль о необходимости воздерживаться от обсуждения их отношений и частностей сексуальной близости с кем бы то ни было, а в особенности с кем-либо, вроде мисс Плам. Андреа слушала его с доверчивым восхищением, отчего он испытывал чувство собственной исключительности и некоторой тревоги. Он не привык к тому, что может оказывать такое гипнотическое воздействие на людей, перед которыми благоговеет.

Шотландская копчушка и литовский ржаной хлеб, которые он привез из Нью-Йорка, прошли хорошо, а Андреа обещала узнать у знакомых в министерстве торговли и сельского хозяйства, можно ли где-нибудь в мире достать арабский мокко, или его больше не производят. Арабский мокко он предпочитал французскому. Голд поставил последние тарелки в сушилку и перешел в гостиную, где Андреа полулежа ждала его на софе в позе, которая вызывала ассоциации с картиной и мраморной статуей, изображающей мадам Рекамье[87], — ее рука легко подпирала голову, а ее изящные, гибкие ноги покоились поверх подушек. И снова у него перехватило дыхание от бледно-лиловых лучиков, радиально исходящих из ясных, цвета морской волны колечек вокруг ее зрачков. У нее было самое красивое лицо из всех, что ему доводилось разглядывать, и он еще раз задал себе вопрос: почему на него время от времени находит такая скука. Ее пальцы нежно играли темными волосами сзади на его шее.

— Ральф считает, — сказал он, целуя ее, — что мы должны пожениться.

Щеки у нее засверкали, вспыхнув от прихлынувшей к ним краски.

— Я тоже так думаю.

— Он считает, что это будет хорошо для страны, — сказал Голд, залившись краской стеснения, которое, как он считал до сего момента, оставляет людей после четырнадцати и которое он, предпринимая спартанские усилия, пытался скрыть. — Понимаешь, я буду работать в правительстве. Теперь это уже абсолютно точно, хотя я и не уверен.

— Я всегда хотела выйти замуж за кого-нибудь, занимающего высокий пост в правительстве, — сказала Андреа. — За кого-нибудь, кем я восхищаюсь и кто захочет увидеть меня еще раз.

— Сегодня я получил большое повышение.