Владимир Корнилов - Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

• Название: Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта
• Автор: Владимир Корнилов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-03-5760-0

Книга донецкого политолога, историка и публициста Владимира Корнилова посвящена короткой, но яркой истории Донецко-Криворожской республики.

Так получилось, что эта тема долгие десятилетия фактически была под запретом. Невероятно, но факт: почти за столетие с момента создания ДКР не издано НИ ОДНОЙ книги, монографии, брошюры, посвященной этому административно-государственному образованию, которое сыграло важную роль в судьбе Украины и в целом всего советского государства, в то же время истории провозглашенных в этот же период и с той же легитимностью государств на территории Юга России посвящены многотомные исследования, фолианты, справочники и учебники.

В этой книге собраны уникальные, никогда ранее не публиковавшиеся документы, материалы периодической печати времен революции и гражданской войны, обобщены научные труды, ранее известные лишь узкому кругу исследователей. Читатель узнает, каким же образом те земли, которые ныне называются Востоком Украины, стали собственно Украиной. Надеемся, что благодаря этой книге еще одним «белым пятном» в отечественной истории станет меньше.

---

Конечно, в новомодных мифах о столкновении под Кругами больше вымысла, чем правды. Начнем с того, что авторы украинских учебников забывают упомянуть о примерном равенстве сил во время большевистского похода на Киев. А ведь даже современные украинские исследователи вынуждены признать: «Численного преимущества советские войска над вооруженными силами Центральной Рады не имели. Это касается соотношения сил и в отдельных пунктах (например, под Полтавой оно было 1:2,5 в пользу Рады), и в общем по республике»[301]. Другой исследователь истории Украины пишет: «Большевистские и украинские силы по численности хоть и были почти равными, но моральное состояние их было совсем разным. Советские войска и красногвардейские отряды имели четкое подчинение большевистскому командующему В. Антонову, не прибегали к митингам и, в большинстве случаев, четко исполняли боевые приказы. В отличие от В. Антонова и его штаба украинское военное руководство и подчиненные ему войска пребывали в состоянии анархии и хаоса… Именно потому В. Антонов сравнительно легко брал украинские города один за другим»[302]. В этом и пояснение, каким образом под Крутами (как, собственно, и в других местах Украины) большинство оказалось на стороне красногвардейцев — «героические» войска Центральной Рады в это время были заняты мародерством и резней рабочих в Киеве, им было не до войны.

В корне неверно представлять бой под Крутами и иные сражения этой операции как войну между русскими и украинцами, что сейчас часто делают историки. С этой точки зрения трудно было бы объяснить, почему те же самые студенты и юнкера Киева с таким же энтузиазмом спустя год будут записываться в отряды для защиты города от Петлюры — как бы от Украины. Кроме того, сторонники официальной точки зрения стараются обычно не упоминать о том, что на Киев наступали не регулярные «российские войска», а в основном отряды красногвардейцев, собранные в Донецко-Криворожском бассейне. Многие из них были этническими украинцами. С точки зрения сторонников теории «соборной Украины» довольно странно представлять их «российскими оккупационными войсками». И с той, и с другой стороны были и русские, и украинцы. Это действительно был акт гражданской войны, о чем упомянул и Сталин с трибуны съезда Советов.

В этой связи стоило бы вспомнить, что планы войск Антонова и харьковских красногвардейцев ничем особенно не отличались от планов Центральной Рады. Если план наступления красных на Киев был одобрен лишь в начале января 1918 г., то «Особый штаб обороны Украины», перед которым Центральная Рада поставила задачу овладеть «оплотом большевизма» Харьковом, был сформирован еще 15 декабря 1917 г.[303] (в него, кстати, вошел тот самый Порш, который уверял Сталина в приверженности Харькова «украинской идее»). Так что большевики отличались от Центральной Рады лишь тем, что сумели организовать наступление, а сторонники Винниченко и Петлюры не смогли оказать им хоть какое бы го ни было серьезное сопротивление.

Описания того, с какой легкостью харьковские красногвардейцы брали города, в которых до этого как бы устанавливалась власть Центральной Рады, не отличаются разнообразием. Это признается и одной, и второй стороной. Лишь 18 января по новому стилю Антонов — Овсеенко издал приказ о начале наступления на киевском направлении, а уже 8 февраля (то есть ровно через три недели) Киев окончательно был под контролем большевиков. Для сравнения: мощной армии Германии и Австрии спустя некоторое время для преодоления расстояния от Киева до Харькова потребовалось больше месяца.

Мифом является и то, что якобы основную ударную силу большевиков составляли некие Сибирские полки, то есть регулярные обученные войска. Действительно, в ударной группе Муравьева — Егорова, двигавшейся на Киев, было до 700 штыков 11–го Сибирского полка[304], который прибыл из — под Риги в Харьков в пяти эшелонах. Однако сохранились воспоминания непосредственного участника похода этого полка Н. Бушева, которые доказывают, что полк, прибывший с фронта, фактически и не вступил в бой, дойдя до самого Киева. Автор мемуаров пишет, что ехал с Сибирским полком в передовом эшелоне, и при этом добавляет: «Но и мы не были передовыми, так как в авангарде шли харьковские, московские и донецкие красногвардейцы… В Полтаву мы прибыли тогда, когда станция и город были уже освобождены от петлюровцев советскими передовыми отрядами»[305].

Красногвардейцы, участники боя за Киев в январе 1918 года

6 января 1918 г. отряд Муравьева, состоявший самое большее из 500 бойцов харьковской Красной гвардии, фактически без боя взял Полтаву, в которой в это время находились фантомные украинские полки — Мазепинский и Сагайдачного. Хотелось бы при этом особо отметить, что тот самый «кровавый палач» Муравьев всех украинских гайдамаков после сдачи ими оружия почему — то моментально распускал по домам. Некоторые из них даже успели вернуться в Киев, чтобы принять участие в последующих боях с большевиками[306].

Бушев пишет, что во время продвижения по линии Полтава — Ромодан — Лубны — Гребенка боев фактически не было. Получая известия о том, что где — нибудь замечен отряд гайдамаков, высылались небольшие отряды. «При этих столкновениях, — вспоминает Бушев, — гайдамаки быстро рассеивались… Потерь с нашей стороны почти никаких не было… На станции Гребенка уточнили, почему мы до сих пор не встретились с противником. Как выяснилось, по линии впереди нашего полка продвигался отряд красногвардейцев, который и гнал эшелоны петлюровских войск на Киев.

Растерянность среди гайдамаков была неимоверная. Небольшой отряд советских бойцов выходил из вагонов, рассыпался в редкую цепь» и рассеивал гайдамаков. Эти воспоминания подтверждают, что основной силой Муравьева был отряд красногвардейцев, сформированный под эгидой большевиков Харькова[307].

В это же время небольшой отряд 30–го полка и красногвардейцев (всего лишь около 120 штыков) под командованием Н. Руднева самостоятельно без всякого выстрела взял Сумы, разоружив местную милицию, юнкеров Сумского кадетского корпуса, подразделения 10–го драгунского Новгородского полка и запасной артиллерийский дивизион у города[308].

Бушев, проехавший в передовом эшелоне 11–го Сибирского полка весь путь от столицы Донецко-Криворожской области до столицы УНР, засвидетельствовал перестрелку лишь у Дарницы и утром 24 января уже прибыл на станцию Киев — Товарная. За все время этого «великого похода» на Киев потери 11–го Сибирского полка «составили шесть человек раненых и несколько контуженых»! При этих обстоятельствах говорить о каком — то серьезном сопротивлении со стороны УНР и об «эпических баталиях» — значит искажать историю[309].

Украинский эмигрантский историк Иван Лисяк — Рудницкий по этому поводу писал: «Легенда, которую нужно сдать в архив, — это сказка о «бесчисленных полчищах» врагов, под ударами которых якобы пала украинская государственность. В действительности интервенционные московские армии во время первого и второго наступления (зимы 1917/18 и 1918/19 г.) были относительно небольшими. Кремль до лета 1919 г. не обладал большой регулярной армией… Если могли сохранить независимость Финляндия и миниатюрные балтийские республики, расположенные перед воротами Петрограда, то разве не должна была устоять многомиллионная Украина с ее колоссальными ресурсами?.. Так что причины неудачи нужно искать в первую очередь во внутреннем положении самого общества на Украине»[310].

Наверное, эмигранту тяжело было понять, что это самое общество не воспринимало наступавшие на Киев войска как «интервенционную», «чужую» армию. Судя по мемуарам комиссара С. Моисеева, чуть ли не единственного большевика, который «заметил» стычку под Крутами, местное население гораздо более враждебно относилось к войскам Центральной Рады, чем к замоскворецкой Красной гвардии. Даже Винниченко вынужден признать, что Киев встретил отряды харьковско — донецкой Красной гвардии более чем дружелюбно: «Когда большевики под командою Муравьева вступили в Киев, голова Киевской думы, правый эсер и ненавистник большевизма, приветствовал вступление большевиков в Киев как момент «воссоединения единого русского пролетариата» (читай: «единой, неделимой России»). А черносотенная и контрреволюционная пресса, поскольку она могла выходить, вполне открыто это говорила и хвалила большевиков и всю их национальную политику»[311].

Деникин так прокомментировал бегство Центральной Рады и практически бескровное взятие Киева большевиками: «Во всех этих событиях… поражает полное отсутствие национального момента в идее борьбы или, по крайней мере, совершенно ничтожное его значение… Клич «Хай живе вільна Украйна!» совершенно не будил ни разума, ни чувства в сколько — нибудь широких кругах населения, отзываясь неестественной бутафорией. Ничего «народного», «общественного», «национального» не было в столкновении советских и украинских банд — безыдейных, малочисленных и неорганизованных. И вовсе не они решили исход событий: было ясно, что большевизм Советов побеждал психологически полубольшевизм Рады, петроградский централизм брал верх над киевским сепаратизмом»[312].