Александр Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)

• Название: Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)
• Автор: Александр Башкуев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Когда улан на тебя летит, сей флажок хренов так и ноет, так и зудит в ухе, что - больной зуб. Всю душу из тебя вымотает, - ведь по такой шустрой мишени не попадешь, а как доедет - ткнет своей пикой, - маму не успеешь вспомнить, как - все...

Хорошо, правда, что он второй раз уж не может ткнуть и надо ему развернуться, а тут он - как стоячий, - так что из тех, кто приехал - ни один не вернулся, но - каждый, кто доехал, одного-то егеря с собой захватил. Такая вот арифметика.

(Во время одного из моих приездов в Бородино, со мной увязался племяш Миша Лермонтов. Я повел его на место моих бывших траншей и - все было, будто - вчера. А он прислал мне стихи, назвав их "Разговор с дядей", и все там как вспомнилось.

Я их опубликовал, только велел представить, будто рассказывает не генерал, но - простой солдат. К примеру, - не "молвил я, сверкнув очами", но - "молвил он" и так далее. Да только стихи не обманешь и можно разглядеть следы "склеек", а так - все верно. Так все и было.)

Тем временем - дело пошло к обеду, Васильчикова уже обломили на левом фланге и он "завернулся" в мою сторону, Колесникова же и того хуже - вообще вышибли с его позиции, так что теперь мои и русские егеря держались всем миром - одной большой кучей.

Вот тут-то судьба и преподнесла нам главный сюрприз. Чертовы якобинцы измыслили хитрость. Они, прикрывшись от моих людей высоким берегом Колочи, протащили чуть ли не в наш тыл пару мортирок и давай бить из них навесным. А "хлорный" порох - не "черный", - у него детонация зверская, так что - одно ядро и вместо всей Батареи одна большая воронка.

Что делать? Петер принял команду над русскими (полк Колесникова отступил, потеряв всех офицеров - чертовы фузилеры свое дело знали), Андрис командовал нашими снайперами, а на интенданта Ефрема в таких делах надежды не было никакой.

Так что пошел я к Колесникову и говорю ему, - так мол и так. Нужны мне русские добровольцы, ибо латыши мои строя не знают, да и не пойдут на верную смерть, а мортиры надобно "взять". Представьте меня своим мужикам, а дальше уж - я сам.

Колесников, виновато улыбнулся, поправил кишки, чтобы они не слишком рассыпались (добрался до него драгун) и говорит:

- "Спасибо Вам за эту любезность. Я б сам повел, да вот - незадача..." - и на кишки свои разбросанные взглядом показывает.

Я ему в ответ говорю:

- "Не волнуйтесь, все будет хорошо, кликните-ка людей и мы все уладим. А приедет Боткин, - он Вас с того света вернет".

Колесников позвал своих мужиков, что были рядом и просил их во всем меня слушаться, а потом и говорит:

- "Про Тебя идет слава, что Ты командир - фартовый. Пуля боится и сталь не берет. Если удастся выжить в этой давиловке - сыщи дочь мою - Вареньку и передай ей... Это у меня маменькино, а Варенька у меня - единственная", - я взял у Колесникова крохотный медальончик, повесил его на шею рядом с матушкиным оберегом и поцеловал его в синеющие губы. На прощание.

А потом обернулся к русским и сказал им:

- "Братцы, там из-под реки - по Батарее бьют пушки. Надо им пасти заткнуть. Тут нет приказа - лишь по желанию. Берег крутой - обратно не вылезем, а сколько там нехристей..."

Мужики с ноги на ногу переминаются и вижу я, - никто не хочет на верную смерть идти. Тут я разозлился, - чего я сих скотов уговариваю, да еще слова князя Тучкова вспомнил и говорю:

- "Впрочем, сие ненужно. Москва - никуда не денется, новую отстроим! А я вон - с людьми Васильчикова умирать пойду. Как наши деды - умирали..."

Будто искра прошла по мужикам и какой-то унтер потряс перед моим носом грязным - в земле и засохшей крови кулаком:

- "Ты, Вашбродь, словами-то не кидайся! Умереть-то мы и лучше пскопских - смогем! (Меж городами испокон веку - вражда.) Айда, братки!"

Потом мы построились, я бросил свой штуцер кому-то из латышей и снял китель. Что-то жарко мне стало в тот день...

А затем мы пошли к берегу Колочи и я отчего-то захотел, чтоб все шли в ногу. Я думал, что говорю: "Ать-два, левой!", но сразу поймал себя на том, что кто-то другой - с совершенно чужим голосом хрипло орет: "Айн, цвай, айн, цвае, драй!"

А еще мне приспичило, но я не знал, как мне выбраться из тела, чтобы отвалить подальше от солдафона, марширующего на верную смерть по обоженной кровью и порохом черной траве. Тут был обрыв и я прыгнул вниз, вернее прыгнул этот маньяк, а мне пришлось прыгать следом, потому что он не оставил мне выбора.

Врагов было много, но они не ждали, что мы посыплемся на их головы, и нам с тем идиотом удалось прирезать пару ублюдков, прежде чем они успели нагадить от ужаса. Тут и завертелось.

Только когда какие-то из лягушатников выкарабкались на обрыв реки, их командованию стало ясно, что внизу происходит и вернулись драгуны. Первые из них взяли за моду прыгать прямо на наши штыки и от этого тут внизу сразу стало совсем тесно и грязно. Если из человека вываливается столько дерьма, вообразите, что высыпается из брюха лошади. Нос зажимай!

Долго, конечно, продолжаться это все не могло и очередной саксонец, прыгая со своей лошадью прямо на меня, здорово полоснул саблей мне правую ногу.

Кровь хлестнула розовым облаком. Ублюдок думал, что дело сделано и обернулся, а я пустил ему кишки за эту невежливость.

Но кровь хлестала из меня, как из резаной свиньи, так что я принужден был спиной опереться на берег реки и уцепиться за него рукой. Силы быстро оставляли меня, а правая нога превратилась в пульсирующую гирю, тянущую меня вниз.

Тут очередной драгун, спрыгнув вниз, заметил меня и понесся, подымая кобылу, чтобы удар был пожестче.

Его сабля описала в небе бесконечную, ослепительно прекрасную дугу и понеслась вниз - прямо в мои глаза, кои я прикрыл "Хоакиной"...

Последнее, что я подумал, - мальчишка - молод и не знает рубки. Его кобыла перебирает ногами и потому удар будет в землю - в полвершке от моей головы. И тут...

Я, верно - сын Велса, ибо лошадь драгуна шагнула в какую-то ямку, провалилась в нее ногой, разбрызгивая жижу и грязь, и в последний миг юноша дернулся, пытаясь удержать равновесие!

Вражья сталь, отбросив почти бессильную "Хоакину", врезалась в мою голову и от нестерпимой боли и сознания того, что - убит, я закричал:

- "Мама!" - и жизнь в миг пролетела передо мной.

А потом я - умер.

x x x

Перевод А.Х.Бенкендорфа на немецкий

стихотворения Ли Бо.

Из журнала графини Элен Нессельрод.

Запись весны 1840 года.

"Гора Пэнлай

Средь вод морских

Высится,

Говорят.

Там в рощах

Нефритовых и золотых

Плоды, как Огонь

Горят.

Съешь один

И не будешь Седым,

Но - Молодым

Вовек.

Хотел бы уйти я

В Небесный дым,

Измученный

Человек".

* ЧАСТЬ IVb. Чернильница депутата *

"Что значит - Роза?

Роза пахнет Розой,

Хоть - Розой назови ее,

Хоть - нет".

Я сбился на рассказ о себе, но многие спрашивают: "Почему Вы бросили Ригу"? Ведь сие - "Золотая жила на Балтике"?!

Рига - единственная в Империи "перворазрядная крепость" с полным комплектом фортов с бастионами, "прибрежными батареями" и Цитаделью. (В прочих губерниях не было моей матушки и - ее денег!)

Ежели б Рига имела вволю защитников, сие была б - "абсолютная крепость", кою можно было б разрушить, - разве что Землетрясением! Но кое-кто не хотел пускать сюда русских, а своих сил, увы, - не было.

Захоти Бонапарт взять сию крепость, он согнал бы сюда инженеров с саперами и выкурил нас из фортов с бастионами.

Но он не двинул сюда ни единого инженера, - стратегия Бонапарта зиждилась на разгроме "живой силы противника". Взятие ж крепостей типа Рижской - с огромными людскими потерями в планы его не входило.

Наполеон не Суворов - ну... попробую объяснить.

Вообразите себе, что вы - полководец в стране, где писали Вольтер и Руссо, Дидро и Мольер... У вас прекрасная артиллерия, а заводы тысячами штампуют пушки, да готовят к ним порох. Попробуйте после этого взять Измаил с большими потерями!

Да ваши же бумагомараки - съедят вас заживо! А местные Бомарше обольют грязью так, что - вовек не отмоетесь.

Теперь вы - опять полководец. Но в стране вашей пушки из "рыхлого чугуна" и потому - "непрочны" и чудовищно тяжелы. Порох, конечно же, производится, но хватает его на две стрельбы в год. По три выстрела на солдата. И - все.

Зато солдаты у вас - особенные. Это - рабы. Жизнь их не стоит вообще ничего! Зато за каждую "утраченную" из сих "рыхлых" пушек - старшие офицеры идут под расстрел.

Ну, - нет у страны вообще "добрых" пушек! Не произвели - не придумали! Ну, - не знают пока ваши ученые, что такое "легирующие добавки", да как при их помощи получать "оружейную сталь"! (Все это будет буквально через десять лет - именно для этого моя бабушка и создала "Дерпт"!) Ну, - нельзя пока на русских заводах получать "ровное пороховое зерно"! Что делать?!

А - ничего. "Пуля - дура, штык - молодец!" "Ура, солдатушки, бравы ребятушки..." "Бей, барабан, круши врага в песи..."

За одно взятие Измаила - полегло больше солдат, чем у якобинцев за всю вторую "франко-австрийскую"... Ну и что?!