Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская

• Название: Мария, княгиня Ростовская
• Автор: Павел Комарницкий
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9942-0756-7

Давно и прочно забыты те времена нашествия Батыя на Святую Русь. Какими были они, те люди, скрытые от нас толщей тёмных веков, можно ли увидеть их, понять, прочувствовать? Можно, если вы почитаете увлекательнейший исторический роман Павла Комарницкого!

Мария Ростовская была одной из дочерей черниговского князя Михаила Всеволодовича. В 14 лет вышла она замуж за молодого князя ростовского Василько. Мария любила Ростов и молодого мужа своего без памяти. Родила она ему сыновей. Но пришла беда — орды хана Батыя хлынули на Русь, захватили в плен любимого мужа. «И была зла сеча, и сила одолела силу»…

---

— Перед тем, как идти на Белу, мы обезопасим себя. Но действовать надо быстро. Пусть Пайдар-хан возьмёт пять туменов, и идёт через вот тот город… как его… да, Берестэ, в земли поляков и дальше. Мы же с тобой пойдём в земли Белу. Но перед этим разгромим коназа Данаила, что сидит в Галиче. Тогда некому будет угрожать перерезать пути подхода покреплений, мой Бату.

Бату-хан доел апельсин, пристально разглядывая карту.

— Ещё вопрос. Что, если Белу встретит нас на перевале? Коннице там не развернуться…

— Всё верно, Бату, — теперь старый полководец смотрел на своего ученика с откровенным удовольствием. — Ты всё понимаешь, и я рад этому. Потому что может так случиться, что старого Сыбудая не станет… Мы разделим наше войско. Кайду возьмёт ещё три тумена и выйдет с другой стороны гор. И тогда у Белу будет выбор: или сидеть на перевале, наблюдая, как Кайду разоряет его земли, или идти ему навстречу, и впустить нас, подобно тому, как молодая девушка помимо своей воли впускает в себя настойчивого батыра…

Бату-хан засмеялся, тоненько и визгливо, и Сыбудай заперхал смехом в ответ.

— А что нам делать с этим городом, мой Сыбудай?

— Думаю, не стоит тратит на него время. Время сейчас для нас дороже золота, Бату. Мы оставим тут половину тумена, и пусть они жгут костры. Много костров, мой Бату, и делают вид, что огромные силы стоят за лесом. И пусть днём они потрудятся, беспокоя осаждённых своими огненными стрелами. И пусть китайцы продолжают бить в стены днём и ночью, как будто мы готовим приступ. Думаю, для взятия Галича нам хватит половины этих китайцев и их машин.

Старый монгол шумно высморкался в рукав халата.

— Мы вышлем гонца, и объявим, что готовы принять ключи от города до тех пор, пока не начнём приступ. Потом пусть пеняют на себя. Если они испугаются и сдадутся, город наш, без капли пролитой монгольской крови…

— А если не сдадутся?

— Если не сдадутся, пусть поживут ещё немного, — ухмыльнулся Сыбудай. — Тогда мы просто снимем осаду, как только Пайдару потребуются стенобитные машины, и пусть эти воины вместе с осадным обозом идут к нему.

Бату-хан широко улыбнулся в ответ.

— Что бы я делал без тебя, мой Сыбудай! Осталось решить последний вопрос, насчёт вспомогательного войска. Мне помнится, в моём обозе имеется почётный пленник, взятый по твоему совету…

— Верно, Бату. Только не следует призывать темника Кыюва прямо сейчас. Думаю, он должен сперва своими глазами увидеть гибель Галича и своего господина, коназа Данаила. Сейчас он ещё хранит верность, и это хорошо — нельзя доверять людям, так легко и просто предающим живого господина. Тогда же цепляться ему будет не за что.

Удар. Стёкла в свинцовом переплёте дрогнули, но выдержали. Снова выдержали, уже в который раз. А сколько ещё выдержат стены?

Удар. Маленький внутри, словно почуяв беспокойство матери, затолкался и снова стих. Елёна мёртво улыбнулась. Не судьба, видать, увидеть тебе свет, сынок… или доченька?

Удар. Елена уже давно бросила считать те удары. Она просто слушала их, как падение гигантских капель в ещё более гигантских водяных часах, отмеряющих остаток её, княгини Елены, жизни. А равно и жизни всех обитателей города Холма, от князя Василия до маленького Юрия, сына её бесценного…

Удар. Княгиня тихо молилась, но неверие уже проникло в неё. Прощай, Михаил Всеволодович, муж мой… Не увидеть тебе моей гибели, и гибели сына своего…

Удар. Молодая женщина усмехнулась. Да если бы это было так просто, Елена свет Романовна… Она будто наяву представила, как врываются в дверь грязные степняки, разящие конским потом, как окровавленные руки раздирают одежду, жадно щупают груди… Говорят люди, что не брезгуют поганые насиловать на сносях… А потом вспорют живот, и всё… А какой-то кривоногий, смеясь, разрубает маленького Юрика надвое, похваляясь верностью руки… Или, подкинув вверх, ловит на копьё.

Удар. Так что придётся, матушка, тебе преступить заповедь христианскую, гласящую, что все жизни в руке Божьей. Лучше всего, как Евпраксия Рязанская, с высокой башни…

Удар. Там, на стенах, эти удары не так слышны за шумом битвы. Поганые степняки скачут с диким звериным воем, пуская огненные стрелы. Выпустят и тут же возвращаются к кострам, на скаку принимая новые зажжённые стрелы, протянутые им костровыми… А потом им на смену приходят новые, а прежние стрелки отходят за лес, где у них, должно быть, основной лагерь. Спят, едят… Елена знала от князя Василия, что дымов за лесом поднимается видимо-невидимо. Ждут поганые, когда рухнут стены.

Удар. Да, на стенах этих ударов почти не замечают. Тут же, в покоях, обшитых дубом, шум почти не слышен. Только вот эти удары, как будто капают холодные капли на темя.

Удар. Елена знала, что стену города враги ломают сразу во многих местах. Но удары почему-то были слышны только отсюда. Камнемёты, бьющие в одно место, стреляли по очереди, размеренно и чётко. Мужчины полагают, что это делается для того, чтобы не сбивать друг другу прицел, но Елена знает истинную причину. Это всё для того, чтобы падали, падали на темя холодные капли, сводящие с ума…

Удар. Ну что же, надо решаться. Можно, конечно, потянуть ещё сколько-то часов, бессмысленно слушая эти глухие удары. Но надо ли?

Удар. Елена вздохнула, с усилием поднялась. Хватит…

В соседней комнате тихо плакала нянька, что-то шепча и крестясь в углу. Юрий Михайлович, напротив, безмятежно спал. Похоже, глухие удары, доносящиеся со стен, его нимало не беспокоили.

— Собери-ка Юрика, Мавра.

— Да куда ж это, матушка! — тихонько запричитала нянька, боясь разбудить ребёнка. — Да на сносях-то! Да в такое-то время!

— Я сказала! — негромко, но властно произнесла Елена. — Погуляем мы. Пока можно.

Мавра перестала реветь, глядя на госпожу круглыми глазами.

— Господи…

И только тут до княгини дошло, что она не слышит размеренных глухих ударов.

— Быстро собирай, ну!

Юрий Михайлович, разбуженный звенящим криком матери, заревел спросонья густым басом. Две женщины торопливо одевали его, и Елена мельком подумала — да не всё ли равно, не успеет простудиться…

Прекращение обстрела могло означать лишь одно — поганые пошли на приступ. Скорее, надо успеть добраться до смотровой башни! А если там ещё и заперто? Или страж наверху? Хотя нет, зачем там сейчас страж, сейчас он там ни к чему, все мужчины, способные держать оружие, уже, очевидно, насмерть бьются в проломах…

Шаги, быстрые и властные, приближались. Мавра сжалась в комок, но Елена не поддалась панике.

— Не трясись! Свои это. Татары не так войдут.

Дверь распахнулась, и Василий Холмский, весь в сияющей броне, шагнул через порог. Впрочем, лицо его сияло почище доспехов. Он сгрёб сводную сестру в охапку, левой рукой прихватив и няньку, и смачно расцеловал обоих.

— Живём, бабы! Живём, сестрёнка! Уходят они, слышь?!

— Берегись!

Стена выгнулась, как живая, и разом опала, точно сорванная занавесь. В образовавшийся пролом мог бы свободно пройти воз с сеном. Князь Даниил стиснул зубы, чтобы не зарычать от бессилия. Всё зря. Длинные колья, казавшиеся непреодолимой защитой, сиротливо торчали из бойниц — никто не собирался лезть на них грудью.

— Берегись!

Новый удар, и пролом, топорщащийся обломками брёвен, стал вдвое шире. Даниил зашипел сквозь зубы: скоро вместо стен Галич будут защищать завалы…. Самое скверное, что пролом этот не один…

Дикий вой донёсся до князя. Даниил вгляделся и похолодел — впереди татар сплошной стеной шли пленные русичи, с большими охапками хвороста в руках и похожие оттого на движущиеся копны. Понятно, промелькнуло в голове. Вот как поганые ров преодолеть надумали.

— А ну, на стенах, бей по передним!

Молодой лучник глядел на князя круглыми глазами.

— Так ведь… свои…

— Свои по сию сторону! — рявкнул Даниил. — Стрелять бегло!

Лучники разом обрушили ливень стрел на бегущих, и поле усеялось трупами — вязанки хвороста плохая защита. Однако передние «живые щиты» уже достигли рва и валились в него вместе с хворостом: татары просто закалывали их и спихивали в ров.

— Стрелять по поганым!! Все прочие к пролому!!!

В проломе уже щёткой торчали копья ратников, сбившихся в плотный строй. Может, и ничего… Может, отобъёмся…

Воющая толпа преодолела ров, заваленный трупами вперемешку с хворостом, и теперь лезла через завал, топорщащийся обломками брёвен. Передние просто наделись на копья, но на смену им валили валом новые и новые бойцы. Воющая, визжащая шевелящаяся масса сгрудилась возле пролома…

— Руби! Руби!! Руби!!! — князь Даниил выхватил меч.

Вятшие витязи, охранявшие Даниила, ринулись за ним в гущу битвы. Ободрённая толпа русских воинов страшно взревела, и поганые не вынесли нового натиска, подались назад. Ещё несколько секунд, и завал очистился, и только несколько расщеплённых концов брёвен торчало теперь из сплошной массы трупов.