Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская

• Название: Мария, княгиня Ростовская
• Автор: Павел Комарницкий
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9942-0756-7

Давно и прочно забыты те времена нашествия Батыя на Святую Русь. Какими были они, те люди, скрытые от нас толщей тёмных веков, можно ли увидеть их, понять, прочувствовать? Можно, если вы почитаете увлекательнейший исторический роман Павла Комарницкого!

Мария Ростовская была одной из дочерей черниговского князя Михаила Всеволодовича. В 14 лет вышла она замуж за молодого князя ростовского Василько. Мария любила Ростов и молодого мужа своего без памяти. Родила она ему сыновей. Но пришла беда — орды хана Батыя хлынули на Русь, захватили в плен любимого мужа. «И была зла сеча, и сила одолела силу»…

---

— Помню… — вздохнула Мария, потёрлась щекой о волосы сестры.

— А чуть после ты у меня спрашивала — как это так выходит, что и красивая, и умная, а счастья нету?

Пауза.

— Вот так и выходит, Мариша. Просто очень — раз, и всё… Поблазнило счастье, да не далось…

— Филя… — внутри у Марии всё разрывалось от сочувствия к сестре. — Ну что ты, Филя…

— Виновата я, Мариш, — всё тем же мёртвым ровным голосом продолжала сестра. — Ведь был мне сон тот… Счастья захотела, думала обойти судьбу. Откажи я князю Фёдору, и был бы жив…

— Да где тут твоя-то вина, Филя? — не утерпела Мария.

— Про себя всё думала, — продолжала Феодулия, не слушая. — А что его не стать может, не подумала…

Помолчали.

— Когда домой-то поедешь, Филя? — заговорила Мария, пытаясь хоть как-то отвлечь сестру. — Может, к нам сперва, погостишь?

— Нет, Мариша, — всё так же ровно ответила Феодулия. — Ни домой, ни к вам. Есть тут под Суздалем обитель для сирот и вдовиц горьких…

— Разве вдова ты? — возразила Мария, наперёд зная, что не права.

— А кто же? — чуть усмехнулась сестра.

— Не было же венчания…

— Не было, да. И теперь уж не будет. Как сказал тот голос, так и выходит. Прости, Мариша, устала я.

— Филя…

— Ты иди, Мариша. Не сердись, одна хочу побыть. Может, усну…

— Филя…

Вдруг в голову Марии пришла мысль, от которой её бросило в дрожь. Ведь тот человек, он же здесь где-то ходит…

— Я поесть тебе принесу, Филя. И попить тоже.

— Зачем? Всё вон стоит…

— А здешнего ничего не ешь!

Феодулия обернулась, медленно, изучающе подняла глаза на сестру.

— Значит, и ты думаешь то же…

— А что ещё думать, Филя? И тебя могут так-то…

Феодулия мёртво рассмеялась.

— Дитё ты ещё, Маришка. Всё ещё дитё. Ох, как это было бы здорово, сейчас бы помереть мне! Да токмо чувствую я, что не окончены испытания мои. И не станут они, злыдни эти… К чему? Дело сделано. Кому нужна соломенная невеста? Пусть идёт на все четыре стороны…

«В лето шесть тысяч семьсот сорок первое случилось в граде Суздале несчастье великое — скончался князь Суздальский Фёдор Ярославич, прямо в день свадьбы своей с княжной Феодулией, дочерью князя Черниговского Михаила Всеволодовича. И осталась княжна Феодулия невенчаной, и пошла в монастырь Суздальский, где и приняла постриг под именем Евфросиньи, став инокиней сей обители…»

Савватий снова обмакнул перо в чернильницу, поглядел в окошко, по случаю летней жары открытое настежь. По задворкам бегали стайкой ребятишки, лет шести-семи, гомонили звонкими детскими голосами.

Откуда-то появилась Ирина Львовна, неся в зубах мышь. Вспрыгнула на стол, коротко мявкнула, положив мышь прямо перед Савватием на чистый пергамент, на котором он вёл запись.

— Убери, убери немедленно! — возмутился летописец, чуть отпрянув — мышей он не любил.

Кошка фыркнула. Да, она и предполагала, что реакция будет именно такой. Разумеется, что взять с человека, существа, ничего не смыслящего ни в мышах, ни, по большому счёту, в жизни? Но Ирина Львовна была честной кошкой, и полагала, что раз отче Савватий систематически делится с ней своей пищей, то и ей следует предложить ему часть своей добычи, тем более, что в библиотеке, набитой пергаментами под крышу, недостатка в мышах не ощущалось. Да мышь-то какая упитанная, объеденье…

— Ну молодец, молодец… — сообразил наконец-то летописец, гладя кошку. — Ну спасибо тебе, спасибо. Не хочу я сегодня мышей чего-то, не обессудь. Съешь сама, ладно?

Кошка в ответ муркнула, будто говоря: «Моё дело предложить». Взяла добычу в зубы и спрыгнула со стола, дабы не травмировать слабую психику отца Савватия зрелищем поедания мыши.

Савватий вздохнул, снова обмакнул перо в чернильницу и продолжил:

«А град Суздаль отошёл ко великому князю Владимиру, и посади он в нём сына своего…»

— … Эх, как дрянно всё вышло!

Князь Михаил Всеволодович бросил на стол грамоту. Княгиня тихо плакала.

— Она ведь сказала мне, что сон видела, да не поверила я ей… Накричала ещё, пристыдила…

— И ты туда же: «сон, сон…» — раздражённо отозвался Михаил. — Заладила… Она каждую ночь сны-то видела, да не такие ещё. Ты ещё про геенну огненную вспомни…

— Какую геенну?

— Да ты уже и не помнишь, конечно… Бабий ум короток. Приснилось ей, будто вся земля русская проваливается в геенну огненную, и города, и веси… Тоже, скажешь, вещий сон?

— Вспомнила… — княгиня вытерла нос рукавом, по-простому. — Не веришь ты, княже. А ну как и вправду?

— Да, да, как же… Вовек тому не бывать, чтобы провалилась и сгинула вся земля русская. Ладно…

Князь встал из-за стола.

— Скорблю о судьбе Феодулии, конечно, да делать нечего. Права она, что в монастыре осталась. Ей теперь и тут одна бы дорога была — в монастырь… Так уж лучше в Суздале, право. Тамошние обители-то не чета нашим, и сестра рядом опять же. Да и неспокойно у нас нынче… Новгород-Северский вон опять степняки чуть было не пожгли… Ростислав!

— Чего, тато? — ответил ломким голосом отрок, сильно вытянувшийся за последний год.

— Останешься за князя в Чернигове. Боярина Фёдора слушай во всём, он худого не насоветует. Да и сам думать учись, пора уже!

— В Киев не берёшь меня с собой, тато? — немного обиженно отозвался Ростислав — Ведь обещал…

— Обещанного три года ждут, — отрезал князь Михаил. — Борьба за киевский стол началась нешуточная, тебе там делать нечего. Мне-то бы зубы не обломали, боюсь… Ладно, всё у меня!

Конь прядал ушами, нервно всхрапывал. Хан Кончак похлопал его по шее, успокаивая, вгляделся в опушку близкого леса. Хан не доверял лесу — самое место для засады. То ли дело степь — там всё честно… Нет, лес — это для урусов, хитрых, как лисы.

Послышался топот копыт, и маленький отряд, в десяток сабель, появился из лесу. Хан несколько расслабился — разведка возвращается, значит, всё нормально…

— Ну что там?

— Никого нет, хан! Путь открыт!

Хан взмахнул рукой, и спрятавшиеся в балке всадники повалили на открытое место, устремляясь к лесу.

Хан Кончак шёл на соединение с войском урусского князя Даниила. Да, князь неплохо заплатил ему, и обещал вчетверо больше, если дело выгорит. Дело, как понял хан, немалое — князь Даниил норовил занять престол в великом урусском городе Киеве, самом большом из урусских городов. Как говорят сами урусы — «Киев — мать городов русских…»

Хан ухмыльнулся. Да, хорошо же они обращаются со своей матерью, эти урусы. Сами насилуют вдоль и поперёк, а в последнее время и другим дают… Хорошо всё-таки, что нет единомыслия между урусскими князьями. Сплошная прибыль… Впрочем, и среди половецких ханов грызня идёт не меньшая. Что ж, такова жизнь…

Сзади послышался длинный свист. Хан резко обернулся — из той же балки, в которой только что пряталось его воинство, выезжали всадники — очевидно, шли по следу. Много всадников, очень много. Блестели на солнце отчётливо видимые отсюда урусские шлемы-шишаки, развевались знамёна. Да тут целое войско! А у него только две тысячи всадников…

— Уходим через лес! — отдал команду хан Кончак — Тагай, ты замыкающий!

Земля задрожала под копытами коней. Хан Кончак не любил леса, и не доверял ему, но сейчас обрадовался этому бору, как не обрадовался бы и родному брату. Лес сейчас был союзником — на открытом месте их легко окружили бы и изрубили в крошево — хоть на люля-кебаб пускай! В лес, скорее в лес… По лесной дороге во всю прыть, оторваться, главное, оторваться от тяжёлой урусской конницы…

Передние кони вдруг начали валится, спотыкаясь на ровном месте и на полном скаку, отчего мгновенно образовалась свалка. Совсем рядом с Кончаком просвистела стрела. А на опушке леса, к которому хан так стремился, уже выступили урусские воины, вооружённые огромными, в рост человека, луками. Такие луки бесполезны в конном строю, зато для урусской пехоты — самое то… На триста шагов бьют без промаха, а которые и на четыреста…

— Убью! — зарычал хан, имея в виду свою разведку. Но уже сверкали клинки нагоняющей сзади урусской конницы, и воздух огласился боевым кличем урусов.

— Гой-гой-гой!

Тяжёлая конница врубилась в потерявшую строй, смешавшуюся массу степняков, как топор-колун в сучковатое полено — с треском, сразу войдя до половины. Орали всадники, дико ржали кони. Хан Кончак надрывался, ещё пытаясь отдавать какие-то команды, собрать своих, но в душе опытный воин уже понимал — всё кончено. Это не неудача, не поражение даже — это разгром.

Хан отбил кривой арабской саблей чей-то меч, полоснул вражеского коня меж ушей, с замахом рубанул ещё кого-то… Тяжёлый шестопёр ударил в плечо, вышиб из седла. Больно… Надо же, как больно…

Чьи-то руки грубо схватили его, подняли. Хан начал было валиться — руки сильно встряхнули его, удержали.