Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская

• Название: Мария, княгиня Ростовская
• Автор: Павел Комарницкий
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9942-0756-7

Давно и прочно забыты те времена нашествия Батыя на Святую Русь. Какими были они, те люди, скрытые от нас толщей тёмных веков, можно ли увидеть их, понять, прочувствовать? Можно, если вы почитаете увлекательнейший исторический роман Павла Комарницкого!

Мария Ростовская была одной из дочерей черниговского князя Михаила Всеволодовича. В 14 лет вышла она замуж за молодого князя ростовского Василько. Мария любила Ростов и молодого мужа своего без памяти. Родила она ему сыновей. Но пришла беда — орды хана Батыя хлынули на Русь, захватили в плен любимого мужа. «И была зла сеча, и сила одолела силу»…

---

Сыбудай взмахнул рукой, давая сигнал. Сейчас Джебе и его застоявшиеся жеребцы нанесут измотанным урусам последний сокрушительный удар.

— Уррагх! У-у-у-у!!!

Монгольские полчища, казалось, исходили звериным воем. Знаменосец рядом князем Юрием Ингваревичем держал знамя двумя руками, пошатываясь. На новенькой, сверкающей кольчуге — толчёным мелом чищена, не иначе — расплывались два бурых неопрятных пятна. Дважды ранили парня, и перевязать некогда, только стрелы вынули…

По пластине панциря лязгнула монгольская стрела с гранёным бронебойным наконечником, но цареградская бронь выдержала, и стрела отскочила, бессильно упала прямо в снег, уже превратившийся в бурое месиво. Витязь охраны запоздало кинулся, силясь закрыть собой князя, князь Юрий Ингваревич отстранил его — загораживает обзор.

— А-а-а-а!!! Бей!!!

— Джебе!!! Уррагх!!! У-у-у-у!!!

Вой, испускаемый погаными, резко изменился, стал пронзительно-радостным. Дождь стрел, уже почти иссякший, обрушился с новой силой.

— А-а-а-а!!!

Новая волна монгольских всадников захлестнула уже сильно поредевшие русские порядки. Звенела сталь, орали бойцы, дико ржали кони. Князь Юрий закусил губу — ещё один стяг, князя Давида Ингваревича, осел и исчез в бешеном половодье битвы. Князь Юрий понимал в воинском деле, и уже твёрдо осознавал, что победа теперь невозможна. Прорываться, прорываться к лесу, покуда не поздно…

Перед князем Юрием возникло перекошенное болью и напряжением лицо брата Олега. Олег Красный выглядел ужасно — нагрудные пластины промяты в двух местах, толстый кованый наплечник прорублен.

— Чего медлишь, брате?! Веди нас на прорыв, покуда не поздно!

Князь Юрий махнул рукой сигнальщику.

— Труби! Все за мной!

— …Они побежали, мой Бату.

Сыбудай, подъехавший на коне прямо к джихангиру, на роскошный ковёр, кряхтя, слез наземь. Если бы кто другой позволил себе такое, даже кто-то из темников… Но Сыбудай мог позволить себе всё.

— Ты оставил битву, мой Сыбудай?

— Битва закончена. Рубить же бегущих Джебе умеет лучше меня. Я стар, мой Бату. Не угостишь ли своего верного Сыбудая чашечкой чая? И не мешало бы перекусить. Потом будет недосуг, скоро к твоему шатру начнут поступать пленные урусы.

Бату-хан засмеялся, хлопнул в ладоши.

— Несите всё!

Слуги возникли, как духи, из ниоткуда. И так же словно ниоткуда перед Повелителем Вселенной и старым Сыбудаем возник столик-дастархан, покрытый узорчатой золотой парчой и уставленный яствами. Сыбудай протянул руку вбок, не глядя. Назад рука вернулась уже с пиалой ароматного, душистого чая. Старый монгол отхлебнул, прижмурился от удовольствия. Да, хорошо вышколены слуги у молодого Бату. Очень хорошо. Правда, это получилось не сразу. Сколько слуг забили нагайками насмерть, и скольким переломали хребет, и не сосчитать. То чай холодный, то пиалу уронит. А то и блюдо какое на тебя же вывалит, споткнувшись. Но таких нерасторопных олухов уже не осталось. Те, кто выжили, работу знают — вот так вот бесшумно возникают как из ниоткуда, и исчезают, когда в них нет нужды.

К шатру Повелителя во весь мах подскакал всё тот же Хостоврул. Соскочив с коня, пал ниц, едва не уперевшись лбом в дастархан. Выпрямился, сияя всей раскормленной рожей.

— Победа, мой Повелитель!

— Коназа Ури взяли? — Бату-хан взял с блюда розовый персик, откусил половину, выплюнул крупную косточку. Сыбудай неодобрительно покосился: балуется молодой Бату. Пища настоящего монгола — мясо, и только мясо…

На толстой роже Хостоврула отразилось огорчение.

— Нет, мой Повелитель. Джебе-нойон просит простить его. Главный коназ Ури ушёл через лес, пробился с остатками своих нукеров.

— Плохо, — поморщился Бату-хан.

— Но зато взяли его брата, мой Повелитель, — несколько поспешно сказал Хостоврул.

— Ну так приведите!

В глазах плавала призрачная зелень, в ушах шумело от потери крови. Сильно болели раны, особенно ключица, куда пришёлся удар монгольской сабли. Если бы не кольчуга…

Князь Олег Ингваревич усмехнулся запёкшимися губами. Если бы не кольчуга, он не стоял бы сейчас вот так, на коленях, перед этим поганым молодым ублюдком, и этим грязным стариком, которого в Рязани, скорее всего, даже не пустили бы на княжий двор. И хорошо, что болят раны. Иначе совсем невозможно было бы терпеть боль в душе.

Бату-хан рассматривал урусского князя, которого держали двое здоровенных нукеров, заломив руки. Урус стоял на коленях в снегу, русые волосы свалялись в мокрый колтун, борода в крови… И вдруг Бату-хан заметил, что урус улыбается.

— Кто таков? — спросил Бату-хан. Сделал знак нукерам, те отпустили князя. Секунду-другую урус ещё стоял на коленях, разминая руки, затем с явной натугой попытался встать — нукеры тут же осадили его назад. Ещё не хватало, чтобы вожак какой-то стаи дикарей стоял в рост пред лицом джихангира.

Переводчик, заменивший прежнего Исаака, маленький чернявый араб, повторил вопрос Бату-хана по-русски.

— Я князь Олег Ингваревич, хан.

Так и сказал — просто «хан». Немногим бы это сошло с рук, но Али был не так бестолков, как его несчастный предшественник — всё-таки когда-то служил у багдадского халифа. Он перевёл правильно, «величайший Повелитель». Так дольше проживёт умный Али, да и этот урус, возможно, тоже.

— Ты знаешь князя Ури?

Князь Олег задумался. Князь Юрий, должно быть, прорвался уже сквозь вражеские орды и теперь в безопасности…

Переводчик делал Олегу страшные глаза, умоляя взглядом: «не молчи!»

— Он мой родственник, — уточнять князь не стал. Какая им разница, поганым, они же, небось, как волки, помётами родство числят.

Выслушав ответ, Бату-хан кивнул.

— Почему твой родственник выступил против меня, вместо того, чтобы пасть в ноги? Разве он не знает, что неподчинение Повелителю карается смертью?

Плыла и плыла перед глазами призрачная зелень, и сквозь неё проступали лица. Давид Ингваревич Муромский, Глеб Ингваревич Коломенский, Всеволод Михайлович Пронский… Вожди народа рязанского, опора и защита земли русской… Все, все убиты!

— Когда Повелитель спрашивает, ему следует отвечать немедля, — подал голос толмач. — Повелитель говорит, что коназ Ури…

— Князь Юрий, — перебил толмача князь Олег. — Говорить-то правильно научись, подстилка поганская.

Толмач заткнулся от неожиданности, побледнел. Разумеется, это было оскорбление, но касалось оно самого толмача, а не Величайшего. Что делать?

Хлёсткий удар нагайки охранного нукера ожёг араба, и тот поспешно залопотал по-монгольски. Князь Олег снова мрачно усмехнулся — оно и видно, какие тут порядки. Ничего так не являет господина, как обращение со своими слугами.

Бату-хан неожиданно засмеялся, тонко и визгливо. Над словами моими забавляется, подумал князь Олег.

— Повелитель сказал, князь Ури преступник, посмевший поднять руку на Повелителя Вселенной, — опять заговорил толмач. — Когда его изловят, как волка, в ваших диких лесах и сдерут шкуру, вам понадобится новый князь. Повелитель спрашивает — хочешь быть князем рязанским? Когда непобедимые воины Повелителя возьмут Рязань…

— Если ваша бешеная орда возьмёт Рязань, — снова перебил толмача князь Олег, — там останутся только трупы и уголья. И вы будете обшаривать трупы и сдирать с них тряпки, дабы обмотать ими свои сроду немытые задницы. Спасибо за честь, хан. Уж лучше быть сторожем на погосте.

Бату-хан выслушал ответ, удовлетворённо кивнул, словно человек, получивший подтверждение уже известным ему фактам.

— Повелитель сказал, ты сам выбрал свою судьбу — в глазах толмача зажглись злорадные огоньки. — Ему не нужны такие строптивые рабы. Сейчас тебя четвертуют, разорвут лошадьми на четыре части.

Частокол, составленный из неохватных брёвен, курился паром, вода стекала по валу, намерзая неровными скользкими комьями и кочками. Наверху, на стене шла суета, мелькали деревянные вёдра. Князь Юрий, придерживая правой рукой тупо ноющую левую, оглядывал земляной вал с кое-как, наспех врытыми в землю кольями. Усмехнулся уголком рта. Что мешало врыть эти колья летом, как следует? И лёд могли наморозить заранее, морозы уж сколько дней стоят… Всё расхлябанность русская, исконная…

На мохнатом буланом коньке к князю подскакал воевода Клыч.

— Посмотрели?

— Посмотрели, княже. Бесполезно. Лёд толстый уже, а народу мало. Зря промаемся. Даже ежели б и прорубили такую полынью, так она за три дня крепче прежней станет.

Князь Юрий ещё более помрачнел. Значит, и со стороны реки надёжной обороны не будет.

— Сколько ратных у тебя сейчас?

Воевода Клыч горько усмехнулся.

— Как сказать… Ежели всех, кто на ногах стоит и топор не роняет, считать, тогда восемь тыщ. А ежели считать только тех, кто на деле ратному делу обучен, тогда с полтыщи, не более.