Сергей Кузнечихин - БИЧ-Рыба (сборник)

• Название: БИЧ-Рыба (сборник)
• Автор: Сергей Кузнечихин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-67295-0

БИЧ – аббревиатура, за которой скрывается «бывший интеллигентный человек», вымирающая порода в современной России. Алексей Петухов – как раз такой вот «бич». Он – дальний потомок самого Луки Мудищева, главного похабника Золотого века русской поэзии. Петухов не поэт, но жизнь его полна веселого блуда и похожа на яркий хоровод, в котором кружится сама эпоха, безудержно и жарко…

---

Народ-то к нему с понятием относился. Видно было, что не врет парень. Потому как сочинять не умел. Врущие, они всегда по-разному рассказывают: сегодня – одно, завтра – другое, каждый раз чего-нибудь прибавляют и обязательно героем себя выставят. Если бы его на придуманные подвиги потянуло, там бы сразу толпы чешских красоток сбежались и реки крови потекли бы. А тут даже морду никому не набил. Потому что о больном изливал, не до хвастовства. Парень один засомневался, что Юрка за автомат схватился, когда бутылка по башке звезданула, так он без разговора въехал ему между глаз. Все ему казалось, что не верят, а если верят, то – осуждают.

Дядя Вася Кирпичев предупреждал его, что добром это не кончится. Загремит за хулиганство лет на пять. Ошибся старый милиционер. Не посадили. Поехал на праздники в Рыбинск, там и зарезали. Город бандитский. Одно время поговаривали, что занимает третье место по бандитизму, после Одессы и Ростова. Правда, в Черемхове я слышал, что это же самое место занимают они. Но в Черемхове мало кто знает, что такое Рыбинск. Прага, конечно, более знаменита.

Торела

Поселковый народец по наивности своей полагал, что в советской стране таких мужиков не существует, исчезли вслед за князьями, графьями и прочими пережитками. Я старателей имею в виду. Оно и понятно, поселок завяз в болотах, а золото, как в песне поется, роют в горах. Но не круглый же год его там роют. Любая работа отдыха требует. И вот заявляется к нам в поселок отпускник из Сибири, и оказывается, что он самый настоящий старатель, причем не какая-нибудь там темная личность неизвестного происхождения, а наш поселковый парень, с братаном моим в одном классе учился. Служил на Дальнем Востоке и после армии угодил в старательскую артель. Отстарался сезон и явился во всей красе. Были, конечно, и чемоданищи с подарками для родни, и местные любители выпить на халяву погужевали вокруг него, ну и рассказы про диковинную жизнь и настоящих мужчин через край лились. И не только о том, как пьяные старатели кабаки потешат. Там и на другие фокусы мастеров хватало. Взрывник у них, например, насыпал полный стакан аммонала и делал направленный взрыв, при этом стакан оставался целехоньким, только стекло от перегрева белело, правда, потом, когда его в руки брали, он моментально рассыпался в пыль. Но это уже после аплодисментов. А другой трюкач надевал на голову лучшего друга каску или обыкновенное ведро, а потом челюстями грейфера снимал. Какая там сила сжатия, сколько тонн на квадратный сантиметр черепа, я точно не скажу, но достаточно, чтобы при малейшей неловкости голова превратилась в лепешку. Многие наши мужики, конечно, сомневались, особенно насчет взрыва в стакане, но мы, пацаны, верили, слушали, вытаращив глаза.

И Торела тоже верил.

Правда, в то время его звали просто Куликом, потому что фамилия такая была. Торелой он стал после отъезда старателя, когда каждому встречному обещал и не по одному разу: «Вот поднаторею немного и обязательно завербуюсь к старателям в артель». В одном поднатореть мечтал, в другом поднатореть собирался, а в третьем вроде как и успел поднатореть – так Торелой и прозвали. А в чем может поднатореть тракторист? С какого красивого бока сумеет показать себя? На малых скоростях фокусы не проходят. Успевают рассмотреть. Но он все-таки придумал трюк. Правда, не без помощи артиста Крючкова. Подсмотрел, как он на танке через канавы прыгал, ну и решил повторить его подвиг на своем тракторе. Дело-то, в общем, нехитрое, надо перед канавой нажать на сцепление, а потом резко отпустить. Да и картовые канавы на торфяном поле не очень широкие. Так что риск не ахти какой. Прыгнул – раз, прыгнул – пять. Все гладко. Хорошо, когда себе что-то доказываешь, но хочется и других удивить. И опять же хочется, чтобы эти другие были, как бы это помягче сказать… Короче, дождался, когда на их участок заявится директор. И на глазах высокого начальства, а если точнее – перед самым носом, распугивая свиту, подкатил трактор Торелы к канаве, замер на пару секунд, потом взревел, как бык, и спланировал на другой берег. Четко по расчету. Вот только приземлился не совсем удачно. Попадаются на торфу зыбкие места, на первый взгляд почти незаметные, разве что чуть темнее, как пятно от бывшей лужи. Человека они выдерживают, а трактор – махина железная, с большим избыточным весом. Гусеницы гребанули под себя и зарылись. Чем сильнее Торела газует, тем глубже садится его летучий голландец, вернее – челябинец. Вылез из кабины, когда трактор уже по окна углубился. Выполз к ногам начальства, а встать стесняется. В ошметках грязи – с головы до подошв. Из блондина в негра превратился. К неграм в те годы у нас очень сочувственно относились. И тем не менее… Хотя могли бы и простить.

Кроме торфопредприятия в поселке еще и строительная контора существовала, вроде как независимая, со своим начальником. Но если одни власти сказали – слазьте, то и другие не подсадят. Власть, она женского рода и потому всегда с оглядкой на соседку живет. Ну разве что из вредности может, под настроение, позволить себе поперечину, только в этом случае человек позаметнее Торелы нужен.

Прыгать научился, а прыгнуть некуда.

Хорошо, что поселок в обжитом месте построили, в окружении трех колхозов, а то бы пришлось манатки в дорогу паковать.

И стал Торела сельским механизатором широкого профиля, хотя старатель и объяснял, что у них в цене только узкие специалисты. Так было бы из чего выбирать.

Поставили его обслуживать зерносушилку. Для начала, чтобы себя показать, навел хозяйский порядок на вверенном объекте, мужик-то не без рук, где капало – подтянул, где скрипело – смазал, где дребезжало – подрегулировал. И заскучал. От натуры не спрячешься. Работу для рук надо искать, а голова сама себе заботы находит. Механизмы, как люди: одни тянут общее дело не жалея сил, а другие только видимость создают. Пригляделся Торела к вентилятору, и показалось ему, что этот бугай картину гонит – шуму много, а тяги почти нет. Весь пар, как говорится, в свисток уходит. День вокруг него походил, второй, третий… и догадался, как заставить его трудиться с полной отдачей, взял и наклепал на лопасти дополнительные полосы, увеличил поверхность захвата. Операцию проводил, конечно, в вечернюю смену без главнейших врагов изобретателя – без надсмотрщиков и без советчиков. Наклепал, закрыл кожух и врубил мотор. Соображал он правильно, только не до конца. Колесо оказалось тяжеловато для движка, да еще и расцентровка получилась…

Задымило.

Заискрило.

Вспыхнуло.

А пыль от зерна загорается как порох. Была у колхоза зерносушилка – и не стало. Благо сам живым выбрался. Случись такое во времена Иосифа Виссарионовича, как раз бы к старателям и угодил, лет на десять, если не больше, но уже без отпусков в межсезонье.

Почему он оказался в соседнем колхозе, объяснять, полагаю, нет надобности. К механизмам его, разумеется, не подпустили, но в пастухи сгодился.

Если дурная голова ногам покоя не дает, то ноги, наоборот, успокаивают буйную головушку. Набегаешься с кнутом от восхода до заката, все великие мысли растрясешь. Торела даже про артель заикаться перестал. Чему там между хвостов коровьих поднатореешь? Разве что мату многоэтажному. Но мат он не уважал. Ему интеллигентным хотелось выглядеть.

Успокоился вроде мужик, а народец все равно ждет, какой очередной фокус он выкинет. Милиционер дядя Вася Кирпичев возьми да и спроси от нечего делать, что, мол, Куликов, новенького придумываешь, какую очередную диверсию? А Торела выпивши немного был, ну и рассказал, что собирается внедрить на болоте нашем новый вид крупного рогатого скота. Скрестил сначала овцу с быком, потом – телку с бараном, а теперь, дескать, ждет потомства, должен получиться овцебык, только он пока не знает, у какой из пар овцебычата крупнее народятся. По расчетам, животные должны быть центнера по три, как минимум. Колхоз при таких показателях сразу в передовые выберется: и по мясу, и по молоку, и, особенно, по шерсти, можно будет суконную фабрику в поселке построить, а если шкуры в переработку пустить – не только полушубки, даже целые тулупы кроить, почти без швов можно обойтись.

Дядя Вася Кирпичев мужик, в общем-то, не вредный, но юмора, как и положено милиционеру, не понимал. Все принял за чистую монету и во избежание греха, опять же о Тореле заботясь, поспешил к его жене. Обратите внимание, не председателю стал названивать, а, не вынося сор из избы, можно сказать, сделал предупредительный выстрел. Но грохоту было… От криков жены в квартире стекла дрожали. Оно и понятно – устала баба. Прожить в мире приключений десять лет и сохранить спокойный характер не каждой по силам. А тут вроде бы и в нормальную колею попали, в доме сметана появилась, а мужика опять с работы выгонять собираются. Шум этот и до председателя колхоза докатился. И очень его развеселил. Он-то понимал, в отличие от милиционера, что у быка с овцой ничего не получится, а баран с коровой ни при каких обстоятельствах не совладает. Да и не собирался он Торелу выгонять. Желающих пасти скотину найти непросто. Это горным чабанам у нас почет, уважение и награды, а свои пастухи – люди как бы низшего сорта. Кто же станет добровольно записывать себя в низший сорт? Только если деваться некуда.