Андрей Андреев - От первого мгновения

• Название: От первого мгновения
• Автор: Андрей Андреев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1984

От северо-западной границы СССР до Берлина — таков боевой путь Героя Советского Союза генерал-полковника А. М. Андреева. Соединения, которыми он командовал, мужественно защищали Ленинград, громили врага на Курской дуге, находились на острие главного удара во время Белорусской, Висло-Одерской, Берлинской наступательных операций. В своих воспоминаниях автор размышляет о становлении командиров и политработников в бою, с большой теплотой рассказывает о ратных подвигах солдат и офицеров, о своих встречах с К. Е. Ворошиловым, Г. К. Жуковым, К. К. Рокоссовским и другими военачальниками.

---

С соседних пристаней началась переправа. Отдельные лодки проскакивали пятисотметровое расстояние за 10–12 минут. Противник почти каждую лодку брал в огневую вилку. Снаряды и мины разрывались то сзади, то спереди, то справа, то слева.

— Пора и нам переправляться, — сказал старший лейтенант. Он окликнул кого-то в сгустившейся темноте. Появился пожилой боец. Гимнастерка топорщилась на его сутулых плечах. Было видно, что раньше ему не доводилось носить военную форму. Сверкнув стеклами очков в позолоченной тонкой оправе, боец произнес приятным голосом:

— Товарищ полковник, прошу минут пять-шесть повременить. Гитлеровцы люди аккуратные. Стреляют по графику. Сейчас ведут огонь по второй переправе, а мы с вами в районе четвертой переправы. Бьют по четным переправам, а потом по нечетным.

Не прошло и двух-трех минут, как фашисты обрушили на район нашей переправы шквал огня. Щель надежно укрывала. Наша лодка была уже на плаву, а через считанные минуты после посадки — на середине реки. Противник, сделав небольшую огневую паузу, заметил наше суденышко и снова открыл огонь. Старший лодки, тот самый боец в очках, сказал:

— Вот слушайте и смотрите! Снаряды идут в район второй переправы. А вот эта серия — по нашей переправе. Снаряды упадут ближе к правому берегу и значительно правее курса нашей лодки.

Гребцы хорошо изучили и освоили характер и наиболее вероятные рубежи огневых налетов противника. Маневрируя лодкой то вправо, то влево, но только вперед, мы быстро проходили все огневые завесы.

— Хороший у вас слух, — похвалил я гребцов, — отлично прослушиваете траекторию полета снарядов.

Старший лейтенант Айзенштад пояснил:

— Так это наши профессора. Профессора Ленинградской консерватории по классу фортепьяно, добровольцы из бывшей 4-й Ленинградской стрелковой дивизии народного ополчения.

…4 июля 1941 года в Мраморном дворце Ленинграда царило большое оживление. Здесь добровольцы Дзержинского района записывались в 4-ю дивизию народного ополчения. В ее состав входили также добровольцы Куйбышевского района и города Колпино. Бойцами становились рабочие, служащие, педагоги, артисты. Один из батальонов был укомплектован работниками ленинградской милиции. В дивизии собрались люди разного возраста: и ветераны революции, и студенты-первокурсники. Они еще не умели как следует владеть оружием, но были сильны духом, готовы умереть, но не пропустить врага в родной город.

В связи со сложной обстановкой на фронте дивизия, еще не полностью сформированная, слабо обученная, не сколоченная и недостаточно вооруженная, 20 июля 1941 года отправилась на фронт.

Ополченцы военную науку познавали в бою с азов. Учились владеть боевым оружием, строить и удерживать оборонительные позиции, районы и рубежи, контратаковать непосредственно в боях. Дивизия воевала под Кингисеппом, пробилась из вражеского кольца у Волосова и соединилась с нашими войсками в районе Краспогвардейска (Гатчина). С сентября 1941 года и до середины октября 1941 года 4-я дивизия народного ополчения вела бои на рубеже Усть-Тосно, Покровское. Командование дало высокую оценку боевым действиям дивизии, и, когда Военный совет фронта стал готовить наступательную операцию в районе Невской Дубровки с форсированием Невы, для участия в ней была привлечена 4-я дивизия народного ополчения, ставшая к этому времени кадровой 86-й стрелковой дивизией. Вот почему в ней служили и давно снятые с военного учета профессора Ленинградской консерватории по классу фортепьяно, с которыми я познакомился на Неве…

Это были минуты огневого крещения. Фонтаны воды от разорвавшихся снарядов буквально окружали нашу лодку со всех сторон. Такое огневое крещение принял каждый воин, переправившийся на плацдарм.

А вот и левый берег, наш Невский пятачок. Оглохшему от орудийных выстрелов, мне казалось, что переправа через Неву с ее быстрым течением заняла много времени. А прошло всего 12 минут. Вслед за неутомимым старшим лейтенантом я сделал прыжок в щель, еще бросок — и мы в землянке штаба оперативного отделения 86-й стрелковой дивизии.

Эта землянка, как я после узнал, одна из самых просторных на пятачке, отличалась пирамидальной формой. На грубо сколоченном из горбыля столе тускло светила коптилка, сделанная из сплющенной консервной банки. Рядом лежала припорошенная осыпавшейся с потолка землей карта с нанесенной оперативной обстановкой.

В землянке я познакомился с военным комиссаром дивизии старшим батальонным комиссаром И. А. Степановым и другими командирами. Вскоре в узкую дверь протиснулся еще один командир в красноармейской пилотке и хлопчатобумажной гимнастерке. На боку у него висела большая полевая сумка, в руках — солдатская плащ-палатка. Он с трудом держался на ногах.

— Товарищ полковник! — едва размыкая запекшиеся губы, произнес он. — Батальонный комиссар Щуров, начальник политотдела 86-й стрелковой дивизии. — Крепко пожимая мне руку, он попытался улыбнуться, но губы упрямо не хотели улыбаться, зато в чуть прищуренных глазах с черными кругами от бессонницы светился живой, добрый огонек.

Так я в первые же минуты пребывания на плацдарме познакомился с начальником политотдела, старым питерским рабочим, бывшим секретарем Дзержинского райкома партии. Ополченская дивизия, ставшая в непрерывных боях кадровым соединением Красной Армии, была его кровным детищем. Батальонный комиссар в ночь на 20 октября 1941 года находился в подразделениях первого эшелона 169-го и 330-го стрелковых полков, на 46 лодках форсировавших Неву в районе Невской Дубровки, вместе с ними на плацдарм переправился и политический отдел дивизии. Форсирование прошло организованно, главное — скрытно от противника. Гитлеровцы вели только беспокоящий артиллерийско-минометный огонь. Утром 20 октября 1941 года после артиллерийской подготовки, проведенной нашим 248-м артиллерийским полком капитана Телегина и 386-м минометным дивизионом капитана Лушникова, поддержанные артиллерией Невской оперативной группы полки первого эшелона дивизии успешно атаковали врага. Гитлеровцы на нашу атаку ответили мощным огнем сотен орудий и минометов с трех сторон: с 8-й ГРЭС, из рощи «Фигурная» и леса в районе Мустолово. Потом по плацдарму бомбовый удар нанесла авиация противника. Все было покрыто черным дымом и пылью. Наши подразделения, несмотря на сильный огонь фашистов, продолжали атаковать и сумели расширить плацдарм по фронту и в глубину. Политотдельцы были в передовых подразделениях полков первого эшелона дивизии. Они говорили с красноармейцами, командирами. Политработники призывали не топтаться на месте, а идти вперед, расширять плацдарм — чем скорее, тем лучше.

Сам Щуров только что побывал на переправах, встретил последний эшелон 284-го стрелкового полка. На переправах большая скученность людей и техники. Сильным фланговым огнем из района 8-й ГРЭС и Арбузово противник простреливает, буквально прошивает насквозь огнем все наши боевые порядки. А оборудованных исходных рубежей для атаки нет. Бойцы укрываются в воронках от бомб и снарядов. Все это сильно затрудняет управление подразделениями.

Щуров докладывал обстановку неторопливо, глуховатым голосом. О самых сложных ситуациях он говорил спокойно, с глубокой убежденностью человека, верящего, что сложившиеся трудности временные и будут во что бы то ни стало преодолены.

— В боевых порядках мало орудий непосредственного сопровождения пехоты, — сказал батальонный комиссар в заключение своего доклада. — Очень мешает нам в боях за расширение плацдарма нехватка снарядов.

Поблагодарив Александра Васильевича Щурова за обстоятельный доклад, я выслушал начальника разведки дивизии капитана Александрова, начальника штаба артиллерии дивизии майора Фишера. Начальник штаба дивизии майор Козлов предложил в течение ночи и первой половины следующего дня подготовить и организовать разведку боем, вскрыть огневую систему противника, установить слабые и сильные места обороны. Особенный интерес представляла огневая система и рубежи обороны противника в направлении 8-й ГРЭС.

Посоветовавшись, разведку боем решили провести не ночью и не с утра, а на исходе следующего дня, чтобы с наступлением темноты закрепить захваченные рубежи.

Вечером 26 октября усиленный разведывательный батальон после короткого артиллерийского налета дружно пошел в атаку. Сплошную огневую завесу заградительного огня противника роты первого эшелона проскочили броском и ворвались в гитлеровскую траншею, завязав в ней гранатно-штыковой бой.

В бою бывает и так, что хорошо начатая атака захлебывается. Так получилось и у нас в правофланговой разведывательной роте на участке 330-го стрелкового полка. Все вроде шло нормально. С наблюдательного пункта командира полка, где я находился, было хорошо видно, как из-за эстакады 8-й ГРЭС фашисты обрушили на атакующих шквал минометного и пулеметного огня. Залегли отделение, взвод, а затем и вся рота. И тогда как из-под земли вырос батальонный комиссар Щуров. В пилотке и наброшенной на плечи плащ-палатке, это он с поднятой рукой пошел навстречу вражескому огню. В едином порыве поднялись в атаку бойцы, успешно завершая разведку боем. Так я впервые увидел в деле начподива. Он не командовал, он не приказывал. Его личный пример был самым действенным и сильным приказом. Было позорно, стыдно на глазах начальника политического отдела дивизии отсиживаться в воронках, а не идти вперед на врага.