Владимир Санги - Легенды Ых-мифа

• Название: Легенды Ых-мифа
• Автор: Владимир Санги
• Издательство: © Издательство "Советская Россия", Москва,1967 год.
• Жанр: Советская классическая проза

Первый нивхский писатель Владимир Санги, автор романа «Ложный гон», повестей «Изгин», «Семиперая птица» и ряда сборников рассказов и стихов, уделяет много внимания культурному наследию своей маленькой четырехтысячной народности - его эпосу. Пожалуй, нет на Сахалине селения или стойбища, где бы не побывал неутомимый исследователь. Зимой - на собаках, летом - на лодках, а чаще - пешком он пробирается в самые отдаленные стойбища охотников и рыбаков, где едва ли не каждый второй старик - сказитель. Полные рюкзаки записей наблюдений и древних преданий привозит с собой писатель из каждого путешествия. Эта книга - первая большая работа, написанная по мотивам нивхского фольклора. Самый широкий читатель найдет для себя в этой книге много интересного.

---

«Это и есть юкола! — возликовала ворона. — Я первая увидела ее!» Подскочила к шесту, сверху клюнула не саму красную юколу, а маккрма-воти. Откуда вороне знать, что жители Ых-мифа никогда не едят маккрма-воти — твердую, как дерево, постную хвостовую часть рыбины, с помощью которой подвешивают юколу к шесту. Колупнула маккрма-воти здесь, колупнула в другом месте, перелетела к следующему х'асу (X' а с — сооружение для вяления рыбы.) и там поклевала маккрма-воти.

В долине много х'асов, много разнообразной и вкусной юколы развешено на них. А вороне уж невтерпеж вернуться домой и похвастаться своим открытием. И в то же время ей хотелось отпробоватъ юколу во всей долине. И она только и знала, что перелетала с х'аса на х'ас, ковырялась в маккрма-воти.

И вот ворона взлетела над долиной и поспешила в свой край. Прилетела она в свой край, крикнула, чтобы все слышали:

— Кар-р-р, я ела юколу! Я ела юколу! Услышали жители того края неслыханную весть, окружили ворону. И потребовали показать юколу. Победно оглядела ворона присутствующих, нагнула голову, поднатужилась и изрыгнула какую-то массу. Потом на кончике клюва дала отведать каждому сородичу. Заахали сородичи, стали благодарить ворону, расхваливать ее на все лады и подняли такой шум, что он дошел и до Ых-мифа. Жители Ых-мифа поймали ветер с вороньего края, уловили запах того, что изрыгнула ворона, и сказали:

— Нет, это не юкола.

Первой об этом случае узнала куропатка. И ее охватил такой неудержимый смех, что она хохочет и по сей день.

Кыкык

Говорят, раньше лебеди были немыми птицами и лапки у всех были черными. Теперь всякий знает, что они кричат «кы-кы, кы-кы», за что и получили название «кыкык», и лапки у многих — красные. Почему лебеди стали такими? В стойбище, на берегу залива, жила маленькая девочка. Она очень любила играть на ровной песчаной косе: с утра до вечера рисовала прутиком разные узоры, строила из песка маленькие домики.

Еще она подолгу любовалась красивыми птицами, которые, как молчаливые белые облака, проплывали над ее стойбищем. Девочка ложилась на теплый песок и смотрела вслед стаям до тех пор, пока они не исчезали вдали.

Родители девочки очень любили свою Дочь. Но однажды летом умерла мать. Отец и дочь сильно горевали. Через месяц отец уехал в дальнее стойбище за новой мамой для своей маленькой дочери.

Отец привез красивую женщину с черными соболиными бровями и ресницами, похожими на кисточки ушей зимней белки, с толстыми, подобно хвосту черно-бурой лисицы, косами.

Мачеха сверху вниз посмотрела на девочку и ничего не сказала.

На другой день отец ушел на охоту. Девочка встала с восходом солнца и пошла на берег залива играть с волнами. Она играла долго, а когда солнце высоко поднялось над лесом, побежала домой завтракать. Вошла в дом и увидела: мачеха еще спит. Девочка тихо вздохнула, вернулась на берег и снова стала играть.

У самой воды она строила домик из морского песка. Набежавшая волна смывала его. Но когда волна отходила, девочка успевала построить новый домик. Так она и не заметила, как наступил полдень. Спохватилась, когда солнце стало сильно печь голову, побежала домой.

Мачеха еще спала. Наконец встала, принесла из амбара белую мягкую юколу и стала есть. Она даже не замечала стоявшую рядом девочку.

Мачеха прожевала последний кусок юколы, облизала жирные пальцы и, не глядя на девочку, бросила ей хвостик вяленой кеты. Девочка съела этот хвостик. И ей еще больше захотелось есть. Мачеха зевнула, отвернулась, снова легла спать.

Так настали для маленькой девочки тяжелые дни.

Отец добывал много зверя и дичи. Приходил домой только для того, чтобы принести добычу, и снова надолго уходил в тайгу. Все вкусные куски мачеха съедала сама.

Однажды отец спросил у жены:

— Жена моя, что-то дочь сильно похудела. Может быть, она больна?

Женщина ответила:

— Нет, здорова. Она уже большая, а по хозяйству ничего не делает, не помогает мне. Только знает целыми днями бегать! Бездельница! Как ее ни корми, она будет худой — так много бегает!

Как-то осенним вечером, когда птицы большими стаями улетали в сторону полудня, отец вернулся с охоты и лег отдыхать. Мать принесла жирную юколу и стала резать ее на тонкие ломтики. Девочка не ела с утра. Она подошла к столу, стала просить мачеху дать поесть. Мачеха молчала, как будто и не видела девочки.

— Дай мне поесть! — просила маленькая девочка.

— Отойди от стола! — был ответ.

— Дай мне поесть! — просила маленькая девочка.

— Отстань! — был ответ.

У девочки совсем стянуло животик. Голод так сосал ее, что она протянула руку за розовым кусочком. Когда ее рука дотронулась до юколы, мачеха ударила по ней острым ножом. Кончики пальцев так и остались на столе. Девочка убежала на теплый песчаный бугор, стала громко плакать. Из пальцев струйками стекала кровь. Девочка всхлипывала:

— Кы-кы, кы-кы!

В это время над заливом пролетали лебеди. Они услыхали голос плачущей девочки и сделали круг. Потом сели рядом с ней, окружили ее и принялись разглядывать. Когда они заметили, что из ее пальцев струится кровь, им стало очень жалко бедную девочку. Жалость птиц была так велика, что у них на глазах выступили слезы. Лебеди заплакали молча. Слезы росинками капали на песок. И там, где сидели лебеди, песок от слез стал мокрый. Большие белые птицы плакали все сильнее и сильнее, и вдруг у них пробился голос:

— Кы-кы, кы-кы, кы-кы!

Услышав их голоса, отец девочки вышел из дому, увидел, что его дочь со всех сторон окружили лебеди, бросился за луком и стрелами: хотел убить больших птиц.

Лебеди взмахнули крыльями. В тот же миг и у девочки из плеч выросли крылья — она превратилась в стройную лебедь с красными лапками.

Когда охотник выбежал из дому, стая лебедей уже поднялась в небо. В самой середине стаи летела молодая птица.

Все лебеди кричали:

— Кы-кы, кы-кы, кы-кы! Только молодая птица молчала.

Охотник схватился за голову, крикнул вслед улетающей стае:

— Дочь! Вернись! Ты будешь хорошо жить! В ответ раздалось только:

— Кы-кы, кы-кы, кы-кы!

Отец долго стоял у дома и, ссутулившись, печально смотрел вслед улетающей стае. Вот лебеди бисером повисли над морем. Вскоре они растаяли в лазурной дали.

Каждую весну над стойбищем у залива пролетали лебеди. И громко плакали: «Кы-кы, кы-кы, кы-кы!»

Медведь и бурундук

Ты, наверно, видел бурундука — маленького лесного зверька. И заметил: по всей его спине проходит пять черных полос. И конечно же, встав ранним июньским утром, едва солнце коснется своими еще не горячими лучами вершин деревьев, ты мог слышать этого зверька. Он обычно сидит на верхней ветке высокой ольхи и, совеем по-беличьи закинув пушистый хвост на спину, негромко зовет:

— Тут… тут… тут.

Если ты не замышляешь ничего плохого, бурундук поприветствует тебя наклоном головы, спустится на нижнюю ветку и скажет:

— Тут… тут… тут… А если ты вздумаешь поймать его, он пронзительно заверещит и, показав полосатую спину, юркнет в кусты. И вокруг станет настороженно-тихо: все лесные жители — зверье и птицы-попрячутся в дуплах, норах, расщелинах. Но стоит тебе уйти, как бурундук вскочит на ту же ветку и опять возьмется за свое:

— Тут… тут… тут.

Жил в лесу бурундук, пушистый желтенький зверек. Жил один. Всякий знает, что одному в лесу — невыносимо тоскливо.

Бурундук и подумал: если мне тяжело, то наверно, есть еще кто-нибудь другой, который тоже умирает с тоски.

И пошел бурундук по лесу искать себе друга.

Скачет бурундук от дерева к дереву, от куста к кусту, заглядывает под коряги и валежины, в расщелины и норы.

Встречает горностая. Спрашивает:

— Горностай, горностай! Тебе не скучно одному? Давай дружить.

Горностай отвечает:

— Нет, бурундук, мне не скучно. А ты все равно умрешь с тоски. Приходи ко мне завтра: я тебя съем.

Бурундук подумал: «Чем гнить в земле, уж пусть лучше съест меня горностай».

А так как до завтра было далеко, бурундук снова поскакал от дерева к дереву, от куста к кусту, заглядывая под коряги и валежины, в расщелины и норы.

Встречает лису. Спрашивает:

— Лиса, лиса! Тебе не скучно одной? Давай дружить. Лиса отвечает:

— Нет, бурундук, мне не скучно. А ты все равно умрешь с тоски. Лучше приходи ко мне завтра: я тебя съем.

Бурундук подумал: «Чем гнить в земле, уж пусть лучше съест меня лиса».

А так как до завтра было далеко, бурундук вновь поскакал от дерева к дереву, от куста к кусту, заглядывая под коряги и валежины, в расщелины и норы.

Встречает соболя. Спрашивает:

— Соболь, соболь! Тебе не скучно одному? Давай дружить.

Соболь отвечает:

— Нет, бурундук, мне не скучно. А ты все равно умрешь с тоски. Лучше приходи ко мне завтра: я тебя съем.