Вадим Прокофьев - Степан Халтурин

• Название: Степан Халтурин
• Автор: Вадим Прокофьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

В книге рассказывается о жизненном пути рабочего-революционера, организатора и руководителя «Северного союза русских рабочих» Степана Халтурина, осуществившего террористический акт в Зимнем дворце. Его деятельность неразрывно связана с первыми шагами пролетарской борьбы в России. Автор показывает, как развивались мировоззрение Степана Халтурина, его взаимоотношения с революционно-демократической интеллигенцией, раскрывает его роль в зарождении рабочего движения в России.

---

Весна клонилась к лету, вечера становились все теплей, ночи короче, и зелень, изумрудная зелень потемнела, сделалась гуще. «Чистая публика» покидала город, разъезжаясь по дачам, в имения, на курорты. Все чаще Егорыч, приходя со смены, жаловался на духоту и пыль в мастерской. Агафья Петровна приносила с базара первые свежие овощи — редис, зеленый лук. Здоровье Халтурина заметно улучшилось. Он реже кашлял, немного пополнел, вновь румянец стал робко пробиваться сквозь серую пелену щек.

После взрыва Зимнего наступило временное затишье. Исполнительный комитет напоминал о себе только листовками. Зато либералы заговорили громче. Председатель кабинета министров Лорис-Меликов затеял темные махинации, разыгрывая из себя сторонника конституции. Поговаривали, что он с согласия царя готовит ее проект. Земцы ликовали, летели адреса на высочайшее имя, банкеты следовали за банкетами. Правительству казалось, что народовольцы выдохлись, и только тревожные вести из деревень да непрекращающиеся стачки рабочих промышленных городов России омрачали настроение правящих верхов.

Халтурин стал выходить на улицу. Сначала сидел на скамеечке около дома, потом начал совершать недалекие прогулки. Его тянуло не в парки, а к заводским окраинам. Часто забредал Степан в трактиры, посидеть, послушать, разведать настроения.

Сперва Халтурина удивляли рабочие Москвы. Развиты мало, нет у них чувства собственного достоинства, да и зарабатывают они куда меньше. В Москве было очень много сезонников, смотревших на свою работу как на временное занятие — подработать, купить тройку, сапоги да «тальянку», и айда к себе в деревню, хребет на помещичьих отработках гнуть. Московские рабочие отличались неподвижностью, разве к себе в деревню на побывку съездят. По воскресеньям с утра забираются в чайную да и хлещут чай до одури.

Халтурин, еще почти никого не зная, зашел как-то в трактир закусить и встретился там с группой таких «чаевников». Были они столярами с Беккеровской фабрики роялей, наверное, недавно из деревни в город подались в поисках подработки. Вслушавшись, Степан не выдержал, вмешался в разговор. Сначала столяры отнеслись к нему недоверчиво, их смущало и пальто городского покроя, и «складная речь», и то, что Халтурин чай пил не с блюдца, как они, а из кружки, сахар клал прямо в кипяток, а они долго обсасывали кусочек, выпивали кружку, ставили ее на блюдце кверху донышком, а на него клали остаток сахара до следующей порции чаю. После каждой кружки два бородача обязательно крестились, поглядывая на угол трактирной комнаты, хотя икон там не было. Но скоро ледок растаял, признали в Степане своего, столяра. Кто ж другой так знает тонкости ремесла? Поинтересовались, где работал, а как услыхали, что в Питере, аж рты поразевали:

— Далече, однако, ты забрался. Поди, в Питере все как есть столяры в таких одеждах расхаживают, ну, словно баре какие?

Халтурин от души рассмеялся и стал рассказывать новым знакомым о житье-бытье питерских рабочих и не заметил, как разговор зашел уже не о заработках и харчах, а о взаимоотношениях между рабочими и хозяевами. Столяры стали жаловаться:

— У нас на Беккере мастер — царь и бог, слово скажешь, тут тебя и по шеям, а нос свой сует всюду. От него не скроешь ни заработка, ни, прости господи, исподних, если они на тебе еще есть.

— И ведь какой обычай завел, — разговорился столяр с большой окладистой бородой и черными от впитавшегося лака руками, — с каждой получки куражные ему подавай, забудешь, так прямо говорит: «Что ж ты, голубчик, забыл со мной поделиться?» Вот и попробуй, не дай — живо с фабрики вылетишь. А есть и такие, что с подходцем берут, с любезностями. Подходит к тебе в день получки, прикурить, коробок спичек просит. Ну, который новенький, тот чиркнет, да и опять к верстаку, ну и бувай здоров назавтра. А знающий коробок-то даст, а в нем целковый иль три даже, у кого какой счет.

Халтурин возмутился:

— В Питере за такое свои сживут с завода. Там, братцы, бывает и рабочие хозяев поколачивают. Да вы сами виноваты, за чаем дни просиживаете, друг от друга как за тридевять земель живете.

— И не говори, малый, — вмешался пожилой столяр, отодвигая кружку, — свой своему волк у нас. И до чего люди зверьем стали. Зазеваешься, ан с верстака резец иль стамеску, а то и пилу уволокут за милую душу. А кто видал это, так те стоят и ржут, как жеребцы какие. Ты вот к нам в праздник заходи, такое еще повидаешь! Сперва друг дружке бока намнут или ребра посчитают на кулачках, а потом в кабак иль в портерную зальются, ну и гуляй Емеля. А как вечер — по домам поползут, опять же драка, а кто не дерется, но силушку в себе могучую чует, так фонари иль тумбы сбивать пробует, есть и такие, что столб фонарный запросто рушат.

Степан уже не возмущался, а негодовал:

— Стыдно, стыдно вам. Вы же люди, и никто вами помыкать не смеет. Мало что хозяева, нас-то много — мы сила. Только пьянствовать нужно поменьше да дружнее стоять один за другого. Соединиться со всеми рабочими других заводов и фабрик. Вы вот что, познакомьте-ка меня в праздник со своими приятелями, думаю, пойдет у нас дело.

Так, неожиданно для себя, Халтурин опять включился в жизнь рабочих. В нем заговорил пропагандист, организатор. Не мог он спокойно смотреть на рабочий люд, темный, невежественный. Он рвался к нему всем сердцем.

Начал осторожно встречаться в трактире с беккеровцами, потом сын Егора Петровича свел его кое с кем из комиссаровских. Халтурин чувствовал, как оживает в нем душа. С какой любовью, с каким пылом он беседовал с этими людьми. Рассказывал о Петербурге, стачках, заводил издалека разговор о союзе. Многие его слушатели, особенно с Комиссаровского завода, слыхали об этой организации, некоторые даже читали ее программу. От рабочих узнал Халтурин и о существовании в Москве кружка интеллигентов народовольческого направления, но ищущего связей с рабочими.

Эта работа Халтурина была прервана в самом начале Исполнительным комитетом. Желябов сообщил, что в Москву направлен шпион, знающий Халтурина в лицо, поэтому ему нужно на некоторое время уехать. Исполком предлагал Степану поехать в Одессу, где готовится новое покушение на царя. Халтурин уехал в начале лета 1880 года.

* * *

В рабочем и народовольческом движении 70—80-х годов Одесса занимала видное место наряду с Петербургом, Москвой, Киевом, Харьковом. Еще в середине 70-х годов, когда народники и не помышляли об организации своей партии, в Одессе под руководством Заславского возник Южнороссийский рабочий союз. Но даже после его разгрома полицией пролетариат этого города продолжал стачечную борьбу. Одесса воспитала и много видных народовольцев. Здесь начинали свою революционную деятельность Желябов, Тригони, Фроленко, Колодкевич и другие.

После разгрома Северного союза русских рабочих уцелевшие от арестов его члены разъехались по России. В Одессе нелегально жили Карл Адамович Иванайнен, Чуркин, Николай Биткин.

И хотя Одесса стала ареной террористической борьбы народовольцев, ее рабочий класс прокладывал собственную дорогу среди взрывов бомб и револьверных выстрелов. Традиции Южнороссийского союза не умирали в этом городе. Вести, стекающиеся сюда со всей России, будоражили одесситов.

Одесские пролетарии встречались в порту с французскими моряками, расспрашивали их о парижских коммунарах.

18 марта 1878 года группа передовых одесских рабочих совместно с революционно настроенными интеллигентами организовала митинг, посвященный памяти парижских коммунаров. Его открывал рабочий. Лицо его сияло. Забыв о вступительной речи, он сказал собравшимся: «Как-то чувствуешь себя бодрее, когда видишь, что ты не один, что есть много людей, сочувствующих твоему делу».

Митинг прошел торжественно. Собравшиеся послали адрес французским рабочим:

«Одесские рабочие, собравшись на сходку в достопамятный день провозглашения Парижской коммуны, шлют вам, французские рабочие, свой пламенный братский привет. Мы работаем на своей родине для той же великой цели, для достижения которой погибло в 1871 году на баррикадах Парижа столько ваших братьев, сестер, отцов, сыновей, дочерей и друзей. Мы трепетно ждем наступления той исторической минуты, когда и мы сможем ринуться в бой за права трудящихся, против эксплуататоров, за торжество умственной, нравственной и экономической свободы».

Эти проникновенные и гордые слова, брошенные одесскими рабочими через моря и границы в далекий Париж, разнеслись и по всей России. Халтурин не раз зачитывал этот адрес на сходках рабочих, членов Северного союза.

Знакомясь с Одессой, Степан Николаевич чувствовал, что он приехал в город с революционным прошлым, что здесь можно и нужно продолжать сплочение пролетарских сил. Степан чувствовал себя на юге значительно бодрее и даже стал работать на Большом вокзале под именем Александра Васильева.