Вадим Прокофьев - Степан Халтурин

• Название: Степан Халтурин
• Автор: Вадим Прокофьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

В книге рассказывается о жизненном пути рабочего-революционера, организатора и руководителя «Северного союза русских рабочих» Степана Халтурина, осуществившего террористический акт в Зимнем дворце. Его деятельность неразрывно связана с первыми шагами пролетарской борьбы в России. Автор показывает, как развивались мировоззрение Степана Халтурина, его взаимоотношения с революционно-демократической интеллигенцией, раскрывает его роль в зарождении рабочего движения в России.

---

«У нас под самым Петербургом, — писал Михайловский, — существуют деревни, жители которых живут на своей земле, жгут свой лес, едят свой хлеб, одеваются в армяки и тулупы своей работы, из шерсти своих овец. Гарантируйте им прочно это свое, и русский рабочий вопрос решен». Даже в общине, которой народники уделяли столько внимания, они не замечали никого, кроме этого «чудесного, душевного социалиста-крестьянина»; от кулака-мироеда народники отворачивались, его игнорировали как «нехарактерное», как «диссонанс» в стройной симфонии крестьянского социализма.

Тысячи молодых, ищущих, искренних в своих устремлениях людей, вырвавшихся из душных горниц поповских домов, затхлых помещичьих заповедников, чиновничьих квартирок, крестьянских изб, зачитывались Чернышевским и Добролюбовым, восторгались Лавровым и Михайловским, благоговели перед Бакуниным. Они жаждали дела, они любили свою страну, свой несчастный народ — во имя ее, во имя него они готовы были на подвиг, на борьбу, на смерть. Этих людей называли разночинцами. Они получили образование, но жили за счет своего труда, не эксплуатируя чужой. Им казалось, что они в долгу у народа и должны вернуть ему свой долг. Но как? Лавров подсказал им в своих «Исторических письмах»: вы интеллигенты, вышедшие из разных классов, значит вы стоите вне классов, не связаны с политическими учреждениями страны. Так вырабатывайте общественные идеалы, основанные не на классовых предрассудках, а на принципах разума и справедливости, несите их в народ. Народ без вас — толпа с «наклонностью к подражанию и повиновению»; он масса, которая «любит без толку и ненавидит без причины и слепо движется в том или другом направлении, данным каким-нибудь ей самой непонятным толчком».

Этими новыми идеями вы, «критически мыслящие личности», расплатитесь с народом за то, что, когда вы учились, народ вас кормил, одевал, когда вы думаете, он работает; за то, что вы получили знания, лишив этих знаний народ.

С восторгом подхватили юноши этот призыв, — они герои, они двигатели и рычаги истории, они оплатят «неоплатный долг» народу, сольются с ним, поднимут «крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества»[1].

Все эти мысли, пламенные, свободолюбивые, рождались в. холодной утробе Петербурга и бурными потоками растекались по России. Никто не организовывал тогда партии, ведь партия — авангард класса, а разночинцы считали себя вне классов. Но без партии нельзя основать настоящего революционного движения. Об этом не думали. Движение было — движение молодых, пламенных сердец.

Спорили не об организации, а о тактике. Бакунин занимал мысли этих «homo sapiens». О его раскольнических действиях в I Интернационале еще не знали, да к тому же Интернационал — организация пролетариев, а рабочие — это будущее Европы. В России человек будущего — крестьянин. Бакунин же звал идти в народ, к крестьянину. Нечего крестьян учить социализму, они сами кого угодно ему обучат. Нечего ждать, готовиться, пропагандировать идеи революции, нужно прийти в деревню и агитировать крестьян подниматься на бунт. «А русский крестьянин, — заявлял Бакунин, — всегда готов к восстанию, как пушкинский Онегин к дуэли». Поднимутся сначала отдельные бунты, затем они перерастут во всероссийский. Как просто! А главное — можно действовать. Это подкупало молодость, революционная интеллигенция готова была взять на себя роль «коллективного Стеньки Разина».

Вятское земское училище.

«Вечеринка». С картины художника В. Е. Маковского.

Но были у Бакунина и оппоненты по вопросам тактики. Лавров, все тот же «властитель дум» Лавров, горячо отговаривал от поспешных действий. Нет, никакой политической борьбы, никакого бунтарства, только подготовка революции путем пропаганды социализма в народе. С каждым днем, часом число пропагандистов будет расти в геометрической прогрессии, пока их не станет большинство, а тогда социализм победит. Селитесь в народе, пропагандируйте…

Но разве можно так долго ждать? Ткачев скептически пожимал плечами, он не верил в народ, не верил, что тот на что-либо способен. Нет, говорил Ткачев, не народ, а инициативная группа людей должна действовать, должна захватить власть. Ведь это так легко в России. Именно в России, утверждал Ткачев, не классы породили государство, а государство создало классы, значит оно не имеет опоры ни в одном из них, висит на ниточке в виде всевозможных государственных институтов. Обрубите эту ниточку, и государство рухнет, власть будет в ваших руках. Для этого не нужна народная революция, достаточно группы революционеров.

Так рождалась народническая теория, так создавались тактические группировки среди революционеров-демократов 70-х годов.

Не сразу началось движение в народ и к народу. В начале 70-х годов народничество переживало кружковой период, период, так сказать, «культурнической» деятельности.

И опять Петербург задавал тон всей остальной России. Этот город поистине делался «столицей критически мыслящих личностей».

В Петербурге были сосредоточены основные учебные заведения России, здесь собрались со всех концов страны студенты. Жили бедно, но полнокровно. Бедность не порок, ведь из нее рождались артельные начала студенческого общежития: землячества, кассы взаимопомощи, всевозможные ассоциации переводчиков, переплетчиков, репетиторов. Эти артели объединяли разночинцев-студентов.

Их волновало буквально все, но более всего бесправие и нужда русского народа. Землячества и ассоциации порождают кружки, в которых студенты занимаются самообразованием, совместно читают книги, закупают литературу, рассылая ее друзьям в провинцию.

Разночинец по природе своей тяготеет к народу, но в Петербурге крестьяне бывают изредка, в столице народ представлен рабочими фабрик и заводов. Разночинец ищет связей с рабочим людом и находит их. Его интересует не заводской пролетарий, а фабричный рабочий — ткач, прядильщик, но не металлист. А почему? Да потому, что металлист лучше зарабатывает, сытнее ест, он порвал с деревней, его туда не тянет. А фабричные? «Хотя все эти ткачи были фабричные рабочие, — писал народник С. С. Синегуб, — но, в сущности, это были ткачи-крестьяне, пришедшие из деревень в город на заработки, причем большинство из них, проработав осень, зиму и часть весны до начала пахоты и посева, старались ко времени полевых работ вернуться обратно в деревню… Весь этот люд был тесно связан с деревнею, спал и видел, как бы получше устроить житье свое в деревне; все горести и радости деревни считал своими родными горестями и радостями».

Для похода в народ нужны кадры пропагандистов, близкие по духу, даже по говору своему к крестьянам. Народники справедливо сомневались, что им самим удастся заговорить с крестьянином на понятном для него языке, они боялись, что крестьяне отнесутся недоверчиво к чужому для них человеку, не поверят его словам, «а проповедь его примут за новый подвох бар». «Другое дело — рабочий, — восторженно доказывал народник М. Фроленко, — в деревне он свой человек, его там знают и, конечно, станут слушать, он сможет заговорить понятно и сможет затронуть самые существенные вопросы. Ему скорее поверят. Следовательно, надо обратить прежде внимание на рабочих, подучить их, развить, сделать из них себе главных помощников».

Так родилась идея сблизиться с рабочими, но сблизиться не потому, что рабочие самый передовой, самый революционный класс. Нет! Этого народники не понимали, они, отрицая будущее за капитализмом в России, отрицали тем самым и возможность самостоятельного, действительно революционного движения русского пролетариата. Рабочий в глазах народников лишь вспомогательная сила, посредник, при помощи которого они, «критически мыслящие люди», найдут общий язык с истинным социалистом — крестьянином.

В 1872–1873 годах в том же Петербурге создался кружок чайковцев (назывался так по имени одного из основателей кружка Николая Васильевича Чайковского). Чайковцы первыми среди революционеров-демократов завязали связи с фабричными. Среди чайковцев были одаренные пропагандисты, люди, впоследствии составившие ядро народнических партий, как «Земли и воли», так и «Народной воли», — князь Петр Кропоткин, Михаил Синегуб, Софья Перовская, Дмитрий Рогачев, Сергей Кравчинский, Леонид Попов, Василий Стаховский и другие.

Сначала связались с рабочими фабрики Мальцева (Сампсониевская мануфактура), затем с работающими у Чешера, привлекли к занятиям текстильщиков. Первый успех окрылил кружковцев. Синегуб и Чарушин снимают на Сампсониевском проспекте домик и разворачивают пропаганду в Выборгском районе. Кружки растут, из Выборгского района они перебрасываются за Невскую заставу, втягивают в свою орбиту передовых рабочих Спасской и Петровской мануфактур, работников фабрики Торнтона.