Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

• Название: Кровавая жертва Молоху
• Автор: Оса Ларссон
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-78992-4

В небольшом шведском поселке, где все друг друга знают, жестоко убита пожилая женщина. На первый взгляд дело кажется тривиальным: налицо бытовое преступление на почве ревности. Но расследование показало, что семью погибшей словно преследует злой рок: один за другим ее родственники гибнут в несчастных случаях. Прокурор Ребекка Мартинссон не верит в проклятия. Ее кредо – «случайных совпадений не бывает». Одержимая внутренними демонами, сражающаяся с затяжной депрессией, бывалая следовательница тянет за еле видные ниточки, вытягивая на свет историю любви и безразличия, страха и предательства, которая началась больше века назад…

---

Молодой парень подвозит ее чемоданы на тележке. Они тяжелые, особенно один из них. Тележка то и дело увязает в снегу.

– У вас в чемодане кирпичи, госпожа? – шутит он. – Вы собираетесь построить дом?

В разговор вступает другой парень и говорит, что в таком случае они могли бы жить вместе, но она даже не слушает их.

Вокзал заполнен народом. Вещи загружаются и выгружаются. За зданием вокзала стоят лошади и сани в ожидании пассажиров. Прямо на улице на газовой горелке стоит кофейник. Девочка, стоящая рядом с ним, продает кофе с булочками.

На отяжелевшей от снега березе поет стая скворцов. К Элине разом возвращается хорошее настроение. Стыд, который она только что испытывала, как рукой сняло. Он всего лишь мужчина, а такого добра навалом. Как красиво искрится снег на солнце! Интересно, как все это будет выглядеть вечером, когда загорятся огни на горе, где расположена шахта, и фонари на улицах начнут отбрасывать полукругом свет.

«Кируна, – поет душа. – Кируна!» Название происходит от саамского gieron, что означает «куропатка».

Яльмар Лундбум поспешно сходит с поезда. Он торопится, так как у него возникла идея по поводу того, куда поселить новую учительницу. Но это нужно организовать без промедления: она не должна догадываться, что он меняет ради нее свои планы.

Он не желает казаться навязчивым, однако ему хочется увидеть ее снова. И если его маленький план удастся, то это будет происходить достаточно часто.

Кузину Суль-Бритт Ууситало зовут Майя Ларссон. Ребекка Мартинссон прислонила свой велосипед к дровяному сараю и огляделась.

Это был двор, принадлежавший матери Майи Ларссон. Заметно было, что здесь долгое время жил пожилой человек, измученный тяжелой болезнью. Дом был построен из розового этернита. Некоторые панели отошли, водосточная труба держится на честном слове. Оконные рамы нуждались в покраске. Крыльцо просело и перекосилось. Несколько неухоженных кустов, которые Ребекка определила как смородину, росли у южной стороны дома. Остатки самодельных подпорок для кустов лежали на земле под ними, сгнившие, поросшие мхом.

Ребекка постучала, так как дверной звонок явно давно не работал.

Майя Ларссон открыла дверь. Мартинссон невольно попятилась. Какая красивая женщина! Ни капли косметики на лице, высокие скулы, а морщинки придавали ей вид человека, живущего на природе. При виде гостьи она выпрямила тонкую длинную шею. Это было королевское движение – вероятно, именно оно заставило Ребекку попятиться. На вид ей было лет шестьдесят. Седые волосы были заплетены во множество тонких косичек, схваченных в хвост на затылке. Словно змеи. Серые глаза, глядящие из-под густых светлых ресниц. На ней были мужские брюки, болтавшиеся на бедрах, и коричневый свитер с клинообразным вырезом и заштопанными локтями.

– Да? – проговорила она.

Ребекка поняла, что все это время стояла и разглядывала ее. Теперь она представилась и изложила свое дело.

– Твоя двоюродная сестра, Суль-Бритт Ууситало, – произнесла она. – Ее убили.

Майя Ларссон смотрела на Ребекку, как смотрят на ребенка, продающего рождественские газеты. Наконец она издала вздох.

– Проклятье. Я так думаю, что ты хочешь войти и поговорить. Ну, так заходи.

После этих слов она направилась на кухню. Ребекка сбросила ботинки и прошла следом за ней. Усевшись на деревянный диванчик, она отказалась от кофе и вытащила из кармана блокнот.

Майя Ларссон выдвинула ящик и достала пачку сигарет.

– Рассказывай! Куришь?

Ребекка покачала головой. Майя закурила и выпустила дым через нос. Встав рядом с плитой, она потянула за металлическую цепочку, открывающую вентиляционное отверстие.

– Кто-то заколол ее во сне.

Майя Ларссон закрыла глаза и опустила голову, словно пытаясь осознать то, что только что рассказала Ребекка.

– Прости, я, наверное, кажусь… Но тут все дело в моей маме. Ей не так долго осталось. Я живу тут только для того, чтобы побыть с ней до конца. Такое ощущение, что во мне не осталось эмоций.

Внезапно она уставилась на Ребекку напряженным взглядом.

– Маркус!

– С ним все в порядке, – сказала Ребекка. – Он не пострадал.

– Ты хотела попросить меня взять его к себе?

– Не знаю. Ты в состоянии позаботиться о нем?

Лицо Майи Ларссон приобрело суровое выражение.

– Так-так. Стало быть, его мамочка сказала «нет». Может быть, у нее травма позвоночника? Или трубу в доме прорвало? Она хоть спросила, как он?

Ребекка вспомнила рассуждения матери о том, что муж бросит ее, если она заберет старшего сына. Она даже не поинтересовалась, как он себя чувствует.

– Конечно же, я позабочусь о нем, – сказала Майя Ларссон. – Само собой. Если никого другого нет. Правда, сейчас из-за мамы… Я почти все время провожу в больнице. Даже не знаю, как мне все это увязать. И к тому же он меня не знает. Я ведь здесь не живу, как уже было сказано, только сейчас, когда мама… И я совсем не умею обращаться с детьми. Своих у меня никогда не было. О господи ты боже мой! Мир сошел с ума. Я позабочусь о нем. Ясное дело, я заберу его к себе.

Ребекка открыла блокнот.

– Кто называл ее шлюхой?

– В каком смысле?

– Кто-то написал это слово над ее кроватью.

Майя Ларссон смотрела на Ребекку проницательным взглядом, словно пытаясь разгадать суть своей гостьи. Как лиса, замершая в кустах, пытающаяся понять, кто этот чужак, забредший в ее лес, – враг или друг. Наконец она решила ответить. Голос ее звучал тихо и мягко. Серебряные змеи извивались у нее на голове.

– Я знаю, кто ты, Ребекка Мартинссон. Дочь Микко и Вирпи. Ты вернулась сюда. Хотя я и не знала, как ты сейчас выглядишь. Видела тебя один раз, когда ты была еще маленькая. Ребекка, ты сама знаешь, как оно бывает тут, в деревне.

– Нет, не знаю.

– Возможно, не знаешь. Ты все-таки прокурор. Тебя они побаиваются. А вот с Суль-Бритт…

Майя покачала головой, как бы показывая, что у нее нет сил рассказывать всю историю с самого начала.

– Продолжай!

– Зачем? Народ здесь, в деревне, гнусноватый, но они ее не убивали. А расскажи я тебе, ты пойдешь всем задавать вопросы. И тут выяснится, что я доносчица. И мне камнями выбьют все окна.

– Кто-то заколол ее, – жестко произнесла Ребекка. – И не одним ударом. На теле сотни ран. Я ее видела. Ты намерена мне помочь?

Майя Ларссон положила ладонь на затылок и уставилась на Ребекку.

– Ты умеешь уговаривать.

– Умею.

– Знавала я твою мать. Мы с ней обычно вместе ходили на танцы. Она была красавица. За ней мужики волочились толпой. Потом она повстречала твоего папу и вышла за него замуж, а я перебралась в другое место, и мы потеряли связь друг с другом. Суль-Бритт иногда тоже ходила с нами, но она была помоложе. Но мы ее брали, потому что она моя кузина. И вдруг она залетела. И родила сына, Матти, когда ей было всего семнадцать. А папаша свалил еще до того, как малышу исполнился год. Я даже не припомню, как этого козла звали. Он уехал, все у него сложилось прекрасно, устроился водителем погрузчика на «Скании». Ну, как бы там ни было, Суль-Бритт встретила нового парня. Потом и с ним рассталась. А потом у нее появился еще один. Он пил. Приводил домой дружков, они пили и шумели. Так что моя сестра его выставила. И этого оказалось достаточно. Матти стали дразнить в школе, говорили, что мать у него проститутка и что она пьет.

– Она действительно пила?

– Да, она и впрямь пила многовато. Однако, сама знаешь, это дело любят многие. Но она стала тем человеком, на которого последний неудачник может поплевывать свысока. Туда же и все старухи в деревне, у которых хоть какой-то мужик да есть. Мне кажется, жизнь с полным идиотом переносится легче, если убедить себя, что лучше уж жить с таким, чем вовсе без него. Потому что тогда у тебя, по крайней мере, жизнь приличнее, чем у других. И самому можно пить со спокойной совестью. Потому все и решили, что Суль-Бритт пьет больше них. И когда она идет по деревне, пропустив стаканчик, – она пьяная, фу, какая срамота! А все остальные приходят к ней, в каком бы виде они ни были. Суль-Бритт была тем человеком, к которому шли мужики, напившись, поссорившись с женой или получив пинка под зад. Тут они брели к ней на заплетающихся ногах. Она поила их кофе, не более того. Я точно знаю. Не то чтобы я считала, что это вообще имеет значение, но, во всяком случае, дело обстояло именно так. А затем они отправлялись домой к жене, или к соседу, или к дружку и хвастались, что трахались с ней. Гнусное вранье. Попытка выдать желаемое за действительное. Вот так. Кое-кто называл ее шлюхой. Просто не понимаю, зачем она осталась здесь. Не понимаю, зачем ты вернулась сюда.

Ребекка посмотрела в окно. Снег? Несколько заплутавших снежинок парили в воздухе, словно не могли решить, упасть им или снова воспарить.

Ей не хотелось все это слышать. Не хотелось слышать о своих родителях. Ей не нужна была правда о той Курравааре, которая не принадлежала ей.