Фэй Уэлдон - Ненавижу семейную жизнь

• Название: Ненавижу семейную жизнь
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Астрель: CORPUS
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-27463-3

“Ненавижу семейную жизнь” — один из последних по времени романов блистательной англичанки Фэй Уэлдон. Продолжая классическую традицию женской прозы, Уэлдон начала писать в середине 60-х и с тех пор, помимо пьес и сценариев (в их числе знаменитый телесериал по книге Джейн Остин “Гордость и предубеждение”) с неизменным успехом публикует романы, читаемые во всем мире: “Род-Айленд блюз”, “Ожерелье от Bulgary”, “Жизненная сила” и др.

Не приспособленная к роли домохозяйки Хетти мечтает после рождения дочери поскорее вернуться на работу. Вопреки воле мужа она решает нанять няню, и в семье поселяется энергичная девушка из Восточной Европы. Агнешка берет на себя все заботы о ребенке, быт налаживается, но в доме воцаряется тревожная атмосфера лжи и недомолвок. Ловушки подстерегают Хетти на каждом шагу.

---

— Еще как существует, — говорит Хетти. — Ее зовут Анита, она худая и бледная как смерть, но страшно милая. Сидит в своем инвалидном кресле у окна и ухаживает за кошками. Больше ни на что у нее не хватает сил. Но все в этой семье такие трудолюбивые, и им удается как-то сводить концы с концами.

— Ухаживает за кошками?!

— Агнешкина мать разводит кошек.

Час от часу не легче! Мало того шока, в который меня поверг рассказ о танце живота. Но школа, где ему обучают, и в самом деле существовала, это была не выдумка, а вполне реальные курсы, Хетти ходила на занятия и принесла домой шарфы и пояса, которые, надо полагать, никогда потом не надевала, а через неделю-другую и вовсе бросила эту затею с танцами, как все бросают. Агнешка продолжала ходить — по крайней мере, говорила, что ходит. Руки Хетти покрыты царапинами — доказательство того, что котенок реально существует. Так что, надо полагать, кошачий питомник — не плод воображения.

— Ба, но ведь Агнешкина мать должна же что-то делать. Она не может просить, чтобы ее освободили от уплаты налогов, потому что ее виза просрочена, вот она и разводит персидских кошек в садике за домом.

— Сомневаюсь, чтобы соседи были в восторге.

— Садик довольно большой.

Господи, как Хетти хочется сгладить все острые углы. Боюсь я за нее.

— Значит, ваш котенок к вам вовсе и не приблудился?

— Ну, в общем, да. Одна из персидских кошек как-то ночью сбежала, и котята родились не чистокровные. У Сильви морда не совсем квадратная и хвост слишком длинный, поэтому Агнешкиной матери больше чем за десять фунтов его было не продать. Ну, Агнешка и принесла его домой, спасла ему жизнь, иначе бы утопили. Она бы рассказала мне правду, только еще раньше придумала, что мать уехала в Австралию. Она знала, что я соглашусь.

Как тут было не вспомнить мать Кривопалого, ведь, судя по рассказу Хетти, они просто сестры-близнецы: такие славные, похожи на крестьянок и с мертвой хваткой, а на подбородке длинная щетина, которую они не выщипывают, словно желают как можно больше походить на кошек. “Кошек своих она любила больше, чем меня”.

Бедная Агнешка. Может быть, и ей пришлось так же несладко. Мне вспомнился запах кишащего кошками дома, сладковато-тошнотворный, так пахнет прокисшая китайская стряпня, и это смешивалось с запахом хлорки, от него першило в горле, а может, еще и от кошачьей шерсти и клещей, которые иногда попадают в рот. Ясно, что Агнешке хотелось оттуда сбежать.

Надеюсь, говорю я Хетти, что она оставалась там с Китти не слишком долго, помня о костном раке и кошачьих поддонах. Хетти говорит — нет, нет, они там пробыли не больше двадцати минут, она сначала вообще была не настроена туда ехать, но Агнешка ее умоляла, она так раскаивалась в своей лжи, просила прощения, для нее поездка к матери была вроде как символ примирения, знак того, что все уладилось, все опять по-прежнему.

Но о предполагаемой свадьбе Хетти мне так пока и не говорит. А я ни о чем не догадываюсь. Думаю, ей, наверное, тоже казалось, что эта затея каким-то образом сорвется, сорвется хотя бы потому, что все так тщательно спланировано. Нет, Хетти вовсе не хотела, чтобы Мартин женился на Агнешке, просто для нее это был способ указать институту брака, от которого страдало столько поколений ее предков, его истинное место, продемонстрировать, как мало он достоин уважения, которым пользуется. Ведь брак на самом деле фикция, он ничего в жизни не меняет.

Хетти говорит, что больше не может со мной разговаривать. Им с Мартином пора идти, они ужинают не дома. С Китти остается Агнешка. Китти уже вполне отчетливо произносит “бай-бай” и “люб-лю”. Это приятно. Что ж, пока все вроде бы идет как по маслу, ни вранье, ни кошачий питомник, ни все прочее на Китти не сказывается, она растет крепеньким, здоровым и жизнерадостным ребенком, и это самое главное, так что довольно мне трепыхаться. И я успокаиваюсь. Как говорит Серена, родители — всего лишь эпизодические персонажи в жизненной драме детей.

Хетти получает повышение по службе

— Куда ты вчера исчезла? — спрашивает Барб. — Тут у нас было форменное светопреставление. В компьютеры попал вирус. Пришла Марина Фейркрофт с адвокатом — обалденно красивый мужик — и заявила, что подает на Хилари в суд за нарушение договора. Нил побеседовал с ней, и она перестала жаждать крови, отправилась в парикмахерскую, а этот ее адвокат пригласил Элфи обедать. Это наша практикантка, которая все время ломает ксерокс. Помяни мое слово, она будет скоро работать у него. Красотка, но в голове опилки. Приходил твой синдром Туретта, уселся в приемной и все требовал тебя, говорил, не уйдет, пока мы не изменим название, он хочет, чтобы были многоточия и восклицательные знаки.

— Но мы не можем ничего изменить, — говорит Хетти. — И он это знает. Издательство уже анонсировало книгу. Он сам согласился с таким названием.

— Спустился Нил, сказал, что многоточия и восклицательные знаки можно будет использовать для его следующей книги, и синдром ушел вполне довольный жизнью. Пришлось Нилу предложить что-то вроде компромисса. Нельзя же держать разъяренного психопата с синдромом Туретта в приемной так долго. Приходят и другие клиенты.

— Да нет у него никакого синдрома Туретта, — говорит Хетти. — Он притворяется. Синдром Туретта не шутка. Для тех, кто им болен, это трагедия.

— Ты бы это все и сказала, если бы была вчера здесь.

— У меня были неприятности дома. Проблема с визой, — коротко говорит Хетти.

Скажи она Барб, что через три недели Мартин женится на Агнешке, сразу же все агентство узнает — хотя бы потому, что стенные перегородки здесь очень тонкие.

— Как, у этого воплощения всех мыслимых и немыслимых совершенств — у Агнешки? Не верю.

Вместо того чтобы идти с Мартином ужинать, Хетти остается дома с Китти, а Мартин и Агнешка отправляются к отцу Фланагану, тот будет целый час наставлять их перед венчанием. Возвратившись домой, Мартин стучит себя кулаком по лбу и говорит: “Ну как люди могут верить в такую ахинею?” Отец Фланаган явно решил, что надо эту пару как можно скорее поженить, чтобы они наконец перестали жить во грехе, и Мартин не стал развеивать его иллюзий. Главное — выиграть время, чтобы иммиграционная служба не успела дать делу ход. Агнешка хотела, чтобы во время церемонии еще отслужили и мессу и чтобы и гимны были, и все прочее, на это пришлось бы ухлопать уйму времени, но Мартин сказал нет, на все про все двадцать минут.

Барб начало разносить, даже щиколотки у нее потолстели, и Хетти страшно довольна. Алистер выписал с севера няню, ту самую, что растила его в детстве, — пусть теперь растит его сына, все в лучших семейных традициях, хотя няня, конечно, совсем старенькая. При ней будет состоять крепкая молодая помощница. К Агнешке Барб потеряла всякий интерес — а может быть, делает вид, что потеряла и не собирается ее переманивать.

Настоящий отец еще не рожденного младенца Барб, тот самый телевизионный продюсер Тэвиш, эпизодически появляется в агентстве. Хетти предвидит, что скоро здесь только и будет забот, что гадать — он отец или не он, но Барб, может быть, именно этого и хочет. Спокойная жизнь не по ней.

Хетти рассказывает Барб только о том, что кто-то донес на Агнешку, а у нее с паспортом не все в порядке, вот иммиграционная полиция и начинает сейчас дознание.

— Кто же мог на нее донести? — спрашивает Барб.

— Уж конечно кто-то, кого мы не знаем, — говорит Хетти.

— Напрасно ты так в этом уверена, — говорит Барб. — Может быть, это моя сестра. После того, что случилось с Джудом, Элис просто взбесилась.

— А что случилось с Джудом? — спрашивает Хетти, понимая, что ей совсем не хочется ничего знать.

Барб рассказывает Хетти, как Элис однажды ночью проснулась и видит, что Джуда рядом с ней в постели нет, вошла в Агнешкину комнату, а он там, у нее в кровати. Джуд оправдывался тем, что якобы услышал Агнешкин плач, пошел поглядеть, что случилось, а она его просто силой втащила к себе, как кредитную карточку втягивает в щель банкомата.

— Элис, дура, ему поверила, — говорит Барб. — А Агнешка обиделась и ушла. Так что Элис осталась с детьми одна, без всякой помощи, а у Джуда разыгралась такая тяжелая депрессия, что его положили в больницу.

Опять вранье, думает Хетти, ну сколько же можно врать. Как Барб удалось получить эту работу? Как удается ее сохранить? Хетти уже давно заметила, что Барб неведомы сомнения, она всегда права. Она училась в дорогой школе для девочек и любит добиваться успеха, вроде бы не прилагая для этого никаких усилий. Положите на стол Барб какой угодно документ, она мгновенно его изучит, через минуту выдаст ответ и тут же выкинет все из головы. Будет сидеть и полировать ноготки. Такой вот стиль она предпочитает. Полное безделье, ничегонеделанье, лень, и потом вдруг лавина дел, аврал, цейтнот. Так же и в любви: секс, мужчины, драмы, смятенье, разрыв — и опять сидит полирует ноготки.