Фэй Уэлдон - Ненавижу семейную жизнь

• Название: Ненавижу семейную жизнь
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Астрель: CORPUS
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-27463-3

“Ненавижу семейную жизнь” — один из последних по времени романов блистательной англичанки Фэй Уэлдон. Продолжая классическую традицию женской прозы, Уэлдон начала писать в середине 60-х и с тех пор, помимо пьес и сценариев (в их числе знаменитый телесериал по книге Джейн Остин “Гордость и предубеждение”) с неизменным успехом публикует романы, читаемые во всем мире: “Род-Айленд блюз”, “Ожерелье от Bulgary”, “Жизненная сила” и др.

Не приспособленная к роли домохозяйки Хетти мечтает после рождения дочери поскорее вернуться на работу. Вопреки воле мужа она решает нанять няню, и в семье поселяется энергичная девушка из Восточной Европы. Агнешка берет на себя все заботы о ребенке, быт налаживается, но в доме воцаряется тревожная атмосфера лжи и недомолвок. Ловушки подстерегают Хетти на каждом шагу.

---

— Хорошо, хорошо, — говорю я, — ты права. Но в этом их кукольном домике для меня нет места, да и самим им было бы тошно, что я все время мозолю им глаза, во все лезу и трепыхаюсь. И потом, вдруг бы Себастьяна выпустили досрочно, и тогда все равно пришлось бы все начинать сначала. Могла бы и сама к ним переселиться.

— А как же Кранмер? — говорит она, и мы обе смеемся.

Все всегда находят предлоги, у всех находятся оправдания. Любовник, муж, дети — все годится. “Я не могу, мой долг заботиться о нем”.

Расставшись с Джорджем, Серена довольно быстро нашла Кранмера. Она знает, как важно для женщины иметь рядом мужчину. Оставим в стороне насущную потребность в любви, преданности, душевной теплоте, но если рядом с женщиной нет мужчины, с помощью которого она может отразить посягательства на свою персону, ее очень скоро запрягут сидеть с маленькими детьми, навещать кого-нибудь в больнице, собирать средства, заботиться о престарелых родителях (с которыми она уже лет сто как не живет), ездить в аэропорт встречать прилетевших родственников. Когда с ней рядом мужчина, заботы у нее, естественно, совсем другого рода, и их диктует потребность в любви, преданности и душевной теплоте. Но любовь предпочтительнее преданности, во всяком случае, именно это предпочтение всю свою жизнь демонстрировала Серена. Я уверена, она вышла замуж за школьного учителя, чтобы не жить с Вандой. Точно так же и Сьюзен убежала с Пайерсом, а я с Чарли. Всех нас приводила в ужас мысль, что мы до конца жизни будем жить с мамой.

В самой Ванде не было ничего ужасного, напротив, мы любили ее и восхищались ею, только очень уж она была властная и придирчивая. Нахожусь я, предположим, в комнате и стою, так Ванда обязательно войдет и скажет: “Не хочешь присесть отдохнуть?”, а если я вдруг сижу, она скажет: “По-моему, стоит открыть окно”, или закрыть его, или вымыть, да мало ли, главное, чтобы я встала и сделала то, что она велит. Ей непременно надо было заявить о себе, изменить мир так, чтобы он соответствовал ее собственным представлениям о нем. Серена жаловалась, что не может писать, если Ванда где-то поблизости.

Бедная Сьюзен, не такая сообразительная, как ее сестры, в конце концов оказалась вынуждена делить кров с Вандой, так что, естественно, она предпочла умереть молодой. Теперь, с годами, мы, оставшиеся в живых, прячемся за нуждающихся в нас любимых людей (за Кранмера, за Себастьяна), чтобы не жить с нашими детьми.

— Ты что же, хочешь мне сказать, что Мартин и нянька обвенчались в церкви по католическому обряду, а потом как ни в чем не бывало вернулись домой и все у них пойдет по-прежнему? — Сначала я пришла в ярость, теперь отказываюсь верить. Думаю, это шаг на пути к разрыву, хотя и весьма эксцентричный.

— Мартин, я знаю, хочет, чтобы Агнешка изменила имя и стала Агнес, и она это сейчас обдумывает.

— Она по-прежнему называет его “мистер Мартин”?

— Думаю, да.

— Полный кретинизм. Но Хетти как была, так и осталась просто Хетти?

— Да. Слава богу. Им нужно было только свидетельство о браке, никакого брака тут вообще нет. Агнешка посылает эту бумажку в Министерство внутренних дел, босс Мартина помогает протолкнуть ее поскорее, и готово — Агнес Аркрайт становится гражданкой Соединенного Королевства.

— Не верю, что они так поступили. С их-то высокой нравственностью! — говорю я.

— Они — новое поколение молодых, — говорит Серена. — У них свои представления о нравственности.

Мне хочется знать о свадьбе подробнее, я расспрашиваю Серену. И успокаиваюсь. Я понимаю, что, по мнению Хетти, она совершила хороший, благородный поступок. Но всегда грустно, что на свадьбе обошлись без тебя, Хетти должна была бы меня пригласить — и как бабушку, и как человека, который ее вырастил, — хотя бы для того, чтобы я отказалась.

Когда я выходила замуж за Себастьяна, я ничего не сказала Ванде, было лишь двое свидетелей. Хетти сдавала экзамены и прийти не могла. Я нарочно так все рассчитала, чтобы избавить ее от неловкости, — кому интересна бабушкина свадьба? Может быть, Хетти просто поступает сейчас со мной так, как в свое время поступила с ней я?

Ванда не пошла на свадьбу Серены с Кранмером, сославшись на свой преклонный возраст. Венчались они через полмесяца после похорон Джорджа, наверное, потому Ванда и отказалась, такая поспешность была просто неприлична. На похороны Джорджа Ванда тоже не ходила, сказала, что возраст освобождает ее от обязательств по отношению к членам семьи. Еще когда Джордж был жив, она убеждала Серену, что хватит ей рыдать из-за его предательства, какая радость ухаживать за старым немощным мужем. Теперь она свободна от своего долга перед ним, пусть теперь его нянчит Сандра.

Джордж умер как раз в то время, когда суд принял условно-окончательное решение об их с Сереной разводе, но срок его вступления в силу еще не подошел, так что никто толком не знал, каков у кого гражданский статус.

Не удивляюсь, что институт брака вызывает у Хетти так мало уважения. Но почему, почему она не поговорила со мной, я бы ее остерегла, уговорила не втягивать бедного Мартина в такую путаницу практических обязательств и юридической ответственности.

Серена решила не отменять свою свадьбу с Кранмером: она выйдет за него и не даст детям возможности дождаться, чтобы она опомнилась и поняла, какое это безумие выходить замуж за человека на двадцать лет моложе себя и к тому же анархо-консерватора. Дети Серены, как и мои, все, по выражению Кранмера, “смотрят налево”. Что им уют родного очага, они с младых ногтей бегают на демонстрации и борются за права угнетенных. Серена решила, что нечего ее детям лелеять пустую надежду, пусть лучше сразу узнают, что она задумала: она не желает до конца дней влачить жалкое существование, на которое обрек ее Джордж, она снова выйдет замуж. Но, конечно, она тогда была не в себе от горя и обиды, и чем более бредовой была пришедшая в голову идея, тем разумней она ей казалась. Серена вполне могла немного подождать, любой психотерапевт ей бы это посоветовал.

Кто-то из детей пришел на свадьбу, кто-то нет, и винить их она не могла. И уж коли на то пошло, сама Серена не была ведь на похоронах Джорджа, чем поразила всех своих друзей и родных. Вдовы на похороны ходят, а бывшие жены? Не ходят, если у них есть хоть капля здравого смысла. А Серена не знала, кто она — жена, бывшая жена или вдова. Зато знала, что Сандра, на чьих глазах умер ее муж — или бывший муж, — намерена прийти.

Я пошла. Спросила у нее позволения, и она сказала, что я могу пойти вместо нее и выразить на людях ее горе. Я очень хорошо относилась к Джорджу. К концу жизни он стал чудаковат, но было ли это заложено в его генах или проявилось как следствие брызг маслянисто-голубых органофосфатов — того самого поражающего нервную систему яда, который применяли нацисты, — мы никогда не узнаем.

Сандра явилась на похороны в оранжевом платье и в веселенькой желтой аскотской шляпке[13]. Она буквально изнемогала от рассчитанного на публику горя. С ней был кортеж подруг, все в слезах, все в шляпках, все рыдали в голос. Я не подошла к ней; мало кто с нашей стороны подошел.

Психоаналитик-антропософка не появилась; наверное, слишком остро чувствовала свою вину и боялась: ей нужны были деньги Джорджа и совсем не нужна его смерть. На следующий день после похорон она пришла в Гроувуд и попросила отдать ей письма, которые она, помнится, писала Джорджу, но дети отказались их искать и уж тем более возвращать.

Джордж и в самом деле приложил усилия, чтобы приблизить собственную смерть: зачем он доверился столь откровенной шарлатанке? Бедняга Джордж… Мне с Себастьяном повезло. Ему удалось прожить больше семидесяти лет и не получить размягчения мозгов, не впасть в депрессию, не отравиться брызгами губительной для нервной системы жидкости, не измениться до неузнаваемости в смысле характера и не доверить свою судьбу свихнувшимся астрологам. А ведь мог начать бегать за маленькими девочками, как это случается с иными, перестать застегивать ширинку, ронять изо рта еду, шамкать вставными челюстями, ссориться с соседями, проклинать врагов, грозить кулаком небу на манер короля Лира — словом, делать все то, что свойственно мужчинам в старости, тут Ванда совершенно права.

Зато, увы, он решил, что к цели надо идти кратчайшим путем, вот почему он сейчас не со мной, а в тюрьме “Бейлмер”.

Что касается Джорджевой любовницы Сандры, то она в конечном итоге устроила свою жизнь вполне благополучно, так что у нас нет необходимости печалиться о ее судьбе. Через полтора месяца после похорон она скорбно подошла к дому одной из своих замужних подруг и, увидев в окно мирную сцену семейной жизни, тихо залилась слезами. Они отворили ей дверь.

— Сандра, почему ты плачешь?

— Плачу, потому что Джордж умер, и я так вам завидую, — сказала она. — Я всегда буду смотреть на чужое счастье со стороны, своего мне никогда не дождаться.