Шерли Грэхем - Фредерик Дуглас

• Название: Фредерик Дуглас
• Автор: Шерли Грэхем
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Книга современной американской писательницы и прогрессивной общественной деятельницы Шерли Грэхем рассказывает о героической жизни великого сына негритянского народа, выдающегося борца за освобождение негров Фредерика Дугласа.

Фредерик Дуглас родился в рабстве в штате Мэриленд. Двадцати лет он бежал из неволи на Север и стал активным участником, а затем и одним из вождей движения за освобождение рабов.

Писательница развертывает перед читателем широкую картину одного из самых важных и интересных периодов американской истории, создает образы таких выдающихся деятелей, как Джон Браун, Авраам Линкольн, Уильям Ллойд Гаррисон и др.

Увлекательно показан в книге путь вольнолюбивого негритянского юноши-самоучки, который, пройдя через жестокие испытания и опасности, становится замечательным публицистом, подлинно народным трибуном, героем всей демократической Америки.

---

Газеты Соединенных Штатов упомянули вскользь о неожиданном «перевороте» в Гаити, не отказав себе в удовольствии заметить, что «это может повлиять на одно недавнее назначение». Но когда 7 октября 1889 года Легитим был сброшен и пост президента занял Ипполит, государственный департамент США объявил это чисто внутренним делом республики и предложил своему представителю отправиться по назначению. До сих пор необъяснимые «трудности» задерживали отъезд Дугласа, теперь же причины не выпускать его из Вашингтона отпали сами собой. В начале ноября Дуглас в сопровождении своей жены отплыл в Порт-о-Пренс.

Природа островов Караибского моря сказочно богата. Еще недавно Итальянская Ривьера казалась Дугласам вершиной красоты. Но даже путешественники, повидавшие свет, благоговейно замирают и шепчут слова восторга при виде выплывающей из фиолетовой дали жемчужины Антильских островов — Гаити.

Полоса ярко-синей воды отделяла пароход от сиреневого утеса Ла Ганаив, который вздыбился в небо, словно вырванный из лазурных глубин залива. Широкий полукруглый берег обступали горы в зеленых, синих, серых и оранжевых каменных складках; малиновые пятна роскошных садов и яркая зелень остроконечных деревьев оживляли их мрачный колорит.

Город Порт-о-Пренс спускался прямо в море: гавань была запружена людьми. Множество больших и малых судов и парусных лодок скользило по глади залива. В центре города возвышался готический собор, а рядом с ним — дворец президента Гаити.

Два толковых, обходительных чиновника встретили Фредерика Дугласа в порту. В экипаже, запряженном парой гладких, лоснящихся лошадей, они доставили американского посла и его супругу на просторную виллу, место их будущего жительства. В доме находился уже полный штат прислуги, и все они собрались, по европейскому обычаю, приветствовать новых жильцов. Застенчиво улыбаясь, горничные поспешили отвести миссис Дуглас на ее половину. Чиновники, сопровождавшие гостей, отбыли, заявив, что президент будет готов принять мистера Дугласа, когда тот пожелает.

После обеда в сопровождении секретаря, который выполнял роль переводчика, Дуглас отправился во дворец, чтобы вручить свои верительные грамоты. Он был любезно встречен адъютантом в военной форме. Их провели по пышной лестнице в зал, украшенный фресками. Здесь они остановились.

— Вот якорь «Санта-Марии», — шепотом сказал секретарь, — тот самый якорь, который Колумб бросил в Моле Сейнт-Николас.

Дуглас подошел поближе. Он так увлекся рассмотрением этой реликвии, что не заметил, как распахнулись огромные двери. Секретарь должен был тронуть его за рукав. В зал вошел президент Гаити и приветствовал представителя Соединенных Штатов. Они обменялись рукопожатиями и прошли в кабинет.

Президент Ипполит был высоким темнокожим человеком. Он понимал, что ведет опасную игру, что он всего лишь пешка. Осторожный и бдительный, он больше слушал, чем говорил, ибо все остальные соображения, даже личного порядка, подчинялись у него решимости не отдать Гаити в цепкие руки, успевшие уже с такой жадностью схватить республику.

Ипполит ненавидел в одинаковой степени испанцев, французов, англичан и американцев. Он всматривался в лицо темнокожего человека из Америки, этого бывшего раба, который держался с огромным достоинством и говорил с такой уверенностью. «Но знает ли он самое главное?» — думал Ипполит, Он внимательно слушал, что говорил ему иностранный гость, стараясь обнаружить какой-нибудь скрытый смысл в его словах. Он понимал по-английски, но делал вид, что не понимает, и, слегка наклонив голову вбок, ждал, пока переводчик переведет ему речь Дугласа на французский язык.

Отвечал он по-французски. Осторожно подбирая слова, Ипполит выразил удовлетворение «растущими торговыми связями между обеими странами»; он надеется, что эти связи с Соединенными Штатами станут еще теснее и «взаимно выгоднее». Затем он подчеркнул, что Гаити давно уже пользуется независимостью и каждый народ имеет право гордиться своей автономией.

— Долгое время Гаити была отщепенцем в семье наций. Но наша республика помнит, что победа Туссена-Лувертюра послужила в равной мере на пользу и Соединенным Штатам и Англии. Уничтожив армию Леклерка, мы тем самым лишили Наполеона его мечты владеть империей в долине Миссисипи. Он был рад продать Луизиану за любую цену!

Президенту понравилось, как оживилось лицо Дугласа, когда секретарь перевел ему эти слова. Мрачную физиономию Ипполита озарила улыбка.

— Я говорю немножко на вашем языке, — сказал он по-английски.

Дуглас ухмыльнулся и, в свою очередь, ответил:

— Jài étudié le francais-un-une peu, mais ma femme… [14]

Он умолк, беспомощно разведя руками.

Тут они оба рассмеялись, и Ипполит продолжал беседу уже на английском языке.

— Здесь вы быстро научитесь говорить по-французски, — обнадежил он гостя. — Мы вам все поможем!

Дуглас поблагодарил от своего имени и от имени жены за то, как хорошо их устроили, и президент Ипполит высказал предположение, что миссис Дуглас будет, конечно, очень занята приемом местных дам.

После того как Дуглас удалился, президент стоял несколько минут, барабаня пальцами по столу. Затем он потянул шнур звонка, вызывая одного из своих приближенных.

— Слушаю вас, ваше превосходительство! — чиновник ждал.

Президент Ипполит заговорил, медленно подбирая слова, на отличном французском языке:

— Этот Фредерик Дуглас честный человек. Он намерен выполнять свои обязанности так, чтобы заслужить похвалу своему народу и своей стране. Вы не должны ни на минуту забывать, что мистер Дуглас прежде всего посол Соединенных Штатов!

— Слушаю, ваше превосходительство!

Президент кивком разрешил ему уйти. Затем он подошел к окну и постоял, глядя на площадь. Из этого окна была видна лишь половина Марсова поля, не было видно памятника, но он помнил фигуру солдата-негра, высоко к небу поднимающего свой меч. Этот памятник Дессалину — символ борьбы Гаити за свою свободу. Вздохнув, Ипполит отошел от окна.

«Какой еще можно придумать путь?» — ломал он голову.

А в Вашингтоне тем временем принимались меры к тому, чтобы добиться назначения Джона Дюргэма специальным консулом в Порт-о-Пренс, «учитывая его особую пригодность для данной деятельности». Президент Гаррисон и на этот раз кое-кого разочаровал, направив Дюргэма в Санто-Доминго Сити. Тогда в Вашингтоне и в Нью-Йорке стали распускать слухи, что в Гаити третируют Фредерика Дугласа и его жену. Стефен Престон слышал эти разговоры перед отплытием на родину. У него были свои подозрения насчет источников этих слухов, но он решил промолчать, пока не достигнет Порт-о-Пренса.

— Фредерик, — сказала как-то Эллен Дуглас, — такая жизнь доконает меня! Это безделие просто позорно! Я только и делаю, что меняю туалеты: то для приема, то для званого обеда. А эта пища! — в голосе ее слышалось отчаяние. — Я начала толстеть!

Он рассмеялся.

— Что ж, сударыня, могу посоветовать вам верховую езду. Я-то чувствую себя превосходно.

Она покачала головой.

— Ты — другое дело! Но я же не могу скакать по горам, как ты.

А что он скакал, это было действительно так. Не зная точно даты своего рождения, Фредерик Дуглас считал, что ему уже за семьдесят. Тем не менее он проводил каждый день по многу часов в седле.

— Только так и удается повидать Гаити!

Они поехали пароходом в Кап Аитьен, где Эллен осталась в обществе гостей в большом белом доме на горе, окруженном тропическим садом, а Дуглас в сопровождении нескольких мужчин забрался верхом на вершину Bonne-à I'Evéque. Все, что оставалось внизу, становилось меньше и меньше; вот уже островерхие скалистые края горы, напоминающие звериные клыки. Теперь подножье горы похоже было на джунгли. Говорили, что землетрясение 1842 года очень серьезно расшатало цитадель, но Дуглас, оглядывая эту могущественную крепость западного полушария, подумал, что вряд ли какая-нибудь человеческая армия при всех своих современных орудиях разрушения оказалась бы в состоянии захватить ее. Кристоф воздвиг свою крепость на высоте двух тысяч шестисот футов над уровнем моря как чудо техники, столь гармоничное во всех ее частях, что, хотя, вероятно, цитадель была построена на костях тысяч и тысяч туземцев, казалось, что все это сделано не человеческой рукой.

Дуглас стоял возле огромного камня, под которым покоились останки самого властного негра, какого когда-либо знала история.

«Если бы можно было измерять величие нации по ее замечательным воинам, — думал он, — то маленькая Гаити со своими Туссеном-Лувертюром, Жан Жаком Дессалином и Генри Кристофом, безусловно, заняла бы одно из первых мест!»

На следующий день Дугласа повезли на высокую скалу, возвышающуюся над Молом Сейнт-Николас.