Дж. м. Ледгард - Погружение

• Название: Погружение
• Автор: Дж. м. Ледгард
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088425-4

Роман «Погружение», написанный известным военным и политическим обозревателем Дж. М. Ледгардом, буквально взорвал американскую прессу и признан лучшей книгой 2013 года сразу несколькими изданиями, включая The New York Times. В темнице на побережье Африки Джеймса Мора держат в плену боевики джихада. Выдающий себя за эксперта по воде, он на самом деле сотрудник британской разведки. Все что его ожидает – это жажда, побои и, возможно, казнь. А за тысячи миль от Сомали в Гренландском море Даниэль Флайндерс готовится к погружению в батискафе на океанское дно. Она биоматематик и помешана на жизни, что множится в глубинах океана. Запертые сейчас в ограниченном пространстве, они переносятся в прошлогоднее Рождество, во французский отель на Атлантическом побережье, где они встретились и полюбили друг друга. «Погружение» – это история о любви и размышление о смерти и о глубинах нашей планеты.

---

– Занесешь вещи, Филипп? – Она припомнила его имя. – Я еще погуляю.

– Зажечь камин в вашей комнате?

– Да, спасибо. И приготовь, пожалуйста, чай, – она взглянула на часы, – примерно через час.

– Непременно, мадам. Мы будем ждать вас.

Она поплотнее замотала шарф, застегнула доверху плотный черный жакет и пошла через лужайку в сторону сосен. Небольшая рощица казалась красивее и как-то уязвимее, чем в прошлом году, – климат изменился, часто случались шторма, на капельках смолы присохла соль. Ей нравилось ощущение мороза и снег под ногами. Вдалеке вздымались желтоватые дюны. Взобравшись наверх, она наконец увидела пляж, тянувшийся сколько хватало глаз, темно-коричневый, изогнутый. Где-то посередине торчал обломок скалы, который она так любила. Сбежав вниз, она дошла до камня. Ей нравилось представлять, что это алтарь.

Острые края кололись даже сквозь высокие сапоги. Она совсем забыла об этом – помнила, как бьются о камень волны, но не помнила об этих острых краях, где камень слоился и раскалывался. Вспомнив детство, она попыталась посмотреть вокруг глазами ребенка. Увидела морских звезд и крабов – и забыла, как они называются. Она настолько детально изучала морских обитателей, что ей пришлось очень постараться, чтобы не думать о мелочах: как двигаются морские пиявки или что яркие пятна на камнях скрывают в себе миллиарды микроскопических существ.

Песок здесь походил на сахар-сырец, а у края воды, куда она спустилась, – на демерару. Вода была мутная, на берегу, на крупной гальке, лежали ракушки и водоросли. Кажется, недавно был шторм. Ей очень захотелось снова прикоснуться к океану. Сняв перчатки, она присела на корточки и опустила руки в воду. Скоро они потеряли чувствительность. На работе она занималась как раз океанскими глубинами, но сейчас ей хотелось просто смотреть на игру ветра и полет чаек. Она пришла посмотреть на море, а не на океан.

У стойки регистрации горел камин. Древний компьютер с табличкой абрикосового цвета бесполезно стоял далеко за стойкой, как символ, как напоминание об эпохе, когда вычислительные машины были огромными, медленными и неповоротливыми, когда их не считали чем-то само собой разумеющимся. Половину холла занимала елка, украшенная, по местному обычаю, сухими цветами, блестящими гирляндами и золотыми свечками. Пока улаживали формальности, она прихлебывала горячий чай. Вписав свое имя в огромную конторскую книгу перьевой ручкой, она получила латунный ключ. Портье провел ее через холл и курительную комнату к старинному лифту, над дверью которого горело английское слово U P, но она предпочла подняться по лестнице. Ее номер был в задней части отеля, на третьем этаже, как она и просила. Он состоял из спальни и гостиной с большим шелковым туркменским ковром. Эта часть отеля сохранилась с тех времен, когда здесь была усадьба. Потолочные балки тогда вымачивали в молоке целый год, чтобы они стали крепче. Из окон виднелись лужайки, сосны и пляж, а ночью, наверное, будет виден маяк. На кровати лежала написанная от руки записка, уведомлявшая, что в третье воскресенье Адвента гости, по традиции отеля, могут поужинать супом из лобстера и другими блюдами в кухне отеля без дополнительной платы. Суп будут подавать в сине-белой супнице мейсенского фарфора, а приборы будут позолоченные. Она переложила записку на тумбочку и разделась.

Старинная ванна оказалась очень глубокой, а стоявшие рядом масла – дорогими, с сильным ароматом. Наполовину погрузившись в обжигающую воду, она то засыпала, то просыпалась. Она хотела позвонить матери, но ее сморило – она уснула в халате и проснулась, когда было совсем темно, только горел огонь в камине. Она включила свет, причесалась и натянула платье, но передумала, не успев его застегнуть. Сняла платье и надела пижамные штаны, футболку и кашемировый свитер. Позвонила и заказала суп, картофельный салат и бутылку вина. Ее ассистент и друг Том Максвелл, по прозвищу Мальчик-с-пальчик, записал ей несколько фильмов. Засунув диск в плеер, она выбрала «Охотников за привидениями». Том утверждал, что ей должно понравиться про шумерского бога. Когда принесли ужин, она налила себе стакан вина, выключила телевизор и вышла на балкон покурить. Начинался снегопад.

* * *

Он много путешествовал, поэтому ему много приходилось ждать. А вот детство прошло по-другому, оно было оседлым. Он вырос на севере Англии, где река впадает в Северное море. Во время отлива речку можно было перейти вброд. Бросить вызов природе и самому себе. Нервы требовались крепкие: несколько шагов приходилось идти погрузившись в воду полностью.

Его семья занимала дом эпохи регентства на краю выгона. Из его спальни виднелась черная мельница, лопасти которой начинали двигаться только при сильнейшем ветре. Ее называли чертовой мельницей. По кладбищам гуляли чайки, а если ветер дул со стороны Дании, воздух становился соленым на вкус. Зимой с высоты собора открывался вид на замерзшие болота с одной стороны и бушующее море – с другой.

Лошади – вот была его настоящая страсть. Он был не из тех, кто считает, будто умеет ездить верхом, если чувствует себя довольно уверенно, двигаясь вперед. В дни школьных каникул он носился по выгонам и по берегу моря. Он и в армию-то пошел только из-за лошадей, но оказался в итоге в парашютно-десантном полку, а не в кавалерии. Как он ни старался, он не мог вспомнить, каковы лошади на ощупь и как они пахнут. Здесь, в вонючей темноте сомалийской тюрьмы, возможность сесть на лошадь казалась ему менее вероятной, нежели появление золотого ангела, к крыльям и одеянию которого можно будет прикоснуться.

Он не был создан для домашнего уюта, узких французских апартаментов, кушетки, на которую падают лучи вечернего солнца, дорогих пепельниц и столиков, заваленных глянцевыми журналами. В Найроби, в Мутгейге, он жил в превосходном доме, но предпочитал проводить время в саду. Там к бассейну спускались ступеньки, а на террасе стоял длинный стол, на который ненадолго присаживались нектарницы – и снова взлетали к свисающим сверху цветам. Лужайка сбегала к оврагу. Верхнюю ее часть он засадил дикой травой, и по ночам в ней громко звенели цикады. Нижняя часть досталась молочаю, густым паутинам и голой земле. Там царила тень, и он старался туда не спускаться. Электрический забор время от времени искрил, а за ним текла река, вдоль которой бродили найробийские оборванцы с ножами, металлическими прутьями и ружьями. Днем над лесом на другой стороне реки поднимались струйки дыма. С Тика-роуд доносился шум машин, а вонь бесконечных микроавтобусов, возивших найробийцев с работы и на работу, оттеняла запах цветов и создавала ощущение некоторой уязвимости: сад могли стереть с лица земли со дня на день.

В сезон дождей он возвращался домой из Аппер-Хилл совсем поздно, когда все вымокшие коммьютеры[4] уже успели уйти через свалки на краю делового квартала. Он объезжал желтые столбики, выставленные на дороге у полицейских патрулей. В руках у полицейских были зонтики и дешевые фонари. Дождь лил стеной, фонари светили прямо в лицо, и было никак не представить, что кто-то может бросить зонтик и поднять пулемет. А фонарь как же?

Дождь – еще один способ разделить богатых и бедных. В такие холодные и мокрые вечера никто не поедет в трущобы Найроби. Глина и мусор забивались под металлические двери, реки бурлили, и бандиты, переходившие их вброд, погружались по шею.

Доехав до дома, он обнаружил, что домработница еще не ушла. Он всегда ужинал в одиночестве, выпивал перед камином и либо работал за ноутбуком, либо валялся на диване и слушал музыку.

Он очень любил выходить на пробежку утром после бури. Бежал по улицам, обсаженным розовыми деревьями. Мимо чилийского посольства, посольства Лиги арабских государств, голландского посольства и потом добегал до гольф-клуба Мутгейги. Лужайки промокали, кроссовки погружались в землю, ноги покрывала грязь. Как будто бежишь с гончими за зайцем, только здесь не было гончих. Однажды утром, возвращаясь с такой пробежки, он совершенно случайно заметил, что в его заборе проделали дыру. Края дыры прикрывали какие-то тряпки. Несколько ночей он запирал веранду. Охрана прикрыла дыру ветками и направила туда фонарь. Выглядело это как ворота.

А еще он как-то утром вышел из дома и увидел мертвую гиену в канаве. И ее не переехала машина – следов не было. Только здесь, в Сомали, в плену, он понял, что оскаленная в смерти морда зверя говорила о том, что гиена искала путь либо внутрь, либо наружу. Найроби задавила гиену, как сдвигающиеся стены в старых приключенческих сериалах ломают кости герою.

* * *

Атлантический океан люди пересекают чаще всего. Он покрывает пятую часть земного шара. Его береговая линия длиннее, чем береговая линия Тихого океана. Несмотря на то что Амазонка, Конго и многие другие, более мелкие реки вливают в него свои пресные воды, Атлантика намного солонее других океанов. Ее средняя глубина – 3926 метров. В ее в основном ровной абиссальной равнине встречаются ямы. Самая глубокая из них – Жёлоб Пуэрто-Рико, уходящий на глубину 8605 метров. Он тянется посередине Атлантики, от Гренландского моря до Южного океана. Телеграфный кабель, проложенный в 1858 году Атлантической телеграфной компанией Сайруса Филда, конечно, не уменьшил количество воды в океане, но значительно сократил путь через него – сначала звуку, потом свету. Когда-то этот океан был бескрайним простором, по которому ходили викинги, потом пароходы стали пересекать его за несколько дней, а потом самолеты – за несколько часов.