Виталий Гладкий - Жестокая охота

• Название: Жестокая охота
• Автор: Виталий Гладкий
• Издательство: Малое изд. предприятие “Отечество”
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1993
• ISBN: 5-7707-3618-6

В книге Виталий Гладкий представляет читателю остросюжетные повести и цикл северных рассказов, собранных под общим названием "Колымская быль".

"Крутой детектив", приключения, картины дикой северной природы и перипетии жестокой борьбы за жизнь — все это можно найти на страницах сборника.

---

— Попал! — вскричал в восторге охотник. — Получи, фашист, гранату! Наконец-то…

При первых же выстрелах светлячки будто утонули в сугробах. Было слышно только похрустывание — волки во весь мах убегали кто куда. Пальнув еще раза четыре наобум, Малютин достал из кармана полушубка электрический фонарик с намерением пойти посмотреть на подстреленного волка, Но, поколебавшись чуток, передумал: волк — не заяц, а подранок — тем более.

— Шкуры, конечно, жалко, — размышлял он вслух. — Сожрет ведь стая с потрохами до светла. Ну да ладно, береженого бог бережет…

С тем и возвратился в изрядно остуженную избушку с дверью нараспашку — впопыхах забыл закрыть. Снова хорошо раскочегарил печку, выкурил папиросу и, завесив дверь старым ватным одеялом, чтобы подольше удержать тепло, лег спать.

Ночь прошла без приключений. Утром, плотно позавтракав, Алексей встал на широкие охотничьи лыжи, подбитые светло-серым сохачьим камусом, и отправился в очередной обход участка. Мороз по-прежнему немилосердно обжигал щеки и нос, но туманная пелена поднялась вверх и теперь висела над долиной, как туго натянутый шатер. Как и предполагал Малютин, от волка остались только дочиста обглоданные кости. Оголодалые хищники съели даже окровавленный снег.

День оказался удачным — он добыл восемь белок, а в капканы попали два крупных горностая-самца. Возвратился Алексей, когда было уже совсем темно. Наскоро испив горячего чаю, который перед уходом налил в термос, решил на ужин сварить суп с пельменями и стушить зайчатины. Поставив на печку кастрюлю, доверху наполненную прозрачным, как первосортный хрусталь, речным льдом, обернулся к поленнице, где лежал заяц-беляк — Алексей еще утром внес его в избушку, чтобы разморозился. Обернулся — и остолбенел. Заяц исчез! Не поверив глазам своим, он взял со стола свечку и тщательно осмотрел поленницу — не завалился ли куда?

— Что за наваждение? — бормотал Малютин, уставившись в полном смущении на поленья. — Точно помню — приносил. По-моему, зайчатину я ел позавчера… Значит… А, ничего не значит! — Рассердился и постучал себя по лбу костяшками пальцев. — Вот голова дубовая. Память отшибло…

Лед в кастрюле растаял быстро, и в кристально чистой воде уже роились воздушные пузырьки. Стараясь ни о чем больше не думать, Алексей бросил в кипяток замороженные пельмени.

Уже через час он спал крепким сном здорового человека, привычного к неудобствам кочевой жизни и большим физическим нагрузкам.

Утром первым делом Малютин достал из ящика-морозильника зайца и положил его на поленницу. Доев вчерашний суп и выпив две кружки чаю со сгущенным молоком, он поторопился на охоту — день обещал быть погожим, светлым, мороз пошел на убыль, а значит, белки раньше покинут гнезда; попробуй отыщи их потом без лайки. Гайна видны издалека, а искать белок по следам, которые зверюшки оставляют па снегу, перебегая от дерева к дереву, ох как нелегко и долго — маета.

Вечером, едва переступив порог, Алексей, не зажигая свечи, пошарил рукой в углу, где лежали поленья. И ахнул! Недаром на душе целый день кошки скребли!

— Да что это такое? Куда он запропастился?! — трясущимися руками он стал зажигать свечу; получилось только с пятой спички.

Поленница радовала глаз аккуратной кладкой. Но зайца и след простыл.

— Я же своими руками… вот сюда… Может, мне это снится?

Малютин ущипнул себя — больно. На сон непохоже. Тут уж он озлился. В нечистую силу Алексеи не верил, а значит, пока он отсутствовал, кто-то побывал в избушке. Вышел наружу, внимательно осмотрел окрестности. На тропинке только отпечатки подошв его унтов. И рядом россыпь заячьих следов: как он определил, вчерашних. Впрочем, в темноте, при неярком свете маломощного фонарика, можно было и ошибиться — зайцев в этом году расплодилась тьма-тьмущая, и они нахально прокладывали тропы едва не возле двери зимовья, как только начинало вечереть.

Возвратившись в избушку, огорошенный Алексей уселся на нары и попытался привести в порядок ералаш мыслей — что за дьявольщина?! Соображал и так, и эдак — все впустую. Выходило, что он просто-напросто рехнулся. Или же заяц ожил, и, сам отворив дверь, сбежал. Ничего себе — номер: получил пулю в голову, пролежал неделю в морозильном ящике… А дверь как ухитрился открыть?!

Вконец запутавшись, Алексей достал с полки бутылку спирта, которую берег на крайний случай. Налил полный стакан не разбавляя и, крякнув, одним махом осушил его. Пососал льдинку, закурил последнюю папиросу из пачки. Спирт пробежал горячей волной по жилам. С непривычки Алексей быстро захмелел и приободрился.

— Хрен с ними, с этими зайцами! Не было их. Померещилось. Посидишь тут бирюком еще месяц… не то покажется… Не было — и все тут! Баста! Поет морзянка за окном высоким дискантом… — запел во весь голос, перевирая слова песни и отчаянна фальшивя. — Четвертый день пурга…

Неуклюже дирижируя, пел до хрипоты минут десять. Выдохшись, потянулся за куревом. Вспомнив, что пачка пуста, полез под нары, где среди кучи всякого хлама стоял ящик с папиросами. Потянул его к себе, откинул крышку и, нечаянно скосив глаза, с перепугу икнул — в углу, за старым рюкзаком, туго набитым всякой всячиной, сидел заяц-беляк и таращил на него испуганные глаза! Живой заяц!

Алексея словно метлой вымело из избушки. Прислонившись к стене снаружи, он с минуту стоял столбом, бессмысленно глядя в темноту. Затем, неожиданно для себя, перекрестился пятью пальцами: “За что, Господи?!” Переборов страх, заглянул в избушку. Никого. Едва не на цыпочках подошел к нарам, встал на колени и посмотрел в угол. Пусто! С трудом поднялся на нога, потер грудь.

Сердце трепыхалось как заячий хвост.

— Все, брат, пора в больницу… Пусть лечат… — Осторожно, словно тюфяк был набит не сеном, а иголками, опустился на нары. — Совсем плох стал… Пусть лечат, иначе…

И содрогнулся — если он чего и боялся, так только медицины. Один вид шприца приводил его в трепет.

Больше шарить под нарами Алексей не стал. Готовить ужин у него желания тоже не было.

— Сыт по горло… — ворчал, укладываясь поудобней. — В больнице накормят…

Задул свечу, укрылся полушубком п забылся тревожным сном.

На следующий! день он опять внес в избушку закостеневшего на морозе зайца, положил его на ту же поленницу и на всякий случай привязал за задние лапы медной проволокой к здоровому гвоздю, который сидел в стене почти по самую шляпку.

— Пусть теперь попробует сбежать, пусть попробует… — приговаривал Алексей, сознавая, что несет несусветную чушь.

Двери избушки он закрыл на замок и привалил бревном.

В этот день охота не заладилась — он сбил одну-единственную белку с верхушки высоченной лиственницы. Такого с ним еще не случалось. Не повезло и с горностаями — в капкан попался всего один, но и от того остался лишь белоснежный хвост с черным кончиком. Соболь постарался, опередил Малютина.

Алексей не узнавал себя — руки у него дрожали, глаза слезились, в тело вступили вялость и немощь; не дожидаясь, пока стемнеет, он повернул обратно с твердым намерением отправиться завтра в поселок, чтобы его осмотрел врач. Зашел в избушку, не глядя на поленницу, разделся, пошуровал кочережкой в поддувало, не спеша закурил у стола, обернулся к двери… И сел на нары — ноги вдруг стали ватными. Заяц опять исчез!

Это было уже слишком! Малютин, схватив кочережку, нырнул под нары и начал вышвыривать оттуда мешки, капканы, старые ватники, рукавицы, прохудившиеся валенки — все, скопившееся там за двадцать лет.

— Ну, зараза! Убью, измочалю! — кричал он.

И вдруг белый пушистый ком выкатился из-под нар и заметался по избушке! Алексей шарахнулся от него, больно стукнулся о нары — и в изумлении захохотал. На пороге избушки пританцовывал перепуганный молодой песец!

Теперь Алексей понял наконец, за кем охотилась волчья стая. Пока он пулял по хищникам из винтовки, сообразительный песец тихонько прошмыгнул в приоткрытую дверь избушки, надеясь найти там защиту и спасение от волчьих клыков.

— Ах ты, собачий сын… — сквозь смех обратился к зверьку охотник. — Я тут с ума схожу, а ему хоть бы хны. Сам себя на довольствие поставил. Любитель зайчатины…

Песец успокоился и смотрел на Малютина вопросительно, будто пытаясь понять, что тот ему говорит.

— Домовой… — На Алексея снова напал смех; насмеявшись до колик в животе, он закурил. — Фу-ты… Повеселил. И на том спасибо. Слушан, хитрец, а ну как я с тебя шкуру твою белоснежную сниму? В качестве платы за оприходованных зайцев.

Видимо, что-то в голосе охотника песцу не понравилось. Он напружинился, подобрался весь, как перед прыжком.

— Понимает, — восхитился Алексей. — Ей-ей, понимает! Aй да умник… Не бойся, не обижу. Поживешь у меня чуток, потом выпущу. Морозно в тайге сейчас. Впрочем, тебе холода до лампочки. А вот волки — это да… Подождем, пока уйдут. Живности для них тут нету подходящей, а зайца поди догони…